Горячая гей библиотека

Мичман Дольский

Часть 6

С матросами из своего отделения он больше не общался. Они догадывались, что с ним происходит, и не лезли к нему. Лишь однажды Панин подошёл к Шестакову, понуро сидевшему на баке, и присел рядом.

- Ты не виноват, - сказал он после паузы.

- Виноват, - односложно и твёрдо ответил Шестаков.

- Ну, в смысле, не ты один. Мы все виноваты.

- Да, все виноваты. Но я больше всех. Гораздо больше.

- Чего ж ты нам тогда не сказал-то... - Панин замялся и не договорил, но Шестаков понял, о чём он.

- Я тогда и сам не знал. Потом понял.

Они помолчали.

- Слушай, - вдруг сказал Панин, - а может, он и не утонул вовсе. Ведь там очень судоходный район. Ты прикинь: он пропал три дня тому назад. А мы завтра прибываем в Нассау. Четыре дня пути от Нассау - да здесь столько судоходных путей пересекается, причём как раз на этом участке! Да ещё и вдоль берега идём, а недалеко от берега - это значит рыбаки, контрабандисты и прочее. Могли подобрать! Шторм был небольшой. А плавает он, как рыба. Помнишь, он сам говорил.

- Как дельфин, - улыбнулся Шестаков, вспомнив давний разговор, бывший ещё в те времена, когда мичман пытался завоевать расположение своих подчинённых.

- Вот именно. Не хандри, Ванька. Есть надежда!

Когда Панин ушёл, Шестаков принялся анализировать: а есть ли, в самом деле, надежда? И чем дольше он об этом думал, тем больше приходил к выводу, что есть, и не такая уж призрачная. Места здесь и впрямь очень судоходные. Шторм тогда к утру уже утих, и человек в море должен был быть виден издалека. Акулы на человека обычно не нападают, если только тот не ранен. Плавает Мишка хорошо и в таких сравнительно небольших волнах вряд ли бы захлебнулся. Так что, если парень продержался до утра, у него были очень неплохие шансы спастись! И хотя Шестаков понимал всю хрупкость этой надежды, сработало его природное умение надеяться на лучшее.

В этот день Шестаков впервые за три дня съел свой обед. А на другой день, незадолго до того, как "Амфитрида" вошла в порт Нассау, Иван подошёл к Панину.

- Слушай, Сеня, такое дело... Короче, ты пока никому не говори, но на Кубу вы поплывёте без меня. Я сойду в Нассау и отсюда попробую добраться до Майами.

- Зачем? - вылупился на него Панин.

- Я всё думал о том, что ты сказал. И думаю, ты прав, надежда есть, что Мишку подобрали. И если это так, то это произошло у побережья Флориды. А там самый крупный порт - Майами. Попробую там его найти.

- Я бы попытался тебя отговорить, но, кажется, это безнадёга, - усмехнулся Семён.

- Это точно.

- Сказать остальным?

- Нет, не надо. Пусть думают, что я загулял в каком-нибудь кабаке и отстал от корабля, дело обычное.

- Собираетесь покинуть судно, матрос? - вдруг раздался сзади голос капитана.

Шестаков, резко обернувшись, вспыхнул, но ничего не ответил. Новиков подошёл поближе.

- Уж извини, сынок, но я всё слышал. И знаешь - поищи его, в самом деле. Тебя как звать-то?

- Иван, - ответил поражённый Шестаков.

- Так вот, Ваня, что я тебе предлагаю. В Майами ехать не нужно. Если Дольский выжил, то постарается добраться как раз сюда, в Нассау. Тут русские суда бывают регулярно, туристов возят. А в Майами русского корабля можно год прождать, и мичману Дольскому это должно быть известно. И если он захочет вернуться в Россию, то будет ждать здесь. И ещё. Попытайся найти его за месяц. Через месяц с небольшим мы поплывём обратно и снова будем заходить в Нассау. И тогда мы тебя заберём. То есть вас... я надеюсь.

- Постараюсь. Спасибо, капитан!

- Не за что. Да, и вот ещё что. Тебе ведь целый месяц жить как-то надо. Вот, держи, - и он вытащил из кармана несколько золотых монет и вложил их в руку Шестакова.

- Почему? - тихо спросил тот.

Капитан помедлил с ответом. А потом также тихо сказал:

- Это я его довёл до этого. Ладно, удачи, сынок! - и, хлопнув матроса по плечу, капитан пошёл в рубку.

Шестаков пожал плечами: ещё один с чувством вины. Похоже, им пора открывать свой клуб. И он улыбнулся, сжав в руке золотые монеты.

***

К счастью, капитан "Сильды" Джозеф Конратт предложил выход: один из его друзей - Стэнли Паркинс - через несколько дней собирался плыть в Нассау на своей яхте. Джозеф познакомил Дольского со Стэнли, а Михаил умел производить на людей хорошее впечатление благодаря своему открытому и доброму нраву. Он без труда добился разрешения сопровождать Стэнли в этом плавании. В итоге мичман Дольский оказался в Нассау лишь на неделю позже, чем "Амфитрида".

Попав в порт, он первым делом узнал, ушло ли уже судно "Амфитрида", и, получив утвердительный ответ, вздохнул с облегчением. Потом он разузнал, что через неделю ожидается прибытие в Нассау российского пассажирского парохода, который привезёт сюда свеженькую партию туристов, а через пару недель с теми же туристами, только более загорелыми, пойдёт обратно, в Россию. Окрыленный этими новостями, Михаил, улыбаясь, вышел из здания портовой администрации. И первым человеком, на которого он наткнулся на улице, был Шестаков.

***

С полминуты они молча смотрели друг на друга. Миша на Шестакова - настороженно и враждебно, а Шестаков на Мишу - удивлённо, не в силах поверить своему счастью. Неделя безуспешных поисков наполнила его душу сомнениями и отчаяньем. И сейчас он не мог поверить своим глазам. Ему хотелось закричать от восторга. Наконец, Иван кинулся к своему любимому. Он сгрёб Мишку в объятия, потом отстранился, чтобы ещё раз взглянуть на парня и убедиться, что это не сон, и снова прижал его к себе. Как безумный, Иван целовал лицо Миши, его волосы, плечи.

- Мишенька... живой... Мишенька... - бормотал Иван пересохшими губами и прижимал парня к себе всё крепче.

- Ванечка, ты же меня задушишь, - с улыбкой прохрипел Дольский, пытаясь вырваться из медвежьих объятий. - Ты, вообще, почему здесь? Судно ведь ушло.

- Я остался. Тебя искать.

Около них начали останавливаться люди, сбежались портовые оборванцы, которые начали улюлюкать и что-то кричать им на своем тарабарском языке.

- Вань, нам надо уйти отсюда, - засмущался мичман.

Нежность Шестакова очень тронула Мишу, но ему было неловко перед людьми. Они помчались вниз по улице, к морю. Оборванцы толпой бежали следом за ними, пока они не скрылись за воротами какого-то старого склада. Закрыв за собой скрипящую створку ворот, Дольский попытался оглядеться, но Иван снова сгрёб его в свои объятия.

- Ванька, ну что ты делаешь, пусти! - Михаил со смехом вырывался.

Шестаков отпустил его лишь для того, чтобы захватить в свои ладони его руки и прижать к губам. Тут Дольский почувствовал мокрые капли, упавшие ему на запястья.

- Ванечка, ты что, плачешь?

Шестаков улыбнулся сквозь слёзы, и его белые зубы блеснули в темноте склада.

- Да. Уже полторы недели. С того самого дня. Почти всё время.

Миша прижался к его сильному телу и уже больше не вырывался из объятий Шестакова.

- Если ты ещё раз решишь покончить с собой, то я тебя сам убью, ты понял?! - Шестаков нежно поглаживал спину прижавшегося к нему мичмана. - Мишенька, я люблю тебя! Так люблю...

- В таком случае, какого чёрта ты тогда ничего не сделал? - Дольский с силой оттолкнулся от груди матроса.

- Тогда? - тихо переспросил тот.

- Тогда.

Они оба понимали, о каком "тогда" идет речь.

- Дурак был, Мишенька. Я сам тогда ничего ещё не понимал. Дурак был. Прости меня, родной мой.

страницы [1] . . . [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Любовь и романтика, Прошлые века

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>