Горячая гей библиотека

Письма (глава 1)

Часть 9

Дрюше

Трудно мне будет писать эти строчки, но это надо сделать - в память о твоей доброте, о том счастье, что укрывало меня, когда мы жили вместе в этой солнечной квартирке. Помню, что сначала она показалась мне ужасно крохотной, а потом мне стало даже нравиться то спокойствие, которое царило у меня в душе, когда ты, будучи постоянно у меня на глазах, возился с щенками, листал альбомы с рисунками или просто дремал, тихо посапывая, то и дело улыбаясь, когда тебе снилось, должно быть, что-то особенно чудесное.

Я смотрю на маленький выцветший диванчик и вспоминаю, как ты, умудряясь уместить на нём своё почти двухметровое богатырское тело, умилительно складывал свои широкие ладони под щёку. Ты котёнком сворачивался на нём и терпеливо ждал с открытыми глазами, пока я не укутаю тебя пледом, и лишь потом моментально засыпал. Я любил смотреть на твои небрежно остриженные, цвета золотой пшеницы волосы, пушистые, трогательно изогнутые ресницы, первые, ещё едва наметившиеся морщинки возле уголков глаз и благодарить судьбу за нашу встречу, упиваясь своим тихим ликованием до тех пор, пока логическая тропинка моих мыслей незаметно не приводила меня к вопросу: а что если бы? Каждый раз в эти секунды я вздрагивал от промелькнувшего в моей душе ужаса и отчаяния. Как страшно было бы не встретить тебя тогда, мой серьёзный и вдумчивый Андрюша, мой ласковый и ранимый Дрюша, мой озорной Дрюндель!

Той ночью я гулял много и долго, до того долго, что когда оказался сидящим на бетонных ступенях в неизвестном мне дворе, среди незнакомых мне домов, я не мог даже приблизительно определить, в каком районе города нахожусь. Помню влажный холод утреннего тумана, проникающий мне под одежду, и хрупкий запах тлеющей сырой листвы в ноздрях. Наверное, начинало светать, я не знаю. Я упорно пытался сфокусировать свои непослушные глаза хотя бы на чём-нибудь, но мои попытки оказывались тщетными.

Помню, что, шурша опавшими листьями, пуская перед собой осязаемую волну тёплого дыма, наперегонки с забытьём кто-то приближается ко мне, оказывается рядом со мной. Благостный голос что-то говорит мне. Я пытаюсь ему отвечать. Улыбаюсь. Чувствую чью-то улыбку. Голос спрашивает меня о чём-то. Я киваю головой. Мне надо собраться и идти. Под ногами у меня ступени. Как их много! Я хочу сосчитать их, но у меня это не получается, не помню чисел... Чёрт с ним! Голос опять меня о чём-то спрашивает. Я отвечаю ему, мне хочется идти за ним. Чёрный провал двери. Лежу. Тишина...

Солнечный свет. Резко просыпаюсь в обнимку с вопросом. Странно-приятное ощущение, трепетание радостной надежды. Иллюзия волшебного преображения мира за время моего сна, обычно сильно омрачаемая дурнотой и стуком в голове, на этот раз было чиста и пронзительна, как крик младенца. По чарующим завиткам застывших в вечном увядании стеблей обойного узора порхали солнечные блики. Сквозь прозрачные, до исчезновения стекла, широкие окна вся маленькая комната насквозь продувалась солнечным ветром, в лучистых потоках которого плыли золотые пылинки, одна за другой оседая на махровую мягкость старомодного ковра. Я помню, как первый раз почувствовал эту самую мягкость, встав на неё босыми ногами, когда поднимался с диванчика. Я направился на кухню, откуда раздавалось уютное бряцанье посуды, где я ожидал встретить того, кто напомнил бы мне о том, что произошло со мной вчера или сегодня... Мне интересно было гадать, сколько же я проспал.

Вразвалочку, стараясь как можно громче скрипеть теплотой старых половых досок, я приближался к тебе, ещё не зная, кто ты, ещё не подозревая о том, что ты стоишь посреди заляпанной кухни и задумчиво перемешиваешь что-то в большой эмалированной миске. Увидев тебя, такого длинного детину, в клетчатом фартуке, всего в муке, с полной растерянностью во взгляде, я рассмеялся, но тут же, испугавшись, как бы ты на меня не обиделся, замолк, и напрасно - ты засмеялся мне в ответ так же радостно, светлым переливом невинных звуков. Я спросил, что ты делаешь, и ты поведал мне трогательную историю о том, как решил приготовить блины, потому что вчера я сказал, что они мне нравятся. Ты никогда раньше их не делал, но видел, как их делает твоя мама, поэтому ты решил просто повторить всё по памяти, но почему-то у тебя ничего не получалось. Ты эмоционально мне обо всём этом рассказывал, стараясь передать всю глубину своего искреннего горя неудачи, ты махал белыми чумазыми ладонями, ругался на тесто за то, что оно, вредное, ко всему прилипает, и моргал круглыми глазами, в которых уже начинали собираться слезинки.

Я стоял и с открытым ртом слушал тебя, впав в ступор, пока меня вдруг не осенило. В один миг мне стало понятно всё. Я сказал тебе, что мне надо уходить, а ты спросил почему, точнее, почти закричал. Я даже вздрогнул тогда. Отдавая себе отчёт в том, что ты выше меня на целую голову и гораздо шире в плечах, я решил сказать тебе, что скоро приду, что мне нужно сейчас обязательно уйти, но совсем ненадолго, и я скоро вернусь. Ты сел на табурет и сказал, что подождёшь меня.

Из подъезда я вылетел пулей. Мой автопилот понёс меня по хрусту листвы, согретой теплом последних солнечных дней, в ту сторону, где должна была оказаться остановка. На ходу я обшарил карманы, наскрёб там достаточно мелочи на бутылку крепкого пива и проезд в автобусе. Дёрнуть по дороге и свалить отсюда, забыв всё, как глупый сон.

Я уже подошёл к возникшему из-за поворота киоску, как вдруг увидел этого странного человека. Он в упор смотрел на меня своими глазами затравленной твари сквозь прутья решётки киоска, из мути отражения в витрине, пропуская сквозь свою прозрачность плотные ряды бутылок. Он был смешон в своей дикости, в своём глупом испуге. Мы долго смотрели друг на друга, испытывая взаимное отвращение и жалость, а потом, решив, что совершенно не похожи, разошлись в разные стороны. Не знаю, куда пошёл он, а я направился к стоявшему неподалеку лотку "Союзпечати", где, оправдывая мои смутные ожидания, пылилась полинявшая на солнце дешёвая брошюрка. От невесомости карманов мне стало легче дышать. Оставалось только вспомнить обратную дорогу.

Ты сидел в той же позе, как когда я уходил, даже не поднялся затем, чтобы закрыть за мной дверь. Я помахал перед твоим носом сборником рецептов русской кухни и сказал, что учиться готовить блины мы будем вместе. Ты шмыгнул носом и расплылся в белозубой телячьей улыбке.

Ты ещё уплетал первый блин, а я уже знал, что тебя зовут Андрейка, что тебе 28 лет, что ты работаешь дворником, что раньше жил с мамой, что теперь, когда мама навсегда умерла, живёшь один, что каждый утро ты подходишь к окну в ожидании первого снега, который так интересно, красиво и легко мести по твёрдой, схваченной заморозками земле. Я домывал посуду и, слушая твой лепет, смотрел за окно, где в сумрачной тиши подкравшегося вечера с неба спускалась холодная тень от серых густых туч. Я просил их оказаться полными белого пуха, дождаться ночи и тихо осесть на землю, спрятав мокрую пыль и грязь следов на всех дорожках в округе.

Как-то само собой получилось, что я поселился у тебя. Чем больше я узнавал тебя, тем тревожней, в минуты нашей разлуки, у меня дрожали пальцы, искавшие сигареты, тем больнее мне было думать о наивной неловкости твоей походки и вспоминать, как ты беззащитно сутулишься, когда тебе что-то не нравится. Даже когда, куря на балконе, я смотрел на то, как ты аккуратно сгребаешь в очередную кучу сухой охровый ворох в утренней глуши ещё спящего двора, окутанного дымкой от осенних костров, похожих на маленькие вулканы, даже в это время я испытывал волнение и не хотел ни на секунду терять тебя из виду. Когда мне всё же приходилось отвлекаться на домашние дела, я концентрировал своё внимание на умиротворяющем, монотонном шарканье метлы, доносящимся до меня вместе с лёгкой прохладой через неизменно оставляемую открытой балконную дверь. Когда звук замирал, я встревоженно подходил к окнам, выглядывая твою яркую спортивную куртку.

страницы [1] . . . [7] [8] [9] [10] [11]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>