Горячая гей библиотека

Дембельский альбом (глава 1)

Часть 2

Я набираю номер Эдика - своего водителя. Конечно, можно было бы и остаться - не так часто я бываю у родной сестры в гостях, но я уже вспомнил, где должен лежать мой дембельский альбом, и, вспомнив это, я ощущаю, да, я ощущаю нетерпеливое желание окунуться в собственные армейские воспоминания, благо, они у меня (в отличие от племянника) есть. Я прошу водителя подъехать за мной через полчаса, и ровно через полчаса раздаётся его звонок:

- Виталий Аркадьевич! Я у подъезда.

Мы едем в потоке машин, и я, глядя прямо перед собой, невольно думаю о том, как странно это совпало: Толик, Валерка, Серёга, Вася. То есть ничего сверхъестественного во всём этом, конечно, нет - четыре обычных имени, случайным образом соединённые вместе, и тем не менее! Антон родился в тот год, когда я пришёл из армии, отслужив два года в гвардейском дивизионе, и мне об армии до сих пор есть что вспомнить. А теперь из армии вернулся он, мой племянник, и ему, только-только демобилизовавшемуся, о службе своей говорить совершенно неинтересно, потому что ему вспомнить о времени, проведённом в армии, практически нечего. Даже фотографий - кроме нескольких парадных, присланных матери - не осталось ни одной, и он об этом нисколько не сожалеет, а у меня этих фотографий - целый альбом.

- Вас проводить? - спрашивает меня Эдик, когда машина останавливается у подъезда малоквартирного дома, в котором я год назад купил квартиру улучшенной планировки.

- Не нужно, Эдик, - говорю я. - У тебя на сегодня какие планы?

- Да, в общем-то, никаких, - отзывается Эдик. - Юля сессию сдаёт - ей не до меня. А что? Нужно будет куда-то ещё съездить?

- Возможно, - говорю я, открывая дверцу "Ауди". - Возможно, я позвоню тебе часика через полтора, сможешь подъехать?

- Конечно, Виталий Аркадьевич! - говорит Эдик, кивая головой.

Я вхожу в подъезд, зная о том, что Эдик не уезжает сразу, а каждый раз ждёт до тех пор, пока в каком-нибудь окне моей квартиры не вспыхнет свет, - так у нас с Эдиком заведено. Антон, мимолётно упомянув четыре имени, сам не знает о том, на какую волну он меня настроил, и не только не знает - он даже в принципе знать об этом не может и не должен! А между тем, Толик, Серёга, Вася, Валерка - для меня это не просто четыре имени, соединённых вместе, это для меня...

Альбом оказывается там, где я, собственно, и предполагал его найти. Лет десять, если не больше, этот альбом не попадался мне на глаза, потому как даже при переезде на новую квартиру несколько коробок я за ненадобностью просто-напросто не открывал. Я переодеваюсь в домашнее - в песочного цвета шорты и старую, но любимую светло-оранжевую рубашку, три года назад купленную в Бразилии, достаю из бара початую бутылку мартини, приношу из холодильника в спальню кубики льда и пакет с осветлённым яблочным соком. А почему, собственно, нет? "Тупость, глупость, понты, показуха" - сказал отслуживший племянник, и он, наверное, прав. Так ведь и тогда, когда служил я, в армии всё это было, разве что было меньше понтов. Но разве об этом я сейчас хочу вспомнить, разве это осталось в моей памяти? Подъёмы, отбои, плац, полигон - семьсот тридцать дней в сапогах... и глупость, и тупость - всё это было, но стёрлось, сгладилось, потускнело или вовсе забылось, напрочь выветрилось из памяти, а осталось незабываемо и нестираемо только это: Толик, Серёга, Вася, Валерка - парни, с которыми я служил. Они и только они - моя память о службе.

"Память о службе" - именно так написал когда-то на первом листе альбома красивой вязью дивизионный писарь. Чёрт, а имя этого писаря я забыл! Звали его то ли Славиком, то ли Стасиком, впрочем, где-то в альбоме есть его фотография. Всего фотографий в альбоме чуть больше сотни, и на каждой из них запечатлён какой-то миг моей службы - семьсот тридцать дней в сапогах. Лето, осень, зима, весна, снова лето... На чуть пожелтевших фотографиях разные ракурсы, разные лица, разный фон. Впрочем, лица повторяются, и кого-то я помню отлично, а кто-то потускнел и смазался в моей памяти, так что, глядя на иные фотографии, я с трудом вспоминаю имена тех, кто на этих фотографиях изображён.

Не по своей воле оказавшиеся вместе, одинаково одетые, одинаково шагающие в одном строю, мы в то же время все были разные, и потому совершенно неудивительно, что, оказавшись под одной крышей, кто-то с кем-то сходился ближе, и тогда возникала дружба, именуемая армейской, а кто-то с кем-то просто рядом сосуществовал, находясь в одном подразделении, и не более того. По-разному складывались отношения между парнями даже одного призыва, а ведь было ещё деление на "салабонов", "молодых", "черпаков" и "стариков", и через все эти четыре ступени армейского возмужания неизбежно проходил каждый. Но, листая страницы альбома, я думаю не об этом, потому как и это тоже забылось, я думаю о другом: фотографий в альбоме чуть больше сотни, но среди них есть тринадцать, для меня самых ценных и дорогих, потому что с них, с этих тринадцати чуть пожелтевших квадратиков-прямоугольников на меня, как привет из армейской юности, смотрят они, пацаны одного со мной призыва - Толик, Валерка, Вася, Серёга. Без них, без этих парней армия для меня наверняка тоже стала бы такой же бездушной машиной - царством тупости, глупости и показухи - какой она стала для отслужившего племянника Антона. Но служба моя была согрета дыханием четырёх парней, и потому, в отличие от Антона, мне есть что вспомнить, и не просто вспомнить, а вспомнить с ностальгически согревающей душу теплотой.

Каждый из этих парней был хорош по-своему. У Серёги, невысокого и коренастого, член был не очень большой, но при этом необыкновенно твёрдый. Сосать Серёгин член было не бог весть какое удовольствие, зато сам Серёга, не подозревая о том, сосал у меня отменно. У стройного, атлетически сложенного Толика была обалденная задница - небольшая, по-мужски аккуратная и вместе с тем сочная, словно налитый спелостью персик, с бархатисто-нежной на ощупь, золотисто-молочной кожей. В такую попочку было сладостно вдавливаться пахом, ощущая её упругую и вместе с тем мягкую, бархатисто-сочную, выпуклую округлость. Грубоватый Валерка, не будучи геем, каждый раз перед трахом жадно, запойно сосался в губы, и делал он это так чувственно и так страстно, что у меня от Валеркиного сосания каждый раз пробегал по телу щекотливо-колкий сладкий озноб. И был ещё Вася - малость смазливый парень в звании младшего сержанта, у которого был вполне приличный, очень даже приличный член.

Словом, каждый их этих парней был хорош по-своему, и трах у меня со всеми ними, впервые познавшими в армии сладость однополого секса, был обоюдным и взаимным. Они, наслаждаясь и кайфуя, периодически натягивали меня, а я, в свою очередь, с не меньшим наслаждением точно так же натягивал их, и при этом каждый из них, четверых сослуживцев, время от времени перепихивавшихся со мною в рот или в зад, думал-считал, что я это делаю лишь с ним одним - только с ним, и ни с кем больше. Каждый из четверых парней был совершенно уверен в том, что он, и только он - он один! - является моим сексуальным партнёром.

Я, глоток за глотком отпивая мартини, неспешно всматриваюсь в фотографии тех, кто так великолепно скрасил время моей службы - семьсот тридцать дней в сапогах, как говорили мы в то время. Вот бы о чём рассказать Антону, да только никак нельзя! И нельзя, и не нужно, так как он, Антон, совсем на другой волне и никогда не узнает того, чем памятна служба мне. Но ведь как удивительно, как странно совпало: Толик, Серёга, Валерка, Вася... Я, перелистывая страницы альбома, с чувством нахлынувшей грусти неспешно всматриваюсь в свою армейскую юность. На чуть пожелтевших снимках нам всем по девятнадцать-двадцать лет, а выглядим мы на них ещё моложе. Мы присягали стране, которая исчезла, как Атлантида. Где вы все теперь, друзья-однополчане, по каким параллелям-меридианам разбросала вас непредсказуемая жизнь?

страницы [1] [2] [3] [4] . . . [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Первый раз, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>