Горячая гей библиотека

Зависимость количества попаданий от плотности огня (глава 3, последняя)

Часть 6

- Илюша, а вот прикол бы был, если бы я новое сочинение, которое мне переписывать придётся в понедельник, про нас написал. Про всех. Про эту вот неделю, про то, как мне было сначала хорошо у вас, а потом больно, сразу же, в первый вечер, ведь в первый же вечер я в тебя и влюбился! Вот, а потом мне больно было. И про то, как тебе всю неделю больно было, и про то, какой Славка гад и молодец, ведь так бы мы с тобой...

- И дальше?

- Вот, дальше. Мы бы... Да ну, я не смогу, и не потому, что не смогу, а потому, что всё тогда рухнет, а я не... я целоваться хочу!

- Сам же болтаешь. М-м, Севка!

- Ка-айф! Илюша, кайф какой, я и не представлял себе, какой это кайф - целоваться. Ещё давай.

И мы с Илюшкой целуемся. Всю ночь будем! И не только целоваться, мы уже два раза - нет, не трахнулись... Во-первых, словечко это пакостное; во-вторых, дело не в словечках, можно и так говорить, дело ведь в том, как к этому относиться! И главное, когда говорят "трахаться", имеют в виду... Блядь, меня же Ил не трахнул! Я не против... М-м-м, какой это кайф - целоваться! Я не против, но он говорит, что это успеется, первый же раз у меня. Да. И целуюсь я впервые. С Катькой не считается - я и не хотел тогда. Всё у меня впервые сейчас, и это так. Нет, так-то я как бы... Блядь, да я уже два года "как бы"! Дрочил - и что? Все же дрочат. Последнюю неделю я, когда дрочил, думал только об Илюше. Когда я впервые увидал Славку, я пару раз, когда дрочил, думал о нём, но потом, когда ближе познакомились - ни разу. Он брат, и точка. А сейчас я целуюсь.

Ну, два раза-то мы уже - как же сказать-то - любили друг друга по-настоящему. Я Илюшу и в рот, и в попу он мне дал, а я отсосал у него - тоже ведь впервые, и, оказывается, это будто для меня придумано! Но это с ним. Ведь это Илюша! Теперь Илюша. Илюшка. Можно Илюха, наверное, можно - когда-нибудь, когда поругаемся. Это обязательно. Во-первых. Да к чёрту счёты эти! Просто - это обязательно, потом ведь можно и помириться. А это так, наверное, здорово - мириться после того, как из-за какого-нибудь пустяка поругаемся до скандала. И всегда мы будем оба правы, и оба виноваты. Здорово, это и есть Любовь! Вот, Илья - это когда что-нибудь серьёзное, типа как со школой моей. Ну, ещё как-нибудь можно. Илюшенька мне не нравится: какой же Ил "Илюшенька"! Ну, я придумаю что-нибудь ещё. "Ил-2" - на это я, наверное, права не имею. Пока. Потом я заслужу его. М-м, класс! А интересно всё-таки...

- Ил, а интересно, что можно сказать вместо "трахаться"? Трах.

- Боги! И ты об этом вот сейчас думаешь?

- Не только. Но и об этом тоже. А ты о чём?

- Вообще ни о чём - счастье. О чём можно думать, когда снова счастье!

- Так, понятно. А кто говорил, что не думать ему сложно? Если совсем не думать?

- Так ведь... М-м, разве я такое говорил? Выходит, что именно тогда я... М-м! Блин, как впервые. М-м, Сев, хорошо-то как!

- Да, и, оказывается, ничего сложного. Трах, трах. Трах-трах-тиби-диби-дах! Дибидах! Дибидахаться мы будем. Нормально?

- Вот уж как раз - дибидахаться? - это как раз ненормально. Севка, не смей, то есть, я хотел сказать, погоди, мне же надо...

- Передохнуть?

- Ну-у, и передохнуть, и осмыслить, и... Дибидахнемся? Давай?

- Базар. Дибидахнемся.

- Это ж надо - "дибидахнемся"! Всякое я слыхал...

- Это из "Агаты Кристи" - трах, трах-тиби-диби-дах. "Опиум". М-м! Здор... М-м, фух!

Я выдуваю воздух Илюшке в рот. Хорошо целоваться, но дибидахаться - это... это слов нет. Это как дибидахаться. Это побольше у него, чем у меня - по-любому. Хотя у меня, наверное, вообще не очень большой. Не знаю, да и откуда мне знать, только ведь в порнухе и видал. Тьфу, вспоминать не хочу! Красивый он у Ильи. А что у него некрасивое? Как бы мне так... Вот, так удобно. М-м, а вкус-то я и не пойму. Да нет тут особого вкуса, вкус не во рту, вкус в голове. Вон как выгибает его, колотит. Это я так умею, и, оказывается, всегда умел так сосать. Илье. Только он не всегда был со мной. А теперь всегда, и навсегда!

М-м, здорово. И бёдра его, и не волосатый Илюшка совсем... в меру. А на груди вообще нет волос. Это самая красивая грудь, которую я видел. И я могу эту грудь целовать, гладить. Шрам этот, его даже Сладкоежка не мог целовать и гладить, после Сладкоежки этот шрам появился как память, а я могу. Нет, так я не могу, так мне неудобно. Ему удобно. Ещё бы, на спине лежит, в плечо мне одной рукой вцепился, другой волосы мои перебирает, тянет. Пусть тянет, не больно ведь. Пореже буду стричься - ему так больше нравится, чтобы подлинней волосы. Нет, мне так...

- Фух, Илья, давай ты сам? Давай так, я вот так. Погоди, на подушку, повыше. А ты...

- Погоди, Севка, так?

- Ну...

- Хорошо. Севка, я глубоко не буду, постараюсь. Чтобы ты не поперх... О-о-о!

Ну, так-то лучше. Илья качает сам, я держу ладонью его бедро - правой, сзади, я так ритмом управляю, а левой - да, по животу. Он у него то как каменный, а то... Классно, короче, и так до груди я могу дотянуться. Да уж, ритм! Куда там, какой там ритм, вон как Илюшку... А ведь кончит он сейчас! Нет, так ему неудобно будет. Вот, вот так, легонько на бок его, и чтобы ритм не терять, теперь-то я и сам могу по-настоящему. Вот так, головой, и мне хорошо, и ему лучше, ведь на руки ему не надо опираться, и он меня гладит по плечам, по волосам, руки мне вверх поднимает. Ух ты, ладонь мне целует! Бля, и ещё. Ничо себе, три раза глотать пришлось! Здорово. Блин, опять вкуса не понял. Говорят, полезно очень...

- Илюш, а правда, что ли, что сперма полезная?

- Глупости. Погоди, я отдышусь. Севка, если бы ты не зашёл ко мне, если бы не разревелся, если бы ты не решился... Я ведь трус, оказывается.

- Ты дурак просто, как и положено взрослому, а так-то ты не трус.

- И на том спасибо.

- И что? Нет, я про "спасибо" понял, я не понял, что бы случилось, если бы я не зашёл к тебе, если бы я не разревелся, в грудь тебе вот в эту вот самую-самую... Зашибись! Илья, ты качался, да?

- Нет. То есть... Севка, дрянь, отпусти сосок мой, я ж... Аж мороз по коже, надо же так, у меня так и не было никогда. Надо же, думал, что всё знаю... Умер бы я, если бы ты ко мне не зашёл. Севка, я умирал, всю эту неделю я был на грани. Это Смерть болела, а никакой не осколок. Я умирал и понимал это, я же очень близко с ней знаком, со смертью, просто не узнал её на этот раз.

- А со Сладкоежкой? Я не про смерть - мне плакать снова хочется, когда я о нём думаю, о вас с ним. Нет, я про то... Неужели тебе так с ним не было? Вот как щас со мной?

- Так не было. Всё по-другому было. Ярче - это оттого, что рядом была Смерть, легче - потому что не приходилось ни на кого оглядываться, труднее - потому что Сладкоежка мой...

- Что?

- Он был... С ним всегда у нас было как в бою. Он... Не знаю я, как это объяснить. Он ничего не боялся. Смерти ведь не было для нас с ним, она стояла за плечами, впереди, вокруг, дышала нам в губы, а Сладкоежка улыбался ей в губы, он любил, но не в этом дело. Он должен был умереть - это я сейчас понимаю. То, что он задержался со мной - это была просто задержка, ведь Смерть иногда любит помешкать. И ещё. Он должен был умереть вот так, как он умер: ради меня, рядом со мной. И ради вас - ради Ласточки, ради тебя... Блядь, я больше не хочу об этом! Я хочу, чтобы ты меня - как это? - диби...

- Дибидахнул! Что сложного, не понимаю! Такое слово простое, ясное. Главное, что это моё слово, и твоё, конечно, тоже. Дибидахнуть... Я тебя дибидахну. А как?

- А как тебе хочется?

- А тебе?

- А мне хочется так же, как тебе. Бль, Севка! Ну что такое, в самом деле. Ой! Дрянь ты моя сероглазая!

- Ну, может, и дрянь, это пережить можно, если я для тебя дрянь, но только если я сероглазая дрянь... Погоди. Всё-о-о! Ха-ха-ха, всё-о-о, И-ил! Кто дрянь-то ещё... зеленоглазая?! Так. Погодь, я думаю. Так. Да. Я хочу, дибидахнуть тебя хочу. В попу хочу.

- Вперёд! Хм, вперёд.

- Вот-вот, кто ещё дрянь-то! Ой, ну, всё... Погоди, Илья, а давай так, давай я тебя сперва...

- Дибидахнешь?

- Да. Во-от, а потом всё-таки ты меня. Тоже в попу. Ну, не сразу там, перекурим. Кстати, я курить хочу.

- Да кури, чёрт с тобой, можешь и при мне курить.

- Вот. Ещё одна маленькая победа. Я победитель. Твой. Тебя, в смысле. В смысле, я над тобой, - ржёт, дрянь зеленоглазая. - Ну, Илья, я серьёзно: давай ты меня тоже потом в попу.

- Больно будет, Севка. Первое время всегда больно.

- Очень?

- Не знаю, у всех по-разному, у меня в первый раз... Да нет, кстати, мне первый раз не очень больно было, но всё же больно. Терпимо, в общем.

- Ну, вот видишь! Я вообще не понимаю, ты что, не хочешь? Ну и всё. Потом, значит, и сделаем. Сделаешь, в смысле. Илья, не спорь, а?! Ты пойми, у меня же с тобой сейчас всё впервые, и так вот сразу всё по-настоящему. Я хочу, понимаешь?!

- Хорошо. Всё, как ты хочешь, - таков закон.

- Вот. Умный мой! Погодь, отстань, я же... Ну, хорош, Ил! Вот же... Погоди, я ещё спрошу, а потом дибидахну тебя, потом мы перекурим, а потом ты меня...

- Дибидахну?

- Ну. Так, у меня вопрос, Ил Ласочёв: я красивый?

- Боги! Вы что, сговорились со Славкой? Тот тоже вечно пристаёт.

- Ну, правильно, надо же знать! Ты ответь, да? Красивый?

- Ну, хорошо, поднимись-ка. Вот так, выпрямись, теперь чуть боком. Урод. Страшный, самый-самый мой...

Илья хватает меня в охапку - мне смешно, он же так хватает, пальцами, гад, да ещё по рёбрам! - тянет к себе, я ему в грудь лицом вжимаюсь, хихикаю, голову в плечи втягиваю, локтями его ладони себе к бокам прижимаю, сам щиплю эту широченную, самую красивую на свете грудь (у Славки такая же будет, ведь он сын Ильи, по-любому сын!), и у меня встаёт. Надо же! Удивительно, с чего бы это?!

- Илюш, погоди, у меня встал.

- Да ну? Как это так?

- Сам удивляюсь! Но вот ведь...

- Чувствую, как такое не почувствовать! Так, погоди, я... давай вот так, я на спине буду, я тебя видеть хочу, ты же самый некрасивый, я же не могу от такого зрелища...

- Илюха, блин! Помолчи, да? Так? Так, что ли, сверху я, да?

- Молчу.

- Ну, Илю-уш!

- Вот ведь. Так, постой, я немного слюны... Всё-таки у тебя приличный размер, Севка, а у меня уже давненько, года три, наверное, ни с кем этого...

- Зашибись! Ил! Классно, что давненько не было, но ты учти, что больше у тебя вообще ни с кем не будет. Только со мной. Такой закон! Постой, а что, у меня, и правда, что ли, не маленький?! Член?

- Вру, конечно, для твоего удовольствия.

Я, нависнув над Ильёй - моим уже Ильёй! - и поджав губы, со всем возможным сомнением смотрю в его глаза. Врёт. Или не врёт? Дрянь! И я не выдерживаю, я хихикаю, а потом вдруг замираю, потому что у меня в груди что-то... нет, не взрывается, не рвётся, не ломается, просто в груди у меня вдруг поднимается волна, которая будет теперь всю жизнь нести меня на своём гребне. Это я понимаю. Это навсегда. Илюшины глаза, его такой полный любви взгляд, его плечи, грудь, его руки, на которые я сейчас опираюсь своей грудью. Ладно. Дибидах.

- Так? Так, Ил? Во-от.

Я упираюсь головкой Илье в его... ну, пусть дырочку (слова, слова!), замираю, снова возвращаюсь взглядом к глазам Ильи и... нет, не резко, не плавно, а я не знаю, как... Я сейчас ничего не знаю и не понимаю, я сейчас люблю Илью - не медленно, не быстро, а так, как надо. Ритм... Блин, не могу я больше ему в глаза смотреть, кончу ведь, а подольше хочется. Надо же, ведь первый раз это у меня, и всё так по-настоящему! И с кем? С Ильёй, с самым любимым на свете человеком.

Сладкоежка, спасибо тебе! Это ты ради меня ушёл, и я уверен, что ты ушёл не в пустоту, тебя встречают там, куда ты ушёл, и я даже знаю, кто. Илья "Ил-2" Ласочёв. Ты имеешь право его так называть - "Ил-2", ведь через столь многое вы с ним прошли в ТЕХ горах. У вас там, куда ты ушёл, Сладкоежка, новая жизнь, и кто знает - лишь Боги, наверное, - а вдруг я тоже там вас встречу, я же теперь с вами!

Нет, и на грудь Илье я не могу смотреть. Могу то есть, но такая она у него... Даже когда лежит Илья, она у него рельефная, и твёрдая, и мягкая, и капельки пота... В глаза ему... Сейчас... Нет, медленней... Да по фигу, всё равно! А-а-а! М-м-м! А-а-а! О-ох-х-х, И-ил! Вау! Нет, Илюха не любит, когда "вау" или "йес". Ух, ты-ы! Ух, ты! Ха, а интересно, как мой член сам выскользнул? Прикольно так и приятно... Вау! И всё-таки "вау"!

- Илюша, кайф, вау!

- Вау! Вай мэ, вау!

- Ну, а что? Ведь если "вау"?!

- Тогда "вау". Но я терпеть не...

- Илья, а вот скажи, ты как вот думаешь, мы ругаться будем? Ну, мы с тобой?

- Вау! Ещё как! Вау и вау! До самозабвения, до драки, а Славян встревать будет всю дорогу, разнимать нас и получать при этом по запару, а потом мы мириться будем, раны друг дружке все втроём зашивать будем, хм, дырки штопать, но ткань любви эти заплатки только украшают. Хм, снова: love patchwork.

- Ля-ля, фа-фа, все такие полиглоты, я погляжу, все такие... За-ши-бись! Воще, супер, это такой кайф, это же супертема! Знаешь, Ил, я ведь так человеком вырасту, а не уродом каким-нибудь зашуганным, потому что Любовь в себе задавил, как грязное что-то, как крысу. Я с тобой вырасту человеком, Ил! А вот ещё скажи, а вот если покурить мне, то тоже до драки? А ты чем меня тогда бить будешь, шомполом? Я за то, чтобы подушки использовать.

- Ха-ха. И ещё раз "ха". Шомпол, надо же! Курить хочешь? Давай! Пусти меня, я сигареты достану. Вместе и покурим.

- Так! Первая моя победа! И заметь, Илюшка - без шомполов обошлось, без подушек даже... Это кто, а?

- Ох, ты ж! Славка, не иначе.

Ну, а кто ж ещё-то! Скребётся в дверь к нам в спальню, поганец. Так, одеяло, ч-чёрт. Так, и голову под него засуну. Вот ведь поганец, неймётся ему!

Илья открывает дверь спальни, шипит чего-то на Славяна в щелочку, а я сам из-под одеяла смотрю на всё на это - в щёлочку. И смешно мне - не могу! Вот ведь Ласточка, вот ведь неугомонный! А всё-таки неудобно. Поганец, одно слово!

страницы [1] . . . [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>