Горячая гей библиотека

Музыка для двоих

Часть 12

- Слушай, - Журавлёв обошёл Сергея и, скрестив руки на груди, опёрся бёдрами о рояль, вид при этом у Андрея был раздражённый и решительный. - Как и с кем проводить время - это твоё дело. Я допускаю небольшие увлечения - они нужны, чтобы основные не надоедали. Но я бы всё же предпочёл знать, где ты бываешь, с кем, о чём разговариваешь. У нас тут дела серьёзные и денежные, потому желающих вставить палки в колёса - очередь. Если ты нечаянно всё испортишь, это осложнит наши отношения. Мы влезли в дела, которые контролируют большие люди. Если ты не окупишься им или наделаешь глупостей, неустойка - это самое безобидное, что будет в таком случае. На будущее, Сергей, предупреждаю: я должен быть в курсе всех твоих дел.

Журавлёв был в своём репертуаре, рассматривая любые ситуации с точки зрения их влияния на своё материальное состояние, но именно сейчас это, как никогда ранее, сильно резануло по сердцу пианиста, заставляя его сжаться от боли.

- Хорошо, - почти прошептал он, - я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня, и буду сообщать тебе о своих планах.

- Умница, - Андрей приобнял Сергея ладонью за шею и поцеловал в макушку. - Хочешь минералки? Пойду в буфет - куплю нам пару бутылок.

Кивнув, пианист, наконец, рискнул поднять голову вверх, чтобы взглянуть в глаза любимому, но тот уже отвернулся и стал спускаться по лестнице со сцены. Провожая Андрея взглядом, Сергей никак не мог отделаться от преступной мысли: "А Саша поступил бы по-другому... Совсем иначе".

Дверь за Журавлёвым захлопнулась, и Доронин вернулся к инструменту, сонно щурясь на ноты, чтобы понять, где он остановился.

Человек, который вошёл в зал через три минуты, медленно приблизился к сцене и, глядя на играющего пианиста, замер. Суханов стоял, сунув руки в карманы, в его голубых глазах не было упрёка, только единственный и болезненный вопрос: "Почему?"

- Серёжа...

Ещё до того, как инстинктивно повернуться на звук собственного имени, пианист уже знал, кого увидит перед сценой. Так его больше никто не называл. Он не знал, как будет вести себя с Александром, даже не думал об этом, надеясь, что записка объяснит Суханову всё, и тот не станет больше искать встреч. Сергей рассчитывал на то, что бывший любовник просто обидится, и собственная гордыня не позволит ему навязываться, но пианист ошибся в очередной раз - Александр слишком сильно отличался от привычного ему круга людей.

Быстро повернувшись, музыкант смотрел со сцены на своего единственного слушателя и не знал, что ему ответить. В тусклых зелёных глазах промелькнули боль и грусть, и Сергей не выдержал, отворачиваясь.

- Зачем ты здесь?

- Разве ты не знаешь? - тихо спросил в ответ Александр, а потом едва слышно добавил. - Я больше не могу так, Сергей. Я не понимаю, что между нами происходит, но я не смогу без тебя. Дай мне хотя бы один шанс доказать тебе искренность моих чувств. Я хочу быть с тобой и только с тобой, мне никто не нужен, кроме тебя. Я не верю, что всё кончено. Я люблю тебя, Сергей, и не могу отказаться от тебя. У меня не хватит сил.

Красивые слова - как в сказке, но пианист слишком хорошо чувствовал, что стоит за ними, и от этого ему стало ещё больнее. Если бы Андрей когда-нибудь сказал ему то, что только что произнёс Александр, музыкант был бы на седьмом небе от счастья, но он прекрасно понимал, что Журавлёв никогда не скажет такого, даже если будет чувствовать.

- Ты думаешь, у меня хватит сил? - Сергей тяжело вздохнул, но так и не решился ни повернуться к собеседнику, ни окончательно отвернуться от него. - Мне больно говорить это, но всё то общее, что есть между нами - две ночи, и ничего более. Секс и совместная жизнь не одно и то же, разве ты не понимаешь?

Доронин твёрдо решил порвать все отношения, а потому не скупился на фразы, хотя и не хотел отталкивать от себя Александра.

- Господи, ушам своим не верю, - выдохнул Суханов, смаргивая подступившие слёзы. - Сергей, подумай, прошу тебя. Я знаю, что смогу сделать тебя счастливым, и никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Не разрывай мне сердце...

- Сейчас расплачусь - как трогательно, - за спиной Александра возник Андрей.

В руках у блондина было две бутылки минеральной воды. Не обращая внимания на Суханова, Журавлёв легко запрыгнул на сцену и встал рядом с Сергеем.

- Какие страсти, а, Серж? - Андрей улыбнулся и поставил бутылки на рояль. - Слышь, Санёк, ну чего ты пристал к нему? Не любит он тебя, он меня любит. Ну трахнулся он с тобой пару раз, а ты себе чёрте что возомнил.

- А ты бы не лез, Андрей. Я не с тобой разговариваю.

- Хм, вот как? Ну, хорошо, - Журавлёв приобнял Сергея за плечо и кивнул на Александра. - Если ты любишь его, Серж, скажи. Давай, рассуди нас по-быстрому, а то время дорого.

Сердце в груди Александра замерло, и он задержал дыхание, с мольбой вглядываясь в любимые зелёные глаза. Вот сейчас Сергей возьмёт и скажет: "Нет", и всё будет кончено по-настоящему. Сердце в груди навсегда оледенеет, и душа разучиться летать, а звуки фортепьяно с этой минуты каждый раз будут душить его слезами. Мир станет серым и пустым - однообразные дни и одинокие серые ночи потянуться друг за другом, и однажды от всего этого Александру захочется закрыть глаза и уснуть навек, в последний раз произнеся имя любимого: Сергей.

- Давай, - продолжал настаивать Журавлёв, - скажи ему.

Произошло то, чего Сергей боялся больше всего: ему предоставили выбор, и чаши весов сравнялись, делая его невозможным. С Андреем его связывали два долгих года, общая постель и жизнь, общие цели, с Александром же были связаны чувства, эмоции, ощущение нужности и любви, настоящей любви - её, казалось, можно было почувствовать, потрогать, попробовать на вкус. Журавлёв никогда не баловал пианиста заботой и лаской, но тем не менее, был ему опорой и защитой. Суханов почти боготворил музыканта и, возможно, был готов отдать за него всё, но Доронин слишком хорошо знал, что эмоции слишком непостоянны. Привыкший к тому, что всегда выбирают за него, Доронин неожиданно оказался на распутье, и советчиков не было - пришло время самому решать свою судьбу, но он испугался, испугался действительности и собственных чувств, не веря в их искренность.

Опустив голову, пианист сидел неподвижно и даже не делал попытки сказать о чём-либо или изменить позу. Неизвестности и чувствам он предпочёл стабильность, любви - привычку, а счастью - покой.

Андрей усмехался, наблюдая за тем, как на лице Суханова ожидание сменяется горечью разочарования. Да, Александр всё понял: ему здесь нечего делать. Он гнался за своими мечтами и иллюзиями, а поймал пустоту - такую жуткую, что кружилась голова, и земля уходила из-под ног. Сергей просто спал с ним - это ничего не значило. В первый раз - из мести, второй - из жалости. Осознав это, Александр едва сдерживал слёзы.

- Это жестоко, - подрагивающими губами улыбнулся он, отступая назад и не замечая того, что слёзы застилают всё вокруг. - Прости, больше не потревожу... Прощай, Сергей, и будь счастлив.

Александр покидал зал консерватории, не чувствуя ног. Он не понимал, куда шёл, не заметил, как оказался на улице. Опустошённый, разбитый и безразличный ко всему, он уходил из жизни Сергея туда, где уже не будет ничего - даже его самого.

- Блин, офигеть, какой настырный, - рассмеялся Андрей, когда Суханов скрылся за дверью. - Не понимаю, с чего он в тебя так втрескался. Минералку будешь пить?

- Нет, спасибо.

В горле Сергея нещадно першило, но он просто не мог принять воду из рук Журавлёва, даже если бы она была ему жизненно необходима. Насмешка, прозвучавшая в голосе любимого, качнула весы, и пианист закрыл глаза, стараясь побыстрее выбросить из головы ненужные мысли. Разум тянулся за Александром, но Сергей запрещал себе думать о нём и о той боли, которую увидел в прежде таких тёплых глазах.

Отвернувшись, музыкант начал рассеянно листать ноты, пытаясь отвлечься от горьких раздумий.

- Прости, мне нужно репетировать, - тихо проговорил он, обращаясь к Андрею и надеясь на то, что он просто уйдёт: Доронину жизненно необходимо было побыть в одиночестве.

- Конечно, милый, - Андрей открыл бутылку и отхлебнул глоток, всё ещё недоверчиво поглядывая на двери зала, но уходить явно не собирался. - А здорово ты его. Не думал, что ты умеешь быть настолько жестоким. С твоей-то чувственностью... Ничего, не переживай. Он нам больше не нужен.

Губы пианиста задрожали, но он смог сдержаться, лишь тихо прошептав:

- А что мне нужно было сделать? Кинуться ему на шею?

- Да нет, теперь-то в этом нет необходимости, так что ты всё правильно сделал. Любовь - это выдумки романтиков, а кончается всё одинаково: сопли, слёзы, признания. Детский сад, ей богу.

страницы [1] . . . [10] [11] [12] [13]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Случайное знакомство

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>