Горячая гей библиотека

Братья

Часть 1

Подкатегории: молодые пацаны, групповой секс, любовь и романтика, секс-игрушки

Андрей и Ефим играли и шкодили всегда вместе. Более неразлучной пары в селе найти было трудно. Когда они были маленькими и родители ещё не привлекали их к хозяйственным работам, они весь день катались с другими парнишками на велосипедах и бегали на речку. А позже, уже в школьные годы, они мало дружили с ровесниками, обходясь обществом друг друга, и если болтались где-то с односельчанами, коих становилось всё меньше, то всегда вдвоём.

Ефим был на год младше брата и отдавал ему дань первенства. Впрочем, и родители относились к Андрею как к главному среди братьев, поручая ему присматривать за Ефимом. При этом внешне разница в возрасте у них была совсем незаметна: и телосложением, и ростом, и развитием они были практически одинаковы. Но раз так повелось, то Ефим без обид подчинялся заведённому порядку, считая своего брата более ответственным за их совместные прегрешения.

Первый раз отец выпорол их, когда они обобрали в соседском саду яблоню, наломав кучу веток и попытавшись унести на продажу прилично наполненный мешок. Самым прискорбным для братьев было то, что соседка их заметила. Она долго сокрушалась у них дома, что они испортили дерево и растоптали грядки. Яблоки пришлось вернуть. Ефим тогда был совсем юным. Отец очень рассердился, оттаскал обоих за уши, а потом велел им спустить штаны, лечь рядом на диван и больно отхлестал их ремнём по попе, так что братья, как ни терпели, отвернувшись в разные стороны, всё же расплакались под градом жгучих ударов. Основной щелчок доставался попеременно то одному, то другому, пацаны так и вздрагивали по очереди, уже не стесняясь кричать и всхлипывать, и глотали слёзы. А после они несколько раз рассматривали друг у друга испоротые задницы, отмечая то, как медленно исчезают на их телах ненавистные полосы.

Однако этот случай их не вразумил. Следующей весной они крепко подрались с мальчишкой постарше, очевидно, считая, что они правы. Они избили его до крови и синяков и вдобавок разбили в школе два окна. Школа была бедная, отцу пришлось вставлять стёкла за свой счёт. Когда он всё выяснил и признал их виновными, то выпорол снова, разукрасив их молодые бледные попки в бордовые тона с отливом. Отец бил не жалея, крепко, по-мужски, и братья с трудом терпели побои.

С тех пор с периодичностью примерно раз в полгода им доставалось от родителя по заднему месту, почти всегда обоим, за какой-нибудь очень неблаговидный, мерзкий, вызывающий поступок. Отец пытался проводить с ними воспитательные беседы, но нужных слов не находил, поэтому рано или поздно дело заканчивалось очередным ремнём, и к этому уже все привыкли.

Более того, с некоторых пор, да почти сразу, Ефим стал замечать за собой, что после некоторого перерыва он нарочно нарывается на наказание, стремясь сделать что-нибудь такое, что сильно разозлит отца и заставит того подвергнуть их порке, тем более что их отец искренне думал, что таким образом он вышибает из них дурь. Ефим боялся рассказать о своих чувствах брату, думая, что тот засмеёт его, если узнает, что ему это нравится, но ему казалось, что и Андрей ничуть не проявляет осторожности и не задумывается о последствиях в те моменты, которые очевидно ведут к суровому отцовскому внушению через их мягкие места. Ефим боялся и того, что Андрей разболтает кому-нибудь об этом. Тогда к слухам, ходившим по селу, о том, что пацанов дома порют, добавится новость о том, что один из них с удовольствием подставляет под ремень свою задницу. Поэтому пока он только получал свою порцию наказания и после обсуждал с братом жестокость родителя, размышляя с ним о том, как в следующий раз воспротивиться унижению.

Но дело опять кончалось всё тем же с той только разницей, что со временем отец стал пороть их по отдельности, а они перестали плакать, терпя боль со стоном, сжимая зубы. Мать их жалела, но по заведённой традиции в мужские дела не лезла.

Однако юношеские инстинкты уже не давали Ефиму покоя, волнуя его всё чаще по поводу самых неожиданных вещей. У Андрея уже появился на переднем месте пушок и стали пробиваться редкие волосики. Ефим с интересом отмечал эти перемены у брата. Ему давно уже нравилась Андрюхина писька, более длинная и солидная, чем у самого Ефима, нравились отвислые яички брата. А самое главное, он с малых лет замечал, что с интересом засматривается на аккуратную круглую попку брата и что с возрастом этот интерес только усиливается, и что теперь он явно неравнодушен к красивой статной фигуре Андрея, видя в нём лидера не по старшинству, а именно из-за того, что ему, Ефиму, так хочется. Он уже втайне от брата стал иногда разминать в укромном месте свой членик, который спустя несколько секунд твердел и поднимался. А в моменты нахлынувших вдруг сексуальных фантазий под впечатлением вида обнажённого Андрея (на речке или в бане) Ефим ощущал, что его член напрягается сам собой, и пугался своей слабости (как он думал поначалу). Он быстро отводил взгляд в сторону, пытаясь успокоиться и подумать о чём-нибудь другом.

А уж в каком сильном возбуждении тряслись у него поджилки, когда Андрей подходил к месту наказания и спускал портки, оголяя свои волшебные булочки (он всегда получал первым, по старшинству), Ефим не мог передать никакими словами. Отец заставлял его стоять тут же, чтобы видеть, как порют брата, потом они менялись местами. Андрей ложился на живот, подминая под себя свои причиндалы, и, стоя сзади, Ефим часто видел, как между слегка разведёнными ногами брата натягиваются шарики его яичек. Ремень суровыми шлепками заставлял трястись мягкие половинки задницы. Брат охал, сжимая в напряжении ягодицы, а Ефим представлял, как это больно, и ждал своего часа. В эти минуты в его штанах неизменно напрягалась писька, твердея тем сильнее, чем краснее становилась попа брата. Ему с огромным трудом приходилось сдерживать своё возбуждение, однако каждый раз он спускал в свою очередь штаны, показывая отцу и Андрею пенис всё больших размеров. Андрюха, конечно, замечал его увеличенный в размерах писун, но никаких разговоров на эту тему не заводил, возможно, объясняя это по-своему. А когда Ефим сам ложился на диван и получал хорошую припарку, про Андрея он уже не думал. Его член съёживался в маленький комочек.

Как-то они опять пошли на воровство. Вообще, у них в селе сложилась плохая репутация, и Ефим уже думал завязывать с шалостями. К тому же и бабку Настасью обирать было жалко: она жила одна, не имея лишней копейки, но Андрей настоял на краже, суля брату всяческие выгоды, говоря, что это в последний раз и что никто не узнает.

Андрей должен был стоять на стрёме, а Ефим полез в чужой погреб. Тут-то его и застукал бабкин посетитель - приехавший из района какой-то важный мужик. Андрюха сразу испарился, поэтому всю вину Ефиму пришлось взять на себя, поскольку мужик этот поднял несусветный хай, тут же припёрся к ним домой и нажаловался на него, выставив Ефима отъявленным негодяем.

Отец был в ярости, таким Ефим ещё никогда его не видел. Он вывернул парню ухо, матерясь на него последними словами, по обыкновению велел ему оголить зад и минут десять отчитывал его, пока он стоял с опущенной головой, сверкая бледной попой, посреди комнаты. А затем отец отлупил его ремнём так, что Ефим надолго запомнил и этот день, и свои вскрики, стоны и униженное достоинство, потому что впервые в жизни остро ощутил несправедливость. Андрей стоял рядом, потупив взор. Они так и не успели переброситься ни единым словом, вследствие чего он, наверное, сильно переживал за брата, которому пришлось отдуваться за двоих, однако сказать правду решительности у него не нашлось.

А батя щёлкал с азартом, не жалея Ефимкиной задницы. Та очень быстро покрылась бордовыми полосами и вздувшимися рубцами. Ефим дёргался, терпя боль из последних сил, но ещё большим постыдством представлялся ему побег из-под ремня, не дождавшись, когда его родитель сам не посчитает своё дело законченным. Ему показалось, что отец бьёт его теперь сильнее обычного. Может, потому, что Ефим был всегда вторым, и ему как младшему, да ещё на исходе негодования, доставалось меньше. А может, из-за того, что отец подумал, будто его воспитательные меры на старшего сына возымели, наконец, своё действие, а второго надо ещё как следует подучить. Во всяком случае, такой сильной боли Ефим до сих пор не испытывал.

Когда ему уже показалось, что даже щелчки приобрели другую тональность, став не такими звонкими, как поначалу, отец посмотрел на разукрашенные ягодицы своего отпрыска и, плюнув, ушёл в другую комнату. Ефим медленно поднялся, с трудом натянул на себя трусы и джинсы, шмыгая носом и скрывая от Андрея сильно увлажнённые глаза. Брат подошёл к нему вплотную.

- Фим, прости. Я не успел тебя предупредить, - тихо сказал он.

- Иди ты в задницу, урод. Я с тобой больше не разговариваю.

Медленно шагая, словно боясь потревожить распухшую, горячую попу, Ефим удалился и забрался на чердак хозяйственной постройки. Там в уединении он предался раздумьям, плача от обиды и не пытаясь себя сдерживать. Он думал о своём поступке, который не хотел совершать, о предательстве брата, который не признался в соучастии, а также о том, как бы он сам поступил на его месте. И перемолов в себе кучу нехитрых мыслей, он потихоньку пришёл к выводу, что оснований ненавидеть мир, а тем паче своих родных у него, в общем-то, нет. Все поступили ожидаемо, а брат не такая уж скотина, как он подумал вначале, - просто ему сильно за него досталось. Что ж, бывает.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
С братом, Садомазо, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>