Горячая гей библиотека

Исповедь души неприкаянной

Часть 1

Зима тысяча девятьсот сорок второго выдалась холодной и голодной. Отца забрали на фронт ещё в июле сорок первого. Мать каждый день ждала весточки с фронта, но от отца не было ни писем, ни известий. Я тогда в семье остался за старшего. Вот так мы и жили вчетвером: я, две мои младшие сестрёнки да мать.

Немцы оккупировали наш городок практически без боёв, тогда наступление фашистской Германии было стремительным и победоносным. Полицаи забрали у нас последний мешок муки, и мы практически голодали. Я бегал по вечерам к немецкой офицерской столовой и собирал очистки от картошки, а если повезёт, то и объедки мясного. Мать пыталась варить навар из костей и в первую очередь кормила сестрёнок. Вот так я то иду за хворостом в лес, то под столовкой ошиваюсь в надежде найти что-то съедобное в баках для отходов.

Первое время мои вылазки к этой столовке никем не замечались, но один раз немцы гуляли как никогда: в столовой был накрыт праздничный стол, а на столе стояло столько всего вкусного, что слюни у меня текли сами собой. Забравшись на дерево, я голодными глазами разглядывал, как эти гады жрали и пили всё это. От голода и обиды я разревелся, хотя был уже достаточно взрослым. Через мои порванные валенки по телу вовсю гулял ветер, и от этого ноги у меня закоченели полностью.

Внезапно кто-то обратился ко мне на ломаном русском языке:

- О, юнош, шнель ко мне! Не бойся, я ест короший, шнель, шнель!

Я посмотрел вниз и увидел, как какой-то пьяный немец пытается отлить прямо под тем деревом, на котором я находился. Первым моим желанием было смыться отсюда, но ноги и руки у меня так замёрзли, что я просто рухнул на снег прямо перед немцем.

- Пойдём, юнош, со мной, я есть тебе дать покушать, - говорил немец и пьяно пошатывался на своих ногах, придерживаясь за ствол дерева.

Что мне оставалось делать? Я поплёлся за этим офицером в столовую. Когда мы вошли внутрь помещения, яркий свет резанул по моим глазам, и я невольно зажмурился. Вся столовая была убрана немецкими флагами, портретами Гитлера и цветными ленточками. Немцы уже так "погуляли", что некоторые спали прямо за столами. Я, уткнув взгляд в пол, неуверенно стал топтаться у двери.

- О, это есть русский юноша. Ты умеешь петь? Ты поёшь нам корошую песню, и я есть давать тебе шоколад, зер гуд?

Немного придя в себя, я начал понимать, что немцы решили немного развлечься, ну, а то, что мне может что-то перепасть с этого стола, сподвигло меня на то, что я готов был и петь, и плясать, лишь бы принести домой еду и накормить мать и сестёр.

- Шнель, ком, - опять обратился ко мне немец и налил рюмку водки.

Отказаться я не мог, боялся, что меня выгонят, и, протянув руку к рюмке, залпом выпил обжигающий напиток. Один унтер-лейтенант достал губную гармошку и начал наигрывать на ней мотив популярной тогда среди немцев песни. Те из них, кто мог ещё хоть что-то произносить, заорали пьяными голосами, и я, прислушиваясь к ним, начал им подпевать.

Тот немец, что привёл меня в столовую, внимательно наблюдал за мной. От его пронизывающе оценивающего взгляда я весь съёживался, но мысль о еде заставляла меня смеяться и танцевать, подпевать немцам на их непонятном мне языке, в то время как я взглядом волчонка пялился на столы.

- Зер гуд, юнге! Шнель на кухня, там тебя будут кормит! - это подошёл ко мне тот, кто привёл меня сюда.

На кухне готовили тоже немцы, и, увидев, как я ем в углу, они дружно начали смеяться. Самое вкусное я оставил на тарелке, уже мечтая о том, как мать и сестрёнки обрадуются тому, что я им принёс, но мой немец ткнул в тарелку и приказным тоном добавил:

- Ешь всё! Я дам тебе с собой еды.

Я послушно доел всё, что мне насыпали, и уже хотел сказать "спасибо", но немец опять толкнул меня ногой и велел идти за ним.

Столовая располагалась в нашей школе. Немцы устроили из неё гостиницу для себя. В старых классах были расставлены кровати, и немцы там были повсюду. Школу я знал, как свои пять пальцев, и понимал, что немец ведёт меня в санчасть. Это была небольшая комнатка, я когда-то перед войной был в ней, когда заболел ветрянкой. Теперь в этой комнатке, наверное, жил этот фриц.

Немец молча закрыл дверь на замок и как ни в чём не бывало начал растапливать буржуйку, стоящую в дальнем углу комнаты. Когда дрова затрещали и отблески пламени забегали по комнате, немец опять уставился на меня.

- Ты есть умный юноша. Я наблюдал за тобой в столовой, - немец развалился на кресле, которое раньше стояло в кабинете директора.

Я внимательно смотрел на него и пытался понять, что ему от меня надо. Это был мужчина лет двадцати семи-тридцати. "Если бы не немец, то вполне нормальный человек", - подумал я тогда. Немец сделал паузу, закурил и продолжил:

- Ты будешь делат мне корошо, а я буду давать тебе еда! Ты не будешь делать мне корошо, я тебя убивать, зер гуд? - в этот момент он достал браунинг и положил его перед собой на маленький столик.

Медленно, не сводя с меня своих пронизывающих глаз, офицер начал расстёгивать ремень, а затем пуговицы на своих брюках. Поглаживая свой член через штаны, он указательным пальцем поманил меня к себе. Я стоял как вкопанный у двери и наблюдал за тем, как в его штанах подымается огромный бугор в районе его паха.

- Ты корошо подумал? - опять обратился ко мне немец и прицелился в мою голову.

Я на ватных ногах подошёл к нему, и немец ударил меня в живот. От боли я упал на колени, и моя голова оказалась на коленях немца.

- Будешь корошим, всё будет корошо! - продолжал немец и, достав свой член, приставил его к моим губам.

Никогда в жизни член не находился прямо перед моим ртом. Я, конечно, уже дрочил свой писюн, и не раз, но о сексе между парнями даже не слышал. Страх, даже ужас охватил мою душу. Слёзы градом покатились по моим щекам, а немец уже вовсю елозил головкой своего члена по моему лицу. Больно сжав мне челюсть, он всё же заставил меня открыть рот, и я почувствовал вкус его члена в своём рту.

- Будешь кусать, будем выбивать зюбы, - услышал я его полушипящую фразу.

Сосать я, конечно, не умел и просто обхватил немецкий фаллос своими губами. Офицер тем временем взял меня за голову и, откинув свою при этом, начал трахать меня, издавая тихие стоны.

- О, это есть гуд! Давай-давай, - шептал он мне.

С непривычки губы у меня заболели. С каждым насаживанием моего рта на его член я испытывал позывы к рвоте, но немец сразу отпускал мою голову, и, когда член выскальзывал из моего рта, я пытался вдохнуть воздух. Плакать я перестал, понимая, что никто теперь меня не пристрелит. Прошло, наверное, минут двадцать, и я почувствовал, как немец вдруг крепко сжал мою шею и до упора насадил мой рот на свой член. Струи тёплой спермы начали бить, фонтанируя, в моё горло, и я подавился этой белой и неприятной жидкостью.

Наконец, немец отпустил мою голову и снова развалился в кресле.

- Ты есть короший баба! Я буду тебя иметь, ты будешь кушать.

Я ничего не понимал, что ещё немец хочет от меня, и молча сидел возле его ног, вытирая его сперму со своего лица. Немец протянул мне пакет и открыл окно своей каморки, сказав напоследок:

- Завтра ты будешь приходить к это окно и стучать, зер гуд?

- Зер гуд, - ответил я и, сжимая пакет в руках, выпрыгнул в окно.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Первый раз, Мужики и молодые, Прошлые века

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>