Горячая гей библиотека

Семья (глава 2, Возвращение)

Часть 1

Новая жизнь стала такой же привычной, как и старая. Новые заботы, хлопоты, впечатления, новые друзья постепенно теряли свою новизну. Казалось, что всё это уже было когда-то очень-очень давно, возможно, даже в другой жизни, но потом забылось и спряталось в дальние и тёмные углы памяти, чтобы потом снова вспомниться и опять забыться. Всё становилось будничным, неярким и привычным.

Квартира, в которой он сейчас жил, была большой, даже очень большой по городским меркам. Она была светлая, с высокими потолками, находилась в центре города. Но чего-то в ней не хватало - душа не лежала к ней.

Тут был толстый старый кот, который ничего не хотел делать: ни играть, ни гулять - то ли от старости, то ли от высокомерия, а может быть, скорее всего, от того, что был кастрированный. "Бедный котик", - подумал он. Было много горшков с комнатными растениями. Горшки, как и растения, имели причудливые формы. Сами растения занимали много места и были понатыканы везде: на подоконниках, на шкафах, сервантах - а большие стояли на полу. Утром хозяйка, просыпаясь, поливала их из небольших пластмассовых леек. В целом же, всё это было бессмысленно и бестолково. И как-то безвкусно.

Когда-то давно, в отрочестве, он видел фильм о Чайковском с участием Иннокентия Смоктуновского. Не всё, конечно, ему запомнилось, да и не всё было понятно, но несколько кадров чётко отложились в его голове. Он вспомнил, как главный герой входил одетым в воду. Какой-то он был тогда некрасивый и неприятный. Кажется, он плакал - непонятно почему. Какая-то грубая женщина в белой фате почему-то смеялась. И была удивительная музыка, ещё непонятная тогда, но уже завораживающе-прекрасная!

Ещё ему вспомнилось хождение композитора между большими ребристыми колоннами Казанского собора и какое-то мучительное напряжение на его лице. То, что тогда было ему неясно, сейчас стало понятно и знакомо. У него появилась жалость к великому композитору и скромному человеку. Потом он ещё читал о нём, о его жизни, пытаясь найти там какую-то параллель с собой и своим мировоззрением. И опять у него возникал вопрос: "Почему я такой?" - тянувший за собой следующие вопросы: "Почему он такой? Почему такие люди существуют? Хорошо это или плохо?". Мучительные размышления всегда приводили к одному результату: "Если я существую, значит, я создан природой, значит, я такая же часть мира, как и все; не был бы нужен, меня бы не было". Иногда, отвечая на вопрос об отношении Бога к таким, как он, он придерживался этой же точки зрения: "Если я существую, значит, я нужен". Да и вообще, отношения с религией у него были сложные. Его мировоззрение формировалось в то время, когда в Бога особо не верили. Да он и сейчас особенно в Него не верил, просто отдавал дань моде.

Ему вспомнилось, как вместе с Заей они много и много раз вместе слушали "Щелкунчика", особенно им нравился "Вальс цветов". Они пришли к мнению, что это музыка любви - любви красивой, сильной, страдающей, любви к мужчине. В неё автор вложил сильное чувство. А цветы как-то не звучат.

Когда он просыпался по утрам в большой квартире, ему всё казалось, что вот сейчас он откроет глаза - и всё будет как прежде. На стене будет висеть старенький коврик с причудливыми рисунками, он будет спать на своей кровати, Зая будет суетиться по хозяйству... Глаза не хотелось открывать. И тогда невольные слёзы вытекали из них.

Он затосковал.

Как-то раз во время домашнего обеда, когда они ели молча, равнодушно, он отодвинул на краешек тарелки попавшийся ему в супе лавровый лист и продолжил кушать дальше. "Зая бы мне не положил лавровый лист в тарелку", - подумал он и почему-то обиделся.

В этот же день, вечером, он прошёлся возле "их" дома, смотря вверх, на окна. Ему казалось, что вот сейчас Зая выглянет из одного из них и помашет ему рукой. Но никого не было. Ноги его как-то медленно и ватно уходили прочь от этого места.

Он сел на скамеечке в скверике, раздумывая о чём-то и неизвестно чего ожидая. К находящейся рядом с ним урне подошёл мужчина лет шестидесяти, небритый, грязно одетый, с седыми усами и взлохмаченными бело-чёрными волосами. Он стал ковыряться в ней, что-то бурча себе под нос и доставая из урны металлические банки из-под пива. Мужчина кидал их на землю и наступал на них ногой, сдавливая таким образом. Из некоторых он выливал остатки жёлтого пива, которое с шипением уходило в почву, оставляя на её поверхности тёмные пахучие пятна. Сложив все помятые останки банок в чёрный большой пакет, мужчина не спеша пошёл к следующей скамейке, возле которой тоже стояла урна.

Ему почему-то показалось, что это его знакомый, которого он уже очень давно не видел. Он хотел получше разглядеть его лицо, но ему это не удалось. "Странно, что он может здесь делать?" - подумал он и хотел окликнуть мужчину, да как-то постеснялся. "Нет, это не он", - успокоил он себя.

Недалеко на стене висел телефон. Подойдя к нему, он позвонил. Прозвучало несколько гудков. Он услышал голос Заи. Его было плохо слышно, да ещё в трубке слышался какой-то треск.

- Алло, алло, - пауза. - Вас не слышно, перезвоните.

Он повесил трубку. Ему стало немного легче.

Ещё несколько дней он мучился. Ему хотелось зайти к Зае, но было стыдно за свой уход и за измену. Однажды он вдруг внезапно очутился на "их" станции метро. Как это произошло, он и сам не мог понять. Он вроде как очнулся и понял, что стоит на эскалаторе. Вот и изображения пропеллеров, и бюст знаменитого летчика. Ноги сами понесли его к "их" дому.

Дом был старый, с одной стороны светло-голубой. "Как я раньше не замечал этот цвет?" - подумал он. Поднимаясь на четвёртый этаж, он чувствовал, как стало заметно сильнее биться его сердце - то ли от предстоящей встречи, то ли от того, что давно не поднимался по лестнице. Он нерешительно остановился перед хорошо знакомой ему дверью, рассматривая её и вспоминая секреты её ремонта. Вот эту кнопку звонка он покупал на Литейном. Вместе с Заей они её и ставили. Что-то не получалось, и он орал на бедного Заю.

Он подумал: "Как он воспримет меня сейчас... А если у него уже кто-то есть? - эта мысль неприятно поразила его. - Вряд ли. Зая не изменит мне".

Он всё ещё стоял возле дверей, чего-то ожидая и всё не решаясь нажать на кнопку "своего" звонка, когда ему показалось, что за дверью кто-то или что-то зашебуршало, и рука, уже готовая нажать на кнопку, вдруг резко отстранилась от неё. Но всё было тихо. Надо было решиться...

Зачем-то зажмурив глаза, он нажал на кнопку и услышал, как приглушённо за дверью прозвенел звонок. Но никто ему не открывал. Он подождал несколько мгновений и снова надавил на кнопку. Опять тихо. Осмелев, он стал давить на кнопку раз за разом и, разозлившись, подумал: "Где он ходит?"

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>