Горячая гей библиотека

Дембельский альбом (глава 2, последняя)

Часть 5

- Эдик, - говорю я, глядя на то, как он ест бутерброд, - скажи мне, только скажи мне честно.

- Виталий Аркадьевич, вы же знаете, что я никогда вам не вру, - спокойно говорит Эдик, глядя мне в глаза, и это действительно так, я это знаю.

- И тем не менее, - говорю я. - Скажи, зачем тебе всё это нужно?

- Что именно? - Эдик не перестаёт жевать бутерброд, но я вижу, как выражение его лица неуловимо меняется.

Когда человек тебе небезразличен, то обостряется взгляд, на него направленный, и ты начинаешь видеть-слышать малейшие изменения в интонациях его голоса, в выражении его лица.

- Секс со мной, - говорю я. - Я научился этому в армии, но там мы все были оторваны от женского пола, а нам, между тем, было по девятнадцать-двадцать лет, и иной раз нам так хотелось обычного человеческого тепла, что поневоле кто-то к кому-то тянулся. Словом, это понятно! Но ты сейчас не в ситуации изоляции от женского пола, и у тебя есть девушка, у тебя есть Юля, которая, если я не ошибаюсь, тебя любит и которую, как я могу судить по твоим скупым репликам, любишь ты. Так ведь? Я прав?

- Да, - Эдик, глядя мне в глаза, кивает головой.

Трахнув Эдика в первый раз, попытавшись дать ему за секс пусть небольшое, но вполне адекватное вознаграждение, я тогда на свой такой же вопрос получил в ответ вопрос про бананы и с тех пор ни разу не заводил разговор о мотивах, которыми Эдик руководствуется, не отказавшись и дальше подставлять мне свой зад. Сам для себя я решил, что Эдик таким тривиальным образом реализует свою бисексуальную сущность, и потому разговоров о сексе у нас никогда не возникало. Не было таких разговоров, потому что мне было, в принципе, вполне достаточно того, что Эдик безотказен, что, ложась со мной в постель, он неизменно искренен, то есть достаточно страстен и отзывчив на все мои руководящие ласки. Но сегодня... сегодня я хочу поговорить об этом! Я хочу услышать от Эдика, почему же всё-таки он со мной трахается.

- Да, - повторяю я вслед за Эдиком. - Ты любишь Юлю, следовательно, ты не гей - в том смысле, что в сексе женщины для тебя значимы не менее, чем мужчины, а может быть, даже более. Так?

- Виталий Аркадьевич! - Эдик, переставая есть бутерброд, чуть заметно улыбается. - О каких мужчинах вы говорите? Вы были первым, с кем я это сделал, и с тех пор я это делаю только с вами. У меня нет никаких позывов делать то же самое с кем-то другим. Ну, то есть не возникает желание делать что-то такое с другими парнями, как это делают геи.

- Вот! Потому я и спрашиваю тебя: зачем тебе нужен такой секс, если каких-то позывов, как ты сам говоришь, к такому сексу ты не испытываешь?

Говоря это, я с видимым простодушием смотрю Эдику в глаза, скрывая под выражением банального любопытства свой самый живейший, неподдельный интерес. Что я хочу услышать от Эдика? Какого объяснения? Нет, какого откровения втайне жаждет от Эдика моя душа? Чтобы он сказал мне сейчас, что он меня любит? Но это будет неправдой, и потому он так не скажет - он действительно никогда мне не врёт. Это будет неправда, и вместе с тем в глубине моей не зачерствевшей от бизнеса души теплится смутная надежда: а вдруг? Меня никто и никогда не любил по-настоящему - так, как об этом пишут в книгах. Вот ведь какой парадокс!

Первый свой секс с Димой К. я осуществил не потому, что был в него влюблён, а потому, что я был ещё школьником и, как всякий пацан в таком возрасте, хотел именно секса. Практически ежедневно я мастурбировал, возвращаясь домой из школы, или занимался этим перед сном, с равным успехом воображая то одноклассниц, то одноклассников, я сладострастно дрочил, представляя себя то с девушками, то с пацанами, так что какая-то предрасположенность к однополому сексу была у меня, видимо, изначально. Всё случилось в подвале нашего дома апрельским вечером, и случилось это на сложенных на песке необструганных досках, которые Дима К. предварительно застелил принесённым из дома покрывалом. Он натянул меня, а я потом это сделал с ним. Было и больно, и кайфово одновременно! И хотя этот Дима К., с кем я впервые вкусил-познал сладость реального секса, был парнем вполне симпатичным и мне приятным, какой-то особой любви у нас не было ни изначально, ни потом. В основе нашего сексуального партнёрства было чисто физическое желание, по-весеннему шумящее, жаркое и жадное, безоглядно молодое желание. Однажды попробовав-испытав секс, мы потом ещё не раз и не два с наслаждением трахали друг друга и в зад, и в рот, но каждый раз всё это случалось-происходило не по причине каких-то романтических чувств, а на волне совершенно естественного взаимного тяготения, обусловленного томлением стремительно взрослеющий, набирающей обороты сексуальности.

Потом (до армии) у меня было ещё несколько пацанов примерно моего возраста, которых с успехом натягивал я и которые с не меньшим успехом натягивали меня, и снова это была не любовь, а молодое сексуальное желание, требующее естественной реализации. Потом была армия, где Толик, Серёга, Валерка и Вася - все нормальные пацаны! - скрасили мою и свою службу упоительным сексом. Собственно, благодаря им, этим четверым парням-сослуживцам, армия в моей памяти навсегда осталась чем-то напористо молодым, безоглядно беспечным, волнующе радостным, так что я до сих пор, всматриваясь в годы службы, в "семьсот тридцать дней в сапогах", с чувством неизменной внутренней теплоты вспоминаю свою армейскую юность, как, например, это случилось сегодня. И хотя секс, осуществляемый с пацанами в армии, был почему-то на порядок острее, а само удовольствие от армейского секса воспринималось сильнее и глубже, тем не менее ни с одним из четверых парней-партнёров у меня не случилось той безумной взаимной любви, о которой в тематических повествованиях, размещаемых на тематических сайтах, пишут те, кто оказался в этом смысле счастливее меня.

Безумно влюбился я уже в институте, куда поступил после службы в армии. Я влюбился, втрескался, втюрился на первом курсе в пацана-однокурсника, который поступил в институт сразу же после школы, то есть был почти на три года младше меня. Да, я знаю, что такое любовь! Это было похоже на безумие, на болезнь, потому как все мои мысли были только о нём, об этом парне, но у меня с ним ничего не было, да, собственно, и не могло ничего быть. По целому ряду причин, имевших как субъективный, так и объективный характер, я прошёл тогда буквально по краю, а потому что теперь об этом вспоминать?

Я женился, и несколько лет никакого однополого секса у меня не было вообще. "И нашёл я, что горче смерти женщина", - говорит мудрый Екклесиаст, но я сейчас не об этом, я о другом. Я о любви. Любила ли меня моя первая жена? Теперь я думаю, что нет, а тогда... тогда мне казалось, что она меня любит, потому я, собственно, и женился. Женился, потом развёлся, а как развёлся, так сразу же окунулся с головой в сладкий омут однополого секса. Секс доставлял мне удовольствие, приносил удовлетворение, но любви - такой любви, о которой пишут на тематических сайтах, у меня не было.

Я снова женился, но уже потому что так было нужно (для места под солнцем), и эта вторая женитьба мне уже нисколько не мешала параллельно иметь секс с парнями. Перефразируя известную персидскую поговорку, можно сказать о такой параллельной жизни так: "Женщины - для видимости, парни - для удовольствия". Но разве в мире двойных стандартов я, балансирующий между видимостью и подлинностью, такой один - единственный-неповторимый? В мире искусства, бизнеса или политики таких пассажиров, как я, море. Не капля в море, а море в океане. Море в океане - это очень даже немало на планете по имени Секс. Парни - для удовольствия, и удовольствию этому столько же лет, сколько существуют на земле мужчины. Это было, есть, и это будет всегда. Другое дело, что все живут в своё время, а времена, как известно, бывают разные, и времена эти не выбирают.

Я люблю парней, но никто не знает о моей параллельной жизни. Однополому сексу я, как правило, предавался в других городах или даже в других странах, причём секс этот был с моей стороны всегда анонимен, так что ни о какой любви здесь говорить тоже не приходится. Теперь жена с дочерью большую часть времени живут в Америке, а у меня здесь солидный бизнес, завязанный на европейских партнёрах, и я, соответственно, редко бываю в Америке - нечего мне там делать. Но я говорю сейчас не об этом, я говорю о любви. Точнее, я думаю о том, что меня никто никогда не любил, не любил меня так, как когда-то любил я сам своего однокурсника. И вот этот вечер. Жена моя где-то за тысячи километров, а у меня на кухне сидит мой водитель Эдик - молодой симпатичный парень в тёмно-синем махровом халате, под которым спрятана-скрыта обалденная попка. Впрочем, разве всё дело исключительно в этом, разве всё дело в одной только попке? Я смотрю на Эдика, и в моей душе теплится робкая надежда: а вдруг?

страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые, Служебный роман

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>