Горячая гей библиотека

Раб по любви

Часть 2

Губы темнокожего вытянулись в тонкую линию, и он, что было сил, сжал зубы, чтобы из горла не вырвалось ни звука в протест сказанному хозяином. Мулат уже давно смирился со своим положением, ничем не отличающимся от жизни любого другого раба. То, что его отцом был белый - и не просто белый, а хозяин поместья - принесло горечь и презрение не только надсмотрщиков, но и других чернокожих. Его считали грязью, отбросом, обязанным быть благодарным лишь за то, что его жизнь не оборвалась в день рождения в одном из мутных каналов, что подобно артериям питали землю полей. Не выдержав позора и отторжения родных, его мать не прожила долго, оставив ребёнка жалеть, что он появился на свет, и то, что его брат говорил о нём правду не скупясь в выражениях, не стало чем-то новым - лишь напомнило, как жестока бывает жизнь к нежеланным детям.

- Вы хотите, чтобы я огрызался? - Рэми заставил свой голос прозвучать почти безразлично, но сорвавшаяся в самом конце интонация выдала его с потрохами - раб скорее бы вскрыл себе брюхо мачете, чем стал выполнять пожелания Энрике добровольно.

- Я хочу, чтобы ты самим собой побыл хоть немного, - брезгливость в этих словах только увеличила пропасть между ними, но Энрике не умел разговаривать с рабами иначе. Хотя с Рэми иногда хотелось быть другим - добрым, беззащитным, мягким. - Я тебе противен, да? - хозяин отпустил раба и повёл плечом, разминая ноющие от напряжения мышцы - похоже, потянул их, когда закидывал ноги брата себе на плечи. - Тебе полагается любить своего хозяина. Любой раб на твоём месте был бы счастлив. Будь ты свободным, наверное, я бы по уши влюбился.

В чёрных глазах Рэми появилось затравленное, почти забитое выражение, и он отвёл взгляд, не желая, чтобы Энрике прочитал по нему слишком многое. Хозяин опять упражнялся в стрельбе, но Рэми не хотел быть мишенью.

- Сомневаюсь, что понравлюсь вам самим собой, - опустив все остальные вопросы и предположения, не слишком вежливо и резко произнёс раб. Будь у него свобода, он бы не задумываясь, уехал отсюда куда угодно, потому, что эта земля не принесла ему ничего, кроме боли. Бросать было нечего, а Рэми действительно хотел начать всё заново - с чистого, и непременно счастливого листа. Наивность чернокожего могла рассмешить кого угодно, а потому раб не говорил о своих мечтах никому - он не хотел, чтобы их вместе с ним втоптали в грязь.

- Зря, - просто заявил брат. - Ты мне впервые самим собой и понравился, помнишь? Думаешь, я не замечал, как ты смотрел на моего отца, когда мы с ним гуляли по саду? Ты завидовал и злился, Рэм. Мне иногда даже начинало казаться, что ты имеешь на это право, как свободный. Будь ты покорным послушным и безмозглым, я бы на тебя не положил глаз. В нашу первую ночь ты чуть ли не кусался... Смешно вспомнить, но даже пришлось других рабов позвать, чтобы связали тебя. С тех пор три года прошло. Ты стал смирным.

- Вам не по вкусу? - усмехнулся Рэми в сторону. - Странно, мне казалось, что главное для вас: лишь бы ноги раздвигали, а на всё остальное наплевать. Или вам понравилось, что все видели то, как вы меня насиловали и теперь хочется повторить?

Энрике нахмурился, но подступивший гнев постарался не выпустить из-под контроля.

- Не понял ещё? Ты мне нравился. Тогда, потом, сейчас... Рэм, - Энрике склонился к плечу брата и слегка коснулся губами солёной кожи, - ну полюби меня, а? Давай попробуем. Я безумно хочу тебя...

- Я не буду выполнять ваши капризы, хозяин, - нарочито вежливо произнёс раб, озлобленно взглянув в синие глаза и уклоняясь от странного нежного прикосновения. - После них у меня обычно зверски болит задний проход, а завтра мне, в отличии от вас, рано вставать и работать весь день.

- На работу можешь не ходить, - понимая, что ему отказывают, Энрике попытался подкупить брата. Ради достижения цели он был готов очень на многое. - Одно твоё слово, и мы вместе поедем в Европу. Ты ни в чём не будешь нуждаться, Рэм... Рэм, - хозяин погладил мулата по прямым волосам и предпринял вторую попытку: поцеловать его.

Следы от верёвок, что в скором времени грозили перерасти в синяки, нещадно болели, но это не уменьшило желания Рэми что было силы врезать по смазливой физиономии хозяина, разбив лицо в кровь. Гнев давно застил глаза, и мулат вскочил с измятой постели, с отвращением глядя на того, кто сулил все блага мира в обмен на почти душу любого раба - свободу.

- Я лучше спину год не буду разгибать, чем лягу с тобой добровольно! - руки Рэми сжались в кулаки, пытаясь сдержать льющийся наружу - словно грязный поток, гнев. - Ты что, думаешь меня можно купить ласковыми словами, да обещанием этой Европы? Не буду нуждаться, могу не ходить на работу, - могло прозвучать как передразнивание, но прозвучало как обвинение, - и буду добровольно раздвигать для тебя ноги?! Предложи это кому-нибудь другому! Думаю, желающих найдётся немало, а меня оставь! Слышишь? Видеть тебя больше не могу! Ласковый приехал - ни разу не ударил, как же! По-твоему, я сразу к тебе с раскинутыми руками броситься должен?! Нравлюсь я тебе? Так дери без спроса, нечего из себя доброго строить, я знаю, что ты на самом деле из себя представляешь! Думаешь, я забыл, как ты меня три часа насиловал, а другие рабы стояли рядом и наблюдали? Да после такого я придушить тебя голыми руками должен, и не важно что будет потом! Я ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу!

Такая вспышка ярости повергла Энрике в шок - он ошалело уставился на Рэми, не в силах поверить, что тот способен на такое. Слова были хуже любого оскорбления, рука - словно сама собой потянулась к плети, что лежала на тумбочке, но в последний момент Энрике отдёрнул её.

- Убирайся, - угрожающе зашипел он сквозь зубы, в следующей фразе срываясь на крик: - Вон пошёл! В свой грязный барак! В свою вонючую дерьмовую жизнь! Я тебя так выдеру, что ходить не сможешь! Я тебя... Я... Вон, тварь неблагодарная! - Энрике вскочил на ноги и, схватив раба за плечо, вышвырнул из своей спальни, так напоследок хлопнув дверью, что краска с косяков посыпалась. - Вот тварь! - ярился он, расхаживая из угла в угол, хватая - что под руку попадется и, перебив все стеклянные предметы за несколько минут. - Убью! Я ему устрою!

Ярость росла, сдавливала болью виски, палила сердце, и казалось, что вот-вот перестанет хватать воздуха, но что-то странное останавливало Энрике от расправы над тем, кто посмел высказать ему в лицо всё, что думал. Конечно, в глазах Рэми Энрике был сволочью. Их родство по крови не сближало их, а скорее отдаляло, заставляло соперничать друг с другом и ненавидеть. Но господин упустил тот момент, когда хрупкая грань между ненавистью и страстью сломалась, открыв нечто новое - чувство, названия которому люди пока не придумали. Яркое, огромное, безграничное - словно летнее звёздное небо - эйфория. Это чувство охватывало Энрике всякий раз, едва Рэми стоило попасться ему на глаза: на полях, в саду, в доме, куда раб всегда входил тихо, и осторожно озираясь по сторонам. Рэми был сильнее и выше Энрике телом, но прав у последнего было больше. Их отец не вмешивался в их странные противоборства, даже когда Энрике начал держать Рэми в своей спальне каждую ночь. А время только всё усложняло: с каждым днем хозяйский сын всё больше желал раба, больше думал о нём, и вскоре докатился до того, что шпионил за Рэми. Знал, когда он просыпался, что делал днём, что ел, с кем разговаривал. Вот тогда-то отец и отправил его учиться - подальше от дома, но расстояние не спасло: ни от страсти, ни от злобы.

Энрике неожиданно остановился и, закрыл лицо ладонями - странный звук вырвался с его губ - слишком похожий на всхлип:

- Рэм...

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, С братом, Прошлые века

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>