Горячая гей библиотека

Пока Воробушек спал

Часть 3

Готовились в дембелю - "неизбежному, как крах империализма" бритые наголо деды. В связи с их уходом следовали перестановки в солдатской иерархии, которые командование решило частично произвести уже летом. Через неделю, в день Военно-Воздушных Сил мне неожиданно присвоили звание младшего сержанта. Обмывая его в тесной компании сослуживцев, я сожалел лишь о том, что сейчас с нами нет горца. После праздника по части втихую распространились слухи о настоящей причине ареста осетина и о моем участии в этой истории. Видимо подвыпивший капитан, дежуривший в тот день, на праздники по-пьяне сболтнул лишнее в своей компании. Таким образом тщательно скрываемая пикантная история постепенно стала достоянием гласности и источником многочисленных шуток. В связи с этим авторитет мой среди сослуживцев явно возрос и многие из них пытались выведать побольше ее подробностей. Не отрицая ничего но и не особо откровенничая, я лишь подзадоривал любопытных, благодаря чему история эта вскоре обросла многочисленными фантастическими подробностями, превращающими ее уже в солдатский фольклор, рисующий нас этакими удалыми вояками-трахальщиками. Все без исключения сочувствовали бедному горцу и выражали как могли свое презрение куску. Некоторые, правда, пытались увязать ее с моим служебным повышением, но не находя этому не единого подтверждения, затихли.

Докатились эти слухи и до ушей пострадавшего рогоносца. Долго он еще посматривал на меня искоса, но перед законом я был чист как лист, а по службе отношения к нему не имел. Наметившийся поначалу преувеличенный интерес к моей персоне с его стороны был своевременно раскрыт ребятами. Так были обречены на провал все попытки поймать меня на чем-то неуставном.

После той истории я удвоил бдительность и практически полностью перестал встречаться с бывшими своими зазнобушками. Распространившаяся по всему гарнизону сплетня активно обсуждалась, посеяв в их рядах тихую панику. Таким образом меня оставили в покое и если честно, я даже облегченно вздохнул, без сожаления лишаясь этих грязноватых, исполненных опасности и неприкрытой похоти свиданий.

Взбудораженная ненадолго ЧП размеренная армейская жизнь, возвращалась на скучноватые круги своя. Незаметно приблизились и канули в лету очередные учения и мы вернулись в расположение части, тихо радуясь нормальному ночлегу и питанию, залечивая ушибы и царапины. За время нашего отсутствия в части появился новый, всего на несколько лет старше нас лейтенант и первые салаги, прибывавшие из учебок. Пропадали на дембельских работах деды, почти уже полностью выпавшие из нашего поля зрения.

Сразу по возвращении я проведал осетина. Он показался мне немного измельчавшим. Был тих и уныл. Скупо рассказывал о своем житье-бытье на губе, где в его обязанности вменялась ежедневная уборка армейского свинарника. Поначалу, хорошо осведомленный о царящих порядках между заключенными, я даже обрадовался, узнав, что за время его пребывания на губе, там почти никого больше не было. Выслушав, я сдержанно извинился за то, что так и не смог растормошить его в критический момент. Оказалось, что он хорошо помнил взбесившие его тогда, внезапные мои толчки, помнил как исчез я за дверью, а уже через мгновение вновь появился в ней вдруг превратившись в остолбеневшего поначалу прапора. Помнил как тот с ревом набросился на него еще полусонного с кулаками и долго избивал, пока не зазвонил телефон. Придя в себе ненадолго, он крепко связал его и устремил свой гнев на "благоверную", избивая ее до самого приезда дежурной машины, которая и доставила осетина в караулку. Заверив, что все хорошо помнит, и давно простил меня, осетин выслушал рассказ о том, как удалось выкрутиться из щекотливого положения мне. Исполненный сострадания к этому гордому и столь жизнерадостному ранее парню я быстро изложил суть дела и сразу стал рассказывать о резонансе вызванном нашими приключениями; и о том, что теперь он в глазах ребят настоящий герой; и о тех многочисленных и мелких пакостях, которые устраивали они рогоносцу, основательно подняв своим рассказом ему настроение. Правду о своих злоключениях осетин поведал мне значительно позже. Расстались мы добрыми друзьями.

Несколько последующих недель горец буквально купался во всеобщем внимании. В свободное время вокруг него быстро собирались группки любопытных, которым он охотно живописал со своим колоритным кавказским акцентом почти все перипетии того памятного дня, вымещая таким образом свою озлобленность на прапора. Получившая в результате этого второе дыхание история наша вновь мгновенно ожила в гарнизонных пересудах, теперь уже значительно более реалистическая и неприятная слуху негативных ее героев. Кусок-рогоносец исходя бессильной яростью, старался как можно реже появляться в части, беря один за другим бюллетени. Горец был классным киномехаником и замены в части ему не было. В клубе же он был недосягаем для служившего в роте связистов прапора. Со временем бюллетени сменились у того длительными запоями, и к зиме он был переведен в другую часть.

Возобновившиеся, ставшие теперь уже более теплыми отношения с осетином вновь вернули к жизни наше соперничество. Во время одной из последующих помывок в бане ребята вновь устроили очередные замеры. Так я узнал, что не только тело мое выросло еще на два сантиметра, но и корень стал и чуть толще и на полтора сантиметра длиннее корня кавказца, параметры которого остались неизменны. Нельзя сказать чтобы это как-то особо его раздосадовало. Восприняв мое преимущество внешне довольно спокойно, он лишь отшутился, присвоив мне звание ГГЧ ("Главный Гарнизонный Член") под всеобщий хохот, и в дальнейшем продолжив поиски реванша во всех остальных сферах.

Полностью исцелившись от гложущего уныния, он вновь был весел и жизнерадостен и лишь появлявшаяся временами затаенная во взгляде боль, да несколько скорбных складочек у жестких губ, напоминали о перенесенных страданиях и их глубине. Наступившая в начале октября ветреная дождливость вынудила ограничить наши состязания клубом и казармой. Став сержантом я избавился, наконец, от надоевших нарядов на кухню, дневальных и часовых и располагал несколько большим свободным временем. Теперь мы много играли с ним в бильярд и шашки, теннис и шахматы, особо предпочитая последние. В остальных настольных играх мы добивались попеременного успеха. Поверхностно знакомый еще со школьных лет со стратегией ведения шахматной игры, эндшпилями и несколькими классическими защитами, я поначалу уверенно лидировал, все больше разжигая азарт кавказца, который обладая довольно острым природным умом и хорошей мысленной реакцией играл в шахматы не вникая в их теорию. Он навязывал быструю, атакующую тактику ведения боя, без возврата ходов и раздумываний, делая ставку на мои "зевки" и невнимательность. Партий за раз разыгрывалось довольно много и со временем он интуитивно стал улавливать закономерности неминуемо повторяющихся защитных комбинаций, быстро накапливая опыт их прорыва и прогрессируя в игре. И хотя до побед осетину было еще далеко, играть мне с ним становилось все труднее и интереснее.

Да простит мне читатель некую занудность вышеизложенных строк. Для того чтобы представить наши шахматные баталии одной теории маловато. Проходили они всегда очень бурно, сопровождаясь разнообразнейшими жестами, выкриками и едкими комментариями и собирали целые толпы болельщиков, часто ничего в шахматах не понимающих и болеющих соответственно нашим выкрикам и эмоциям, которые распаляли их не хуже футбола или хоккея. К чести осетина следует отметить, что в своем неуемном стремлении победить, он уже через месяц сумел несколько укротить свой южный темперамент и вести игру более спокойно и вдумчиво, не лишая ее тем не менее громадного внутреннего накала.

Однажды в разгар одного из очередных таких шахматных поединков, опрокинув наземь в неосторожном жесте сбитого слона, я склонился под стол с намереньем поднять его, чувствуя животом странную помеху, мешающую моему движению и удивленно осознавшему в ней свой собственный возбужденный до предела корень, восставший неведомо как и когда. Немало смущенный этим, я потянулся за фигуркой к широко расставленным ногам противника и буквально обомлел узрев вверху топорщащий галифе стояк осетина. Достав фигурку и вернувшись на место, я растерянно глянул ему в глаза и он прочел в них и сделанное мной открытие, и вызванное им смущение, ответив на них лукавой ухмылкой. С тех пор шахматные партии приобрели для нас своеобразную окраску, сделав их еще более эмоциональными и привлекательными.

Не раз видел нас во время этих боев и новый лейтенант, предложивший мне сразится с ним, во время первого нашего совместного дежурства по роте. Высокий, стройный и худощавый шатен с приятной внешностью, аккуратный и подтянутый военный интеллигент, он возглавил в нашей части группу штабных шифровщиков. Лейтенант оказался интересным собеседником и очень мощным противником, побеждавшим раз за разом. Лишь иногда мне удавалось свести партию в ничью. С тех пор так и повелось. Заступая в совместное с ним дежурство, я жутко завидуя дневальным, на всю ночь уединялся с ним в дежурке за шахматной доской, почти все время проигрывая и ведя задушевные беседы. Конечно, я почти сразу почувствовал, что офицер положил на меня глаз. Он не особо и скрывал свою симпатию когда мы были наедине, но и не делал ничего к более тесному сближению, возможно ожидая таких шагов от меня. Я же в принципе (не имея ничего "против", но наученный предыдущим горьким опытом), на них просто так и не решился до самого дембеля.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Совращение натурала, Бисексуалы

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>