Горячая гей библиотека

Неверная дорога (глава 2)

Часть 4

- Сьюзи пора замуж, - сообщил мне однажды Виктор. - Я познакомлю вас в воскресенье.

- Зачем нам знакомиться?

- Ты на ней женишься, - отозвался Виктор будничным тоном.

- Я?! - непонимающе спросил я. - Виктор, это что-то вроде шутки, разве нет?

- Нет, - Виктор нахмурился. - Сьюзи 22 года. Её мать настаивает на замужестве, а её мать - это поезд, Даниэль. Она не давит, она сбивает и переезжает. Сьюзи просто не может сопротивляться ей. Я подумал, что будет лучше, если это место займёшь ты, в любом случае. Так мы никогда не потеряем Сьюзи.

У меня возникло такое ощущение, как будто на меня вылили ведро холодной воды.

- П-п-почему т-ты сам не женишься на ней? - заикаясь, сказал я.

- Двенадцать лет - я слишком долго её знаю и даже представлять такой вариант не хочу. Это вроде кровосмешения. Это аморально, понимаешь?

- Аморально? - вскрикнул я. - Что в нашем случае аморально? Я... я не могу! Это бред. Я не верю в то, что ты можешь заставлять меня делать такое. Я никуда не пойду, я не буду с ней знакомиться.

В следующее воскресенье я пришёл с Виктором в огромный особняк родителей Сьюзи. Там праздновали что-то, уже не помню что, то ли какую-то годовщину, то ли день рождения. Было чересчур роскошно, чересчур людно, всего слишком много и как-то пусто в одно и то же время. Мне было невыносимо тоскливо. В гладком паркете отражались люстры, и я боялся поскользнуться на нём, а также чувствовал себя бревном, оказавшимся здесь невесть как и очевидно неуместным в данной ситуации. У матери Сьюзи лицо было длинное, как у лошади, и я смотрел на неё с тревогой.

Люди казались мне неживыми и ненастоящими, будто сделанными из пластмассы, и только Сьюзи была живой. Она была маленькая и худенькая, на ней было надето сиреневое переливающееся атласное платье до колен. Гладкая прическа, блестящие тёмные волосы, блестящие глаза, слегка подкрашенные, блестящий бриллиант на тоненькой поблёскивающей золотой цепочке... "Сьюзи!" - прошелестело в моей голове её неполное имя. Сложно было понять, о чём она думает, стоя рядом с Виктором и глядя на меня. Я никого ещё не боялся так, как её.

Виктор что-то прошептал ей, наклонившись к её уху, и Сьюзи улыбнулась. Я почувствовал, как истерический комок поднимается к моему горлу, и закрыл глаза.

- Привет, - услышал я.

Я открыл глаза. Сьюзи стояла рядом. В руках она держала два бокала с шампанским, к поверхности которого поднимались золотые пузырьки. Я поискал взглядом Виктора, но его нигде не было.

- Уйдём? - предложила она мне.

Я кивнул. Она подала мне бокал.

Она шла быстро, тихо постукивая каблучками и ловко огибая людей. Я следовал за ней, покорно, как баран на заклание. Я полагал, она приведёт меня в сад или на балкон, но мы поднялись по полукруглой мраморной лестнице, свернули в коридор с пушистым белым ковром, Сьюзи толкнула какую-то дверь, и мы оказались в её маленькой уютной спальне.

- Наконец-то, - с улыбкой вздохнула Сьюзи, прижимаясь спиной к двери; я молча смотрел на неё, напряжённо сжимая бокал. - Их так много. И этот шум. О, мои ноги!

Она наклонилась и стянула с ног туфельки. У неё были очень маленькие ступни. Я подумал, что, в принципе, ещё можно убежать, и не шелохнулся.

- Виктор сказал мне, что нам лучше побыть наедине.

Я услышал странный хруст, и пузырящееся шампанское залило мою руку.

- Бокал! - воскликнула Сьюзи, мгновенно приближаясь ко мне. - Ты не порезался? - спросила она, рассматривая и гладя мои пальцы.

Она гладила их очень нежно. Я задрожал. Я не понимал, что со мной происходит.

- Мы привыкнем. Мы понравимся друг другу, - Сьюзи поцеловала мою руку несколько раз - от ладони до кончиков пальцев. - Здорово Виктор придумал, да? Это будет как чудо. Я всегда мечтала о настоящей семье: ты, я и Виктор.

Я посмотрел на неё. На её веках мерцали бледно-сиреневые тени. У меня закружилась голова. Я понял слова Виктора о том, что Сьюзи странная. Она была как сон. Она просто не могла родиться, вырасти, существовать среди всех этих людей. Едва ли Сьюзи догадывалась о том, что я думаю о ней. Её ресницы медленно поднялись, и я увидел в её глазах неуверенность. Сьюзи никогда ещё не вела себя так храбро, как сегодня, сейчас, со мной.

Мы поженились пять недель спустя. К тому времени я уже не сомневался в том, что это будет чудесно: Сьюзи, я и Виктор. Во время свадьбы на Сьюзи были синие джинсы и чёрный свитер, в котором она выглядела плоскогрудой и хрупкой. За два дня до свадьбы девушка коротко остригла свои длинные волосы. Её мать была шокирована этим.

- С этой причёской ты стала похожа на юношу, Сьюзен! - сказала она.

Но Сьюзи нравился её новый облик, и она с удовольствием трогала жёсткие кончики коротких прядей.

- Таких коротких волос у меня не было с рождения, - сказала она мне.

- У нас будут некоторые проблемы с ней, - сказал Виктор, - но, я думаю, ничего слишком серьёзного.

Тогда я ещё не понял его слов и не придал им какого-то особенного значения. Слишком много других мыслей занимало в тот момент мою голову.

***

Мерил смотрела на меня.

- Вы ещё не ушли?

Глупый вопрос. Уже ушёл, ещё час назад.

- Нет.

Она неуверенно вошла. Менее всего мне хотелось сейчас видеть кого-то, особенно Мерил, потому что она тоже была там - в прошлом, но я угрюмо смотрел на неё. Лицо и волосы Мерил казались серыми даже в неярком жёлтом свете настольной лампы, будто посыпанными пылью. Её белый халат выглядел мятым и грязноватым, на кармане растеклось чернильное пятно. Она так изменилась с той поры, да и мы все изменились в этом нескончаемом кошмаре.

- Вы не дежурите сегодня? - спросила Мерил.

Ей было нужно хотя бы о чём-то спросить меня, но я не понимал зачем. Она встала напротив моего стола, и я понял, что она собирается задержаться здесь как можно дольше. Я вздохнул.

- Нет.

- Тогда почему вы не собираетесь домой?

Я чувствовал, какую фразу она ждёт от меня, но я не хотел произносить её.

- Я задумался.

На лице Мерил мелькнуло и тут же исчезло разочарование, и одновременно с этим я ощутил невероятную усталость от Мерил, от этого мутного света, от белой стены напротив меня, на которой криво висел сине-голубой календарь трёхгодичной давности, от ужасного гнилостного удушливого запаха госпиталя, не такого сильного здесь, в моём кабинете, но по-прежнему мучительного. В прошлом госпиталь пах лекарствами и старой бумагой. Но это в прошлом, когда я ещё не был преступником.

- Но это были хотя бы не слишком тягостные мысли?

Что ты затеяла, Мерил? Нет, они были завораживающими.

Мерил сунула руки в карманы и посмотрела в пол. Непонятно, что она там видела, кроме потёртого линолеума.

- Я тоже задержалась.

Я посмотрел на неё. Мерил произнесла эту фразу сама:

- Я подумала, зачем мне идти домой, если там всё равно никого нет. Вы никогда не думаете так?

- Разве это что-то исправит, если я буду думать так?

Мерил выпрямилась.

- Нет, но...

Я видел, что она рвётся, как тонкая ткань. Она вынула руки из карманов, затем сунула их обратно.

- Это одиночество, - сказала она, - вы не чувствуете эту чудовищную усталость от него, Даниэль?

- Может быть, для вас всё-таки лучше пойти домой? - предложил я ей.

- Я же сказала, что мне нечего делать дома, - возразила Мерил с раздражением в голосе. - Вы не хотите слушать меня.

- Я только хочу, чтобы вам было лучше, чем мне, - соврал я и сцепил пальцы.

Мерил горько усмехнулась.

- Вы тоже в отчаянье, как я, как все.

Она отвернулась от меня и, наверное, посмотрела на сине-голубой календарь, потому что сказала:

- Время остановилось - для кого-то раньше, для кого-то позже, но в итоге оно замерло для всех. Нашу жизнь отняли у нас и заменили её одним бесконечно тянущимся днём. Этим... моргом. Мне всё время кажется, что мне всего лишь снится кошмар, и, хотя я не могу проснуться, я могу хотя бы ждать того момента, когда он закончится, и однажды он закончится, и всё станет так, как раньше - нормальным. Но это реальность, и даже если война завершится, нормального уже не будет после всех этих наших потерь. Я твержу себе: это реальность, потому что, только поверив в неё, я смогу смириться с ней. Но я не верю и всё жду, жду. Когда же я, наконец, перестану ждать, ответьте мне, - вскрикнула вдруг Мерил. - Когда сойду с ума от этого, только тогда?

- Мерил, - я поднялся с кресла. - Тише, пожалуйста.

- Вы помните тот день, когда всё началось? - спросила она.

- Нет. Я забыл его.

- Вы не могли забыть его.

- Мог. Я всё забыл.

- Ха, это невозможно забыть. Это и с удалённым мозгом будешь помнить - телом. Боль и ненависть живут в каждой нашей клетке, отравляя нас.

- Мерил, хватит! - сказал я. - Мерил, это истерика! - повторил я спустя минуту.

Она не слышала меня. Её мокрое лицо кривилось от боли. Я растерянно положил ладони на её плечи.

- Мерил, вам нужно успокоиться.

- Мне не нужно успокоиться! Знаете, что у меня было? Настоящая любовь. У вас тоже, это так, тоже? Вдумайтесь в это сочетание слов. Вам оно не кажется страшным? Или только мне? - взвизгнула Мерил. - Любовь появляется в нашей жизни, изменяет её, наполняет её смыслом, делает нас настоящими, и когда её отбирают у нас, мы уже не можем стать прежними, свободными и пустыми. Нам не нужна замена и не нужна другая любовь, мы ищем такую же и не можем найти, потому что она была уникальна. Не слишком ли жестокая плата за любовь? Мы утопаем в прошлом, всё время сравниваем его с настоящим, и настоящее всегда хуже, потому что чего бы в нём не было, в нём нет того, что нам необходимо. Так кто мы теперь? - громко закричала она.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Бисексуалы, Заграничный секс

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>