Горячая гей библиотека

Там, где гниют эдельвейсы

Часть 2

Вечером я сидел на большом чёрном диване в гостиной Имрана, прислушиваясь к мерному перестуку своего сердца в вязкой тишине просторной комнаты. Мне нравилось то, как была обставлена его двухэтажная квартира. Хороший вкус хозяев, по роду своей деятельности связанных с миром красоты и эстетики, проступал в каждой незначительной детали. Придерживаясь принципа дорогого минимализма, супруги сделали упор на сочетании матового стекла и горного камня в оформлении камина, стенных аппликаций и подоконников. Окна были задёрнуты невесомыми шторами из дымчатой органзы, свободно развевающейся на литых чугунных карнизах неправильной формы. Мебели было мало, но каждый предмет был функциональным, ёмким и удобным. Всё работало на высвобождение пространства. На полу стояли высокие неглазированные кувшины из белой глины, утыканные веточками сухих икебан, искусно составленных столичными флористами.

Я редко наведывался сюда и всякий раз испытывал невзрослую робость, забираясь с ногами на уютный мягкий диван. Осваивать другие места в доме мне казалось излишней наглостью.

- Лалу положили на обследование, - Имран, будто чужак, присел на краешек дивана, избегая моего прямого взгляда. - Что-то не так с её лимфой. Я видел её час назад, но даже не узнал сначала. Понятия не имею, что за анализы они у неё брали, но она после них так выцвела... Понимаешь, словно из неё откачали всю кровь.

Я смотрел на то, как опускаются его крутые плечи, словно крыша карточного домика. На осунувшемся лице застыла гримаса растерянности, губы безвольно распустились. От него не исходило тепло, к которому я так любил раньше принюхиваться - к этой чудной смеси запаха чистого тела, сдержанного аромата табака и хорошего одеколона. Мускулы под чёрной водолазкой сильно напряглись, словно мужчина проглатывал в этот момент огромные порции вины и горя. В конце концов, он посмотрел на меня или сквозь меня, но я был рад и этому крошечному мостику между нами. Ему нельзя было оставаться одному в эту горькую пору самобичевания.

- Где сын? - спросил я, надеясь хоть как-то втянуть его в реальность. - Ты забрал его с занятий?

Он поднял голову, впервые сконцентрировав своё внимание на мне, и неожиданно улыбнулся.

- Сын? Смешно звучит из твоих уст. Ты сам был в его возрасте пару-тройку лет назад, когда мы... Не получился из меня достойный отец... Он сейчас у тётки: не захотел оставаться со мной в пустом доме. Ты же знаешь, как он привязан к матери.

- Если врачи не определились с диагнозом, всегда есть надежда, - продолжил я, ободрённый его улыбкой. - В наше время половина болезней носит стрессовый характер.

- Завтра я переговорю с главным врачом. Если они не смогут разобраться в её ситуации, я сразу переведу её в столичную клинику. Бывают случаи, когда каждый день на счету.

- Правильное решение, - сказал я, плотнее вжавшись в тёплое чрево дивана. - Не знаю наверняка, но у моего отца, кажется, есть знакомый доктор в одной частной больнице.

Имран взглянул на меня с каким-то лёгким раздражением на лице, и я понял, что сболтнул лишнее, хоть и из добрых побуждений.

- У меня достаточно связей для того, чтобы обойтись без помощи твоего отца. Ты лучше позаботься о своей учёбе, подумай о жизненных перспективах. Ты слишком много времени уделяешь моим проблемам.

Это было несправедливо. Это была намеренная обида. Я сглотнул комок в горле. Он хочет сделать мне больно. Ему нужно, чтобы ещё кто-то страдал рядом с ним, хотя и несоизмеримо меньшей мукой. Ему необходима эта общность. Ведь в эгоизме всегда кроется спасение: человек не доходит до предельной черты, за которой начинается бездна, а разделяет свою ношу с близкими, делая их соучастниками своего несчастья, спасителями ускользающей души.

- Я просто хотел помочь, - ответил я негромко, боясь пробудить в тебе жестокость. - Тебе совсем не обязательно слушать, что я тут сейчас болтаю. Я не знаю, что надо говорить в таких ситуациях.

Имран положил ладонь мне на колено, вяло сдавил пальцами хрупкую чашечку.

- В таких ситуациях просто будь. Или уходи.

Я убрал его руку в сторону и встал.

- Тебе лучше прилечь хотя бы на полчаса. Я схожу на кухню. Есть у тебя зелёный чай? Я заварю его тебе так, как меня мама учила. Надо как-то собраться, а для этого нужны силы.

Имран послушно растянулся на диване, уткнувшись лицом в его спинку, будто обиженный. Волна нежности тут же захлестнула моё расклеенное нутро, но я взял себя в руки и отправился к плите.

Когда я вернулся в комнату, Имран спал, изредка вздрагивая, будто проживал во сне новые испытания. Я поставил поднос с чаем на письменный стол, поднял с пола пальто, которое мужчина в порыве отчаянья сбросил с себя прямо в центре зала, и накрыл им своего друга. Мне оставалось только уйти. Я знал, что на входных дверях английские замки и что они автоматически захлопываются за уходящим. Тихо натянув куртку, я уже собирался выскользнуть из комнаты в прихожую, как вдруг в тишине раздался глухой голос Имрана:

- Останься. Я не хочу, чтобы ты уходил.

***

Его рука легла на мой живот. Дыхание стало хриплым. На фоне его хорошо натренированного торса моё худое и гибкое тело казалось почти отроческим. Я был высоким, но узким в костях, с длинной смуглой шеей и впалым прессом. Моя кожа, чудом избежав появления вторичных половых признаков, была упругой и гладкой, лишь на ногах и руках пробивалась мягкая золотистая поросль. Мне нравилась лепка моего тела, но девушек такие парни не привлекают. Моё тонкое сложение и деликатные черты лица вызывали у них умиление, но не больше того. Я коротко стриг свои тёмно-каштановые волосы, не брил по неделе щетину (её было так мало!), но и это едва ли придавало мне дополнительную мужественность. Поэтому я целиком сконцентрировался на поведении и манере держаться, последовательно изничтожая в себе малейшие намёки на рафинированность и мягкость, свойственные людям моего толка.

Имрану же, напротив, нравилась эта двойственность моей натуры, которая будоражила в нём самца, как он говорил мне в минуты перекура после секса. Я ощущал звериный голод, просыпавшийся в нём после того, как его уверенные жёсткие ладони проникали под мою растянутую футболку, загребая комки влажной от желания плоти, сминая её и больно защипывая.

Ритуал повторялся из раза в раз неукоснительно: один глубокий и жадный поцелуй, затем спонтанный массаж, укус мочек уха, и вот он уже опрокидывает меня навзничь, прижимая к постели разгорячённой вздымающейся грудью, как живым щитом, и резким движением раскидывает в стороны мои ноги. Когда его пульсирующий мощный орган проникает в моё разверзнутое отверстие, я окольцовываю его поясницу ногами, чтобы принять до конца всю боль и радость вторжения.

Я слышал, что настоящий мужчина не особо шумит во время сношения, но мой любовник не считал нужным сдерживать стоны, рвущиеся из его груди, когда после финального толчка обильная мучнистая струя вырывалась из него и заливала мои развороченные недра. Когда он, нормализовав дыхание, наконец, приникал ко мне, я отводил непослушную прядь волос с его усеянного мелкими каплями пота лба и целовал эти уставшие тёмные глаза, опушённые длинными тёмными ресницами.

Сейчас, когда его сердце билось уже равномерно, моё, наоборот, готовилось разорваться от бесполезной и удушливой нежности к нему, накрепко привязанной к колышку рассудка. Я запретил себе выказывать лишние эмоции. Я боялся вспугнуть это кратковременное счастье требованиями и упрёками. Мне хватало ума понять, в каком щекотливом положении перед собой оказывается этот мужчина, раз в две недели занимающийся любовью с юношей немногим старше его собственного сына...

- Сделай мне приятно, - тихим голосом попросил он, одной рукой стягивая с меня куртку. - Если ты сегодня уйдёшь, я совсем слечу с катушек от одиночества.

Я наклонился и поцеловал его тёплые со сна губы. От него пахнуло знакомым теплом, и кровь застучала в моих жилах, а в горле тут же пересохло. Задрав водолазку, я обнажил его выпуклый мускулистый живот, покрытый лёгкой испариной. Кончик моего языка проник в норку его пупка, совершая быстрые вращательные движения. Не знаю почему, но эта ласка доставляла ему много удовольствия. Вот и сейчас его живот тут же лихорадочно задвигался, как после изнурительной пробежки.

Продолжая мять его талию пальцами, я поднялся выше, туда, где моему взору открывались два красивых полушария груди, покрытой мягкими короткими волосками. С силой втягивая в себя ноздрями исходящий от любимого тела чад, я зарылся лицом в глубокую влажную ложбинку между грудями Имрана и замер, вслушиваясь в стук его сердца. Время замерло вместе со мной.

- Не усни там, - выдохнул мой любовник, перебирая мне волосы на голове. - Как в тот раз, помнишь?

Чуть сдвинувшись, я нашёл губами его крупный розоватый сосок и, словно ненасытный щенок, прильнул к нему, захватив его зубами и языком настолько сильно, что Имран резко выдохнул и всхлипнул. Несколько минут мы не отрывались друг от друга. Я сосал его грудь, а он лихорадочно разминал мои ягодицы в полуспущенных трусиках, западая временами указательным пальцем в отверстую мокрую норку.

Время вздрогнуло, поползло, перебирая стрелками. Меня глодали, как большую сахарную кость. Жаркий рот впивался в мою ванильную кожу, оставляя синюшные маки засосов, клыки ставили на ней свои метки. Я прогибал спину, делал поступательные рывки, обволакивая бунтующий корень мужчины шелковистыми тканями питательной плоти. Меня подбрасывало вверх, затем вновь сплющивало, как парусник в беснующемся океане.

- Ты маленькая сучка, - зашептал, часто сглатывая слюну, Имран. - Ты мой сладкий петушок! Я накачаю тебя своим соком. Хочешь? Говори, хочешь?!

Я покорно кивнул головой. За несколько мгновений до семяизвержения Имран всегда становился неуправляемым, отчаянно чувственным. По опыту я знал, что нужно было соглашаться со всеми его словами, даже бранными. Его красивое лицо, по-особенному яркое в такие минуты, хмурилось, физическое напряжение делало его черты суше и радикальнее. Он мог причинить мне намеренную боль, чтобы увидеть необходимые ему эмоции в моих глазах, но тут же утишал её долгими поцелуями в губы. В его руках я превращался в огненную точку, готовую погаснуть в любую секунду...

Позже, когда он, спрятав голову у меня на груди, уснул, я тихо выбрался из кольца его рук, спонтанно оделся, будто боясь вторичного его пробуждения, и вышел в ночь.

страницы [1] [2] [3] [4] [5]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Азия и Кавказ, Мужики и молодые

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>