Горячая гей библиотека

Четыре ночи и вся жизнь (глава 5)

Часть 6 (последняя)

Возможно, если бы "злой бабушке" удалась её затея с интернатом, то её жизнь шла бы по накатанной колее. Валентина Даниловна по-прежнему бы верховодила в доме. Но в жизни этой женщины наступил решающий перелом, и она сама его приблизила, не в меру разогнавшись.

В квартирке на Советской она осталась одна. В Синеглазку я попросил её приезжать, только когда я дома. Она восприняла это как суровое испытание, устроенное ей озверевшим зятем. Война анекдотичной тёщи с зятем вступила в открытую фазу. Я не желал волноваться, не зная о том, что она там делает с Петей в моё отсутствие. Вдруг она и в самом деле нагрянула бы в Синеглазку с милицией? Уезжая в представительство, я всегда старался оставить вместо себя Кособокову. И как-то тёща действительно нагрянула к нам без меня, но Кособокова её не пустила: не открыла дверь, и всё. Вера Дмитриевна тут же позвонила по мобильному мне, я бросил всё и примчался домой. Но Валентина Даниловна уже убежала в гневе от перенесённого унижения. Это был ей урок. Ситуация с Валентиной Даниловной мне напомнила историю со Львом Николаевичем Толстым и его женой Софьей Андреевной, которую тоже не допускали до больного мужа, хотя она к нему рвалась.

В Токио, куда Валентина Даниловна продолжала регулярно мотаться, Юра Ким тоже не понял её командного настроя и отказался жить с ней под одной крышей. Но поскольку Юля всё же родила от него сына, то Валентина Даниловна по-прежнему выезжала к дочери, но вместе с Кимами не жила. Ей снимали отдельное жильё неподалеку от небоскрёба. Она стала для Юли и её сына "приходящей няней".

Мир, созданный мною в Синеглазке, представляется ей из Токио сказочно прекрасным: по вечерам мы все, окружив любимого дедушку, читаем сказки Пушкина, пьём чай с вареньем. На самом деле мы решаем сотни проблем - с учёбой, едой, стиркой, с ломкой характеров, с возрастными и невозрастными свойствами, к тому же я погряз в ремонте дома. Мир дочери тоже видится тёще уютным, пряничным: Юля с Юрой и сыном Никитой в своей квартире на 47 этаже небоскрёба воркуют от счастья. И лишь одна она, Валентина Даниловна, в своей съёмной квартирке поблизости от небоскрёба коротает унылые вечера, и ей не с кем перемолвиться русским словом. И денег у неё своих нет. Что новый зять с дочкой подкинут, с тем и шляется по магазинам. Чуть ли не каждый вечер она звонит нам из своего Токио или из Нового Орлеана, куда по делам фирмы вылетают Юля с Юрой и Никиткой (в наводнение их фирма уцелела), и поёт несвойственным ей сопрано:

- Алексей Иванович, это Валентина Даниловна.

- Я вас узнаю, Валентина Даниловна.

- Ну, как вы поживаете? А вы сегодня разрешите мне поговорить с Петром Сергеевичем?

Или испуганно съязвит:

- Кособокова сейчас у вас? Хозяйничает? - словно бы Вера Дмитриевна по моей злой воле замещает её, законную бабушку.

Мне бы её пожалеть, но я не хочу забывать, как она угрожала мне милицией. Она мне напоминает подстреленную Татьяну Ефимовну Никитину: та тоже вела себя просто по-бандитски, пока я не применил к ней силу и не сбросил её со стула. Она мне предлагала сесть напротив неё, поговорить по душам и забрать свои ботинки!

Петя мне объясняет:

- Да нет, твоя Ефимовна - это одно, а Валька - очень хорошая баба. Просто она никогда ещё не сталкивалась с тем, что я болен, привыкла к тому, что я всегда на ногах. Я видел по её глазам, что она перепугалась произошедшего со мною больше моего. Я лежу пластом, пошевелиться не могу, мычу, сказать хочу, но у меня не получается.

Валентина Даниловна щебечет ему из Токио:

- Вот какая у нас с тобой жизнь, Петруша: ты с внуками, и я с внуком. Кто знает, увидимся ли мы ещё?

Петя отвечает:

- Да мы же с тобой совсем не старые, Валь. Как там внук Никитка?

- Я тебе его фотографию послала. Попроси Алексея Ивановича, чтобы он открыл твой почтовый ящик, мы с Юленькой специально для всех вас наснимали целый альбом.

***

А Вера Дмитриевна действительно больше времени проводит у нас, чем у себя, чаще просто приезжает к нам и сидит, рассказывает что-нибудь из жизни Петропавловска, завода, первой приносит известия, кого ещё убили или "расстреляли в упор". Она знает, что я не люблю, когда она стирает или готовит еду, так как я всё делаю сам. Её горе - это её внук.

- Всё время просится домой, а я не знаю, забирать мне его из больницы или нет. Врач говорит, что у него психика неустойчивая. Знаете, Алексей Иванович, кошки, которых он погубил, мне снятся. Снятся! Обступают со всех сторон! Господи, я же его боюсь, Германа. Вот только и езжу к нему, чтобы забрать пенсию. Может, этим и спасаю? Если бы не ваша Марина, я бы совсем, наверное, рехнулась. А что я буду делать, если она после школы надумает поехать в Москву или во Владивосток?

- Не будем заглядывать так далеко, Вера Дмитриевна.

- Далеко... Вот бы ваша Юлька ещё кого-нибудь вам подкинула.

По Пете теперь и не скажешь, что у человека был инсульт. Сидит за рулём, снова работает в порту. Прибавка у него к пенсии солидная. Правда, инвалидность с него почему-то не снимают.

Петя и Паша всё-таки вместе уехали во Владивосток. Петя поступил в Морской государственный университет имени адмирала Г.И. Невельского (в бывшее Высшее морское училище) на факультет эксплуатации водного транспорта и судовождения, а Паша поступил на факультет журналистики Дальневосточного гуманитарного университета. Ссорились они на этой почве целый год, временами даже не разговаривали. Петя хотел ехать учиться в Санкт-Петербург на факультет журналистики, а Паша и слышать не хотел о литературе и мечтал стать капитаном. Они намерены были даже разлучиться. Мы с Юлей и бабушка с дедушкой едва-едва уговорили их не совершать этой ошибки.

Марина заканчивает очередной класс, стала почти девушкой. Она самая красивая в школе, учится только на пятёрки. Учителя обещают ей выдать аттестат с отличием. Несколько раз она летала в Токио к маме, но однажды тоже внезапно остыла к ней. В чём тут дело? Почему у молодёжи такая странная реакция на Юлю? Каждое лето мы предлагаем Марине лететь в Токио, но она отказывается. В точности повторяется история со старшими братьями. Они маму не видели с рождения, и как-то не скучают без неё.

Но хуже всех, наверное, мне: я без Пети не могу прожить и часа, совсем надоел ему своими телефонными звонками.

***

Но не только Вера Дмитриевна живёт ожиданием будущего. Я тоже. Через несколько лет мы с Петей останемся в Синеглазке одни. Предчувствую, какая жизнь у меня наступит! Я смогу, не боясь, не оглядываясь и не вздрагивая от каждого шороха, делать то, что мне захочется. Прикасаться к Пете, прижиматься к нему, обнимать любимого. Мы будем каждый вечер ложиться с ним в одну кровать и засыпать в объятиях друг друга.

Мне даже не верится в то, что такое время когда-нибудь наступит.

Мы друг без друга не можем! Наше счастье бесконечно!

P.S.: От всего сердца благодарю своих постоянных читателей: Валерия, который всегда поддерживает меня, Аlgay, а также Сашу Д., и многих, многих других, кого моя правдивая повесть не оставила равнодушными. Будьте счастливы!

страницы [1] . . . [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики, Бисексуалы

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>