Горячая гей библиотека

Музыка для двоих

Часть 13 (последняя)

Слушая рассуждения Андрея, Сергей смотрел на лежавшие на инструменте ноты и чувствовал, как медленно рвётся нить его, как казалось ранее, бесконечного терпения. Он любил Журавлёва всем сердцем, делая для него такие вещи, о которых боялся даже вспоминать, но взамен получал лишь равнодушие, словно так и должно быть.

- Ты так думаешь? - неожиданно даже для себя самого Сергей резко поднял голову, и вместо затравленного и грустного взгляда в его глазах стояла странная решимость. - Любовь - детский сад?

- В таких масштабах - да. Ахи-вздохи под луной, нежности телячьи. Начитались некоторые сказок в детстве, - Андрей пожал плечом и кивнул на дверь, намекая на Суханова.

- А какая любовь тогда серьёзна? - нахмурился Сергей, понимая, что стоит на самом краю доверия, на котором и были построены их отношения с Журавлёвым. - Что ты испытываешь по отношению ко мне, Андрей?

- В каком смысле?

- В прямом. Кто я для тебя? Партнёр для постели? Игрушка? Может быть, просто знакомый? Кто?

- О, Господи, - Журавлёв поднял глаза к потолку, взывая к тому, в кого не верил. - Это что, заразно? Серж, милый, мы с тобой взрослые люди. Давай обойдёмся без цветов, признаний и прочей шекспировской атрибутики. Нам хорошо вместе, разве этого мало?

- Мне нужно знать, - по слогам повторил Сергей, не снижая напора. - Скажи мне это.

- Сказать тебе что? - Андрей раздражённо поставил бутылку с водой на рояль. - Прости, я не привык к такому. Ты же не хочешь сказать, что ждёшь от меня признаний, подобных тем, что изливал тут Суханов? Тебе недостаточно того, что я для тебя делаю?

- Достаточно. Но я для тебя делаю не меньше и хочу знать, что вижу не марево, а реальные отношения, построенные если не на великой любви, то хотя бы на уважении и понимании. А когда ты просишь меня в очередной раз "быть поласковее" с кем-то, я почему-то в это не верю.

Серьёзный разговор назревал слишком долго, и сейчас Сергей пообещал себе, что ни за что не отступит, прежде чем не узнает, как оно на самом деле.

- О, да ты нахватался от Суханова, как я погляжу. Это стресс, Серж, просто стресс. Давай, я сейчас пойду погуляю, улажу пару наших финансовых дел, а ты порепетируй. А дома мы обо всём поговорим, - Андрей увиливал от этого разговора слишком подозрительно.

Любил ли он Сергея? В своём понимании - да, но лишь до тех пор, пока это было выгодно. Бунт пианиста поставил Журавлёва в тупик, отчасти потому, что он не имел представления о том, чего от него ждут.

- Ты не понял, Андрей, - голос Сергея сел почти до нуля. - Если ты мне не ответишь, "дома" не будет.

С глаз музыканта будто слетела пелена: выкручивающийся, словно угорь на сковороде, Журавлёв не вызывал ничего, кроме отвращения, и снова в мыслях неожиданно всплыла до боли знакомая фраза: "А Александр..."

- Это что, угроза? - Андрей изумлённо уставился на Сергея. - Хочешь уйти? Отлично. Вали. Только учти, Серж, - про сцену можешь забыть. Я в тебя уйму средств вбухал, я спал с кем попало, лишь бы протолкнуть тебя наверх. Да, я изменял тебе, но я это делал ради нас. Тебе некуда в этом городе идти, понял? Сам по себе ты - никто, поэтому мы сейчас закончим этот разговор и пойдём домой. Мне до чёрта надоели эти выяснения отношений.

Черты лица музыканта будто надломились, горечь жгла изнутри всё сильнее, но слёз не было: не по чему было плакать. С его глаз будто спала ещё одна - последняя - пелена, и мир предстал в своём истинном свете без иллюзий и обмана. Он не нужен Андрею сейчас и никогда не был нужен. Журавлёв видел в нём лишь предмет интерьера, красивую игрушку, которой можно было при желании попользоваться или отдать на развлечение друзьям, а также заработать на ней деньги. Всё старо, как мир, и так же банально. Сергей всю жизнь искал искренние чувства и принял за них первую попавшуюся эмоцию в лице Андрея. Он сознательно бежал от своего счастья и теперь понимал это так ясно, словно с его глаз сняли тёмную повязку, позволяя вновь видеть все краски жизни. Пианист больше не боялся будущего, не боялся делать ошибки, спотыкаться и падать, потому что знал: он обязательно поднимется, и даже если рядом не окажется никого, кто бы мог его поднять, он может жить иным - своей музыкой, тем, ради чего и стоит жить. Но сейчас существовало что-то поважнее музыки, важнее всего, что когда-либо было или ещё будет у Доронина, - Александр.

- А мне плевать, - на бледном лице пианиста появилась почти сумасшедшая улыбка, - пусть я никто, но я знаю того, с кем я обрету смысл.

Резко встав со стула, Сергей спрыгнул со сцены и быстрым шагом пошёл к выходу из зала.

- Ты куда это собрался?! - закричал ему вслед Андрей. - А ну вернись! Ладно, иди-иди! Всё равно вернёшься! И вот ещё что: не жди, что я тебе спокойно жить дам! Неустойку сам выплачивать будешь!

Крики Журавлёва остались далеко позади, и Сергей быстро сбежал по лестнице на первый этаж, думая лишь об одном: "Только бы успеть!". Пианист понимал, что боль, которую он причинил Александру, не прощают, но тем не менее, он надеялся на то, что его хотя бы выслушают. Впервые в жизни пианист поставил на свои чувства всё, потому что знал: это искреннее, настоящее. Мнимая любовь к Андрею не шла ни в какое сравнение с любовью к Александру, и музыкант не понимал, как он раньше мог быть настолько слепым. Ледяной ветер едва не сбивал его с ног, но Сергей не чувствовал ни его, ни пронизывающего насквозь холода приближающейся зимы: выскочив на улицу без верхней одежды, он судорожно оглядывался по сторонам и, не обнаружив ни Суханова, ни его машины, кинулся на остановку в последней надежде - отыскать. Сердце отстукивало секунды, складывающиеся в минуты, и с каждым мгновением надежда уходила от пианиста, потому что на пустой остановке никого не было. Бег сошёл на шаг, и Доронин остановился, переводя дыхание и ещё не веря в то, что опоздал. Ветер дул в лицо, бросая на разгорячённую кожу снег, и влажные дорожки на щеках казались растаявшей водой, а не расплатой за слепоту. Замерший посередине дороги парень в одной рубашке вызывал у прохожих недоумение и молчаливое недовольство, но Сергею было плевать на это. Очнувшись от презрительно брошенного "пить меньше надо", Доронин медленно развернулся и сделал несколько шагов по направлению к консерватории, но тут же замер, понимая, что идти ему некуда.

Мимо шли безликие прохожие, и никому в целом свете не было дела до чужого горя. Люди находят и теряют друг друга, и это происходит каждый день. К несчастью, даже к неправильности мира со временем привыкают все.

Из небольшого подвального магазинчика, рядом с которым стоял Сергей, неожиданно вышел Александр. Опустив голову, он побрёл к автобусной остановке, но через пару шагов остановился, достал из кармана только что приобретённую пачку сигарет.

Сердце пианиста замерло, и он не понял, как сделал эти несколько шагов, что отделяли его либо от счастья, либо от конца. Радость мгновенно сменилась болью и томительным ожиданием. Один взгляд - один только взгляд, и пианист поймёт: уйти ему или остаться. Остановившись перед Сухановым, он замер и... так ничего и не смог произнести, позволив себе лишь взглянуть на любимого.

Александр поднял глаза - незажженная сигарета упала на мокрый асфальт. Пустота в синих глазах сменялась изумлением: зачем Сергей пришёл? Что он делает здесь - без куртки, взволнованный и с такой щемящей нежностью во взгляде? И Суханов вдруг осознал, что Сергей бежал за ним, искал его, чтобы просто взглянуть в глаза, чтобы Александр увидел и прочёл в них, что любим. Очень. Безнадёжно и навсегда.

- Серёжа... - имя беззвучно застыло на губах.

Александр подошёл к возлюбленному и уже ни в чём не сомневаясь, обнял. Сквозь ресницы пробивались слёзы, но это были слёзы благодарности и счастья. "Теперь он мой. Мой навсегда!"

Прохожие оборачивались на странную пару, некоторые ругались сквозь зубы и сплевывали на асфальт, некоторые улыбались, но нашедшим друг друга, несмотря ни на что, было всё равно. Доронин всё ещё не верил в это спасительное тепло посреди холода зимы и оттого всё сильнее прижимался к любимому, чтобы всё же поверить: это правда, он прощён и любим.

- Прости меня, - ненужные сейчас слова всё же были произнесены, и хотя Сергей знал на них ответ, он не мог промолчать. - Позволь мне быть рядом.

Он был слеп, словно тот музыкант, и не чувствовал в своей жизни мелодии любви и творения. Теперь он прозрел, прозрел для того, чтобы создать самую совершенную из всех существующих импровизаций - музыку для двоих.

- Ты - моя жизнь, - Александр ласково поцеловал Сергея в губы, накинул ему на плечи свою куртку. - Идём домой.

страницы [1] . . . [11] [12] [13]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Случайное знакомство

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>