BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Сильные попперсы с доставкой в день заказа.
Я возьму тебя с собойЧасть 2 - Может, ещё окунёмся? - уточняю я у Пашки. - Ты что, только ведь поели, нельзя же
сразу после еды. Попозже окунёмся, даже обязательно. Но если ты меня снова топить будешь,
у-у, я не знаю тогда, что я с тобой сделаю! - Да кто тебя топил, несчастный! -
возмущаюсь я и, приподнявшись на локтях, с интересом смотрю на Пашку. - А что ты
сделаешь? Он теребит себя за золотистую прядь над бровями. - А вот как сделаю,
так и узнаешь! - грозно обещает мне Пашка. - Покусаю гада! Искусаю тебя всего с ног
до головы твоей бестолковой. "Это он может", - с уважением думаю я. Раз, помню,
боролись мы, и он так меня за плечо цапнул - что там твой дракон! Неделю потом болело.
Вообще-то, я сам виноват, не надо мне было брать Пашку на болевой, он же ничему такому
не обучен. - Ладно, ладно, никто тебя топить не будет, - опасливо говорю я ему.
- Вот, сто пудов, покусаю! - ну, конечно, последнее слово всегда должно остаться
за ним. Он притягивает к себе свой лязгающий навешанным на него железом сидор, роется
в нём и достаёт оттуда пачку Kent light и зажигалку, затем с вызовом смотрит на меня.
Я лишь недовольно качаю головой. - Вот и правильно, вот и помолчи, - говорит он.
- Не буду я с тобой больше целоваться, попляшешь тогда, - грожу я ему. - Не будешь?
Скажите, пожалуйста. Да куда ты денешься! - беззаботно отмахивается от меня сероглазый,
прикуривая сигарету. "Никуда мне от тебя не деться", - думаю я. Мне от тебя, а тебе
от меня. С того самого момента, как мы впервые увидели друг друга, мы стали половинами
одного целого. Разве могут половинки существовать одна отдельно от другой? Могут, конечно,
но тогда это, и правда, будет лишь существование, а не жизнь. - И потом, я ведь старше
тебя, - гордо заявляет Пашка. - Так что это ты должен меня слушаться, а не наоборот. А то
пристаёшь всю дорогу: курю - плохо, говорю неправильно - тоже плохо. Скоро в угол будешь
меня ставить. Это правда - насчёт того, кто кого сейчас старше. Почему сейчас? Когда я
решил снова погостить в этом чудном Мире, то, удивлённый произошедшими с ним переменами,
случившимися после моего последнего пребывания в этом месте, я принял для себя возраст
достаточно юный, чтобы свыкнуться с этой новизной. Так что и в самом деле Пашка старше
меня здешнего - аж на целый месяц! - И вообще, - находит убийственный аргумент
сероглазый хитрец, - будешь бухтеть, я на тебя Занозу натравлю. Хорошенькая перспективка!
Заноза, он же Никита, а проще, Никитос - это Павлухин братишка. Парнишка он очень
даже неплохой, и мне нравится, тем более что он здорово похож на Пашку, но в избыточных
дозах Заноза совершенно невыносим, за что, кстати, мы с Пашкой его так и прозвали.
- Больше ни слова про сигареты от меня не услышишь, зуб даю, - испуганно обещаю я ему. -
Только про Никитоса забудь! - Ну, то-то же, - щелчком выбросив бычок, Пашка было
набирает в грудь воздуха, собираясь закрепить свою маленькую победу, но тут вдруг от
наших шмоток до нас доносится мелодия "Дискотеки "Авария". - Кто бы это мог быть? -
выдохнув, говорит Пашка. Он быстро подходит к одежде и достаёт свою "Нокию". - Да?
Да, папа, это я, а кто же ещё? Ко скольки? Ладно. Я любуюсь парнем, его точёным,
изящным силуэтом на фоне неба, тем, как он стоит, отставив чуть в сторону прямую левую
ногу и слегка наклонив голову. Моё сердце наполняется нежностью к этому человеку.
- Хорошо, заеду и куплю. Деньги? - Пашка поворачивается ко мне. - Ил, у тебя ведь бабки
от чебуреков остались? С того стольника? Я киваю головой. - Я у Илюшки стрельну. Ну,
всё, пап, хорош, у меня же трафик. Ладно, отбой. - К шести приказано быть дома, -
подойдя ко мне, Пашка ложится рядом на живот, положив голову щекой на сложенные ладони. -
Дашь мне рублей двадцать пять-тридцать? Хлеб надо купить и булочки к чаю, а то Заноза,
оставшись без своих круассанов, такую истерику закатит - только держись! - Побирушка
ты у меня, - я легонько хлопаю его по упругому, обтянутому узкими синими плавками заду. -
Айда купаться уже! - Не-е, давай всё-таки попозже. Искупаемся, потом обсохнем и будем
собираться. Сейчас сколько вре-ме-ни? - с отвращением, по слогам, выговаривает сероглазый,
скривив чётко очерченные губы. - Начало второго, вредина ты, - улыбнувшись, отвечаю я.
- В самый раз... Это я-то вредина?! - вскидывается, спохватившись, Пашка. - Нет, ну вот
кто бы говорил, а? На себя бы посмотрел лучше. Зараза ты, зараза и есть! - Злой ты. И
необъективный, - вздохнув, говорю я. - Короче, эгоист и меня не любишь. - Ага, скажи
ещё, что бью тебя постоянно, - радостно подхватывает он. - Вот возьму и утоплюсь в
Урале. Завтра. - Ну, не надо, ну, Илюшенька, милый, что же я маме твоей тогда скажу?
А во дворе что со мной будет? - Пашка, вдруг посерьёзнев, смотрит мне прямо в глаза. У
меня от этого взгляда захватывает дух. Он, сглотнув, тихо произносит: - Сам же знаешь,
Илья, что я люблю тебя больше жизни. - Знаю, - так же тихо отвечаю я, не отрываясь от
его глаз. - Никогда не думал, что со мной будет так, - удивляется Пашка тому, что с
нами происходит. - Как-то и больно, и сладко сразу. Я согласно киваю головой и
удивляюсь: обычно мой сероглазый избегает таких разговоров, смущается, а сегодня, поди ж
ты, сам заговорил... Я пальцем у него на спине пишу: "Ты моя Любовь". Пишу я рунами
Извечной Речи Гирлеона - священном языке моего Мира. Изящная вязь на долю секунды
вспыхивает сиреневыми огоньками, проявившись на гладкой загорелой Пашкиной спине, и,
угасая и расплываясь, тонет в его нежной коже. Пашка, поёжившись, как от холодка,
переворачивается и ловит мою руку. - Ил, мы всегда будем вместе? Всю жизнь? - Жизнь -
это так долго, Павлуха. Это из тех самых "почти", которые никогда не кончаются. Жизнь и
Любовь. Происходят лишь Перемены (Смерть, например), эти Перемены изменяют Форму, но Суть
и Основа остаются неизменными. А Любовь - это и есть наша Суть и Основа, так что мы всегда
будем вместе. Так или иначе, но это у нас с тобой навсегда. - Так или иначе... Навсегда, -
задумчиво повторяет Пашка. - Вот когда ты так говоришь, мне всегда почему-то грустно
делается. Но "навсегда" - это хорошо. Сероглазый, разумеется, не замечает, что главные
слова я произносил на Извечной Речи, понятной любому человеческому существу в любом из
Миров, минующей уши и проникающей сразу в разум и душу. - Ох, и надоешь же ты мне, если
это навсегда! - Пашка вдруг вскакивает и даёт мне лёгкий подзатыльник. - Ну, чего расселся?!
Пошли купаться! Он, пружинно подпрыгивая на своих длинных стройных ногах, бежит к Уралу.
"Во! - думаю я, сбегая по склону следом за ним. - Дерётся! Нет, надо всё-таки притопить
поганца, и пускай кусается, фиг с ним, акула белая". Мы плещемся, брызгаемся,
подныриваем друг под друга, стараясь ущипнуть за задницу или стянуть с неё плавки.
- Паш, давай на тот берег махнём? - отфыркиваясь, предлагаю я ему. - Устроим заплыв
"Европа-Азия" и "Азия-Европа", то есть обратно? Пашка плавает гораздо хуже, чем я, и
мне хочется приучить его к воде. - Ага, а если я потону посреди Урала, как Чапаев,
тогда что? - Со мной не потонешь, - смеюсь я. - Я ж не Анка. - Лениво мне, - Пашка
бьёт ладонью по воде, брызги веером накрывают меня. Лениво ему! - Трусишка, зайка
серенький! - дразню я его, брызгаясь в ответ. - Сам ты такой! А если велики со шмотками
у нас сопрут? Домой что, в одних плавках потыкаем? Велики мне жалко, велики у нас с
Пашкой классные. И дорогие. Настоящие "Cannondale Prophet 71" с титановыми рамами,
перевёрнутой передней односторонней вилкой, маятниковой задней подвеской с регулируемым
амортизатором, кучей скоростей и широченными колёсами с могучими протекторами. Это
постоянный предмет посягательств со стороны Никитоса. Нам их подарили на наши дни рождения
этим летом. Моя мать сговорилась с Пашкиными предками и заказала два велика в Питере. Я,
сделав зверское лицо, пытаюсь схватить Пашку за шею. - Ну хорош, Илюха, ну кончай! Давай
лучше поныряем, - отбиваясь от меня, просит он. Поныряем - это значит, что я сажусь на
дно на корточки, а Пашка забирается мне на плечи, потом я, резко оттолкнувшись от дна,
вскакиваю одним движением, и донельзя довольный сероглазый кувырком бултыхается в воду.
Так повторяется до тех пор, пока мне это не надоест... И мы ныряем, и плаваем, и брызгаемся
ещё и ещё. Мы наслаждаемся летом, уральской водой, трелью одуревшего от жары жаворонка и
стойким горьким запахом полыни. Мы упиваемся близостью друг к другу, нашей юностью и нашей
Любовью... Как далеки сейчас от меня все проблемы Гирлеона - моего Мира. И Орлед, моя
родина, лучшая часть лучшего из всех Миров тоже отпускает меня. Далеко-далеко от меня
оказываются варвары из-за Перешейка, пираты с Архипелага, даже Владыки Яви и Снов из ордена
Воплощённой Мечты, и те сейчас далеко-далеко. Мне скоро уходить. Что ж, я возьму тебя с
собой, Сероглазый! Тебе понравится мой Мир, я знаю, ты в него влюбишься с первого взгляда,
и он с радостью примет тебя в гости. Конечно же, мы вернёмся сюда, на Землю. Здесь пройдёт
лишь несколько секунд без нас, но в Гирлеоне протекут годы, годы моего Мира, который станет
и твоим - так же, как стал для меня моим твой Мир. Твоя земная юность останется с тобой.
Ты научишься многому из того, что умею и знаю я - я, Гирс Орледский, - не всему, конечно,
но многому... - Илья! - звонко орёт мне в ухо Пашка. - Ты что, опять в астрал ушёл?
Очнись, утонешь! Он силком наклоняет мою голову и пригоршней плещет мне в лицо воду.
Я хватаю его за запястья. Попался, гадость мокрая! - А вот сейчас и посмотрим, кто из
нас потонет, - зловеще бормочу я, выплёвывая воду. - Ну, что?! Будем учиться дышать пяткой?
Зачем плескался, а? Шею мне зачем отдавил, длинноногий? Какого лешего ты мне в ухо орёшь,
как ледокол в тумане? С каждым новым вопросом я выгибаю Пашкины руки так, что он
вынужден приседать всё ниже и ниже. Над водой торчит уже только его потемневшая от влаги
золотистая голова. - Ой-ёй-ёй! - испуганно верещит сероглазый. - Пусти меня! Ну, пусти,
ну, пожалуйста, ну, Илюшечка! Всё-всё-всё, не буду больше! У-у, зараза, точно покусаю! На
зелёнке и бинтах разоришься! Я, довольный, отпускаю Пашку и резко, боком, без всплеска
ныряю в сторону, подальше от недотопленного поганца, делаю под водой пару-тройку мощных
гребков и выныриваю метрах в десяти от разъярённого Пашки. - Вот вылези только на берег!
Попробуй только! - бессильно грозится он, понимая, что гоняться на воде за мной бесполезно. -
Убью, заразу! У-у! Пашка кидает в мою сторону подобранный со дна камешек, не очень-то,
впрочем, надеясь попасть в меня. Я начинаю осторожно подплывать к нему. Разозлившийся
Пашка - это уже серьёзно. Не дракон, конечно, но тоже ничего. - Сам же виноват! Ну,
всё, Паш, давай мириться. Хочешь, я тебе ножик твой наточу, а? - Мириться с ним... -
потихоньку остывает Пашка. - Сам чуть не утопил, а сам... Но я уже рядом с ним, быстро
притягиваю его голову к себе и легонько чмокаю парня в прохладную мокрую щёку.
- Подлиза, - отталкивает он меня. - Но смотри, Новиков, про ножик я тебя за язык не
тянул, сегодня же и поточишь. Ножи я точу профессионально, ведь уже больше двух веков
мне приходится сражаться за мой Орлед, научился. Два века - это по Гирлеонскому счёту, а
ведь были ещё и мои предыдущие посещения этого Мира, когда я тоже без дела не сидел.
- Завтра, - обещаю я. - Завтра обязательно наточу. Сероглазый доволен. Обычно ему
приходится дня по три ходить за мной, канючить и обещать мне золотые горы, чтобы я только
взялся за его ковырялку, к которой отношусь с крайней брезгливостью. Что поделаешь,
частенько моя жизнь, да и не только моя, зависела от качества клинка в моей руке...
- Ну что, будем вылезать? - у Пашки на загорелых плечах маленькими бриллиантами
сверкают капельки воды. - Давай, - соглашаюсь я. Мы, вытряхивая из ушей воду,
прыгаем на берегу, трясём головами, пытаемся отжать плавки, не снимая их. - Новиков,
пошли завтра в кино, в "Современник"? Там "Хроники Нарнии" повтором идут, тебе ведь
нравится фэнтези. Это правда, фэнтези мне действительно нравится, хотя кино как явление
я так до конца и не понял. Забавно, что люди здесь считают всё это сказками, но большинство
в глубине души верит в эти якобы сказки. Забавно - да, но ничуть не удивительно, ведь
отблески сиреневых зарниц Гирлеона сверкают и в этом Мире. - Пойдём, если билеты возьмём
на средние ряды, не желаю я больше сидеть на первых рядах, оглохнуть не хочу. - Балда,
спереди самый кайф! Dolby Surround! - Да пусть хоть семьдесят семь раз... Мы снова
лежим на примятой, даже не попытавшейся распрямиться траве. Мы лежим буквой Т: я,
вытянувшись во весь свой рост, а Пашка - положив голову мне на живот. - Илья, расскажи
мне что-нибудь, - просит сероглазый. - Ну, и что тебе рассказать? - Расскажи про
Халифа аль-Хакама Второго. Про то, как он воевал с кастильскими рыцарями. Как арабы
защищали Кордову, с какой славой они погибали - лучшие из лучших. - Я же тебе уже
рассказывал об этом. Расскажу-ка я тебе лучше... Ты когда-нибудь слышал об Адриане?
- Это же римский император, кажется? Вал Адриана в Англии, - припоминает сероглазый
отличник. - В Шотландии, - поправляю я. - Всё так. Публий Элий Адриан - император
армии и принцепс сената и народа Римского. Но он не всегда был императором. Как-то раз,
в конце одного тёплого сентябрьского дня...
страницы [1] [2] [3] [4] . . . [17]
Этот гей рассказ находится в категориях: Любовь и романтика, 18-19-летние, С другом
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|