BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Сильные попперсы с доставкой в день заказа.
ВолчонокЧасть 1 Мы выиграли этот бой, этот кровавый отвратительный бой, длившийся почти три дня, и, наконец,
заняли поселение к югу от Хафры, но я не ощутил облегчения. Идя по пустынным разгромленным
улицам мимо полуразрушенных домов и техники, никогда нельзя быть уверенным в том, что
не схлопочешь пулю в спину. Как же мы ненавидели хафирцев! До скрежета зубов и льда в крови,
до сводящей с ума ярости! Наверное, так же сильно, как и они нас! Всё в этом прогнившем
краю бесконечных пустынь и вечно синего высокого неба провоняло мерзкими тупыми хафирцами.
Это была их земля, но сейчас победили не они! Теперь даже воздух пропах здесь кровью и
порохом, смертью, чьими любимчиками стали сегодня мы - солдаты объединённой армии.
Последнего противника мы уничтожили ещё утром, потом собрали своих раненых, похоронили
трупы наших солдат за поселением, а мертвым врагам отрезали головы и вывесили их на воротах
каждого дома на обозрение местного населения, чтобы те боялись, не смели поднять глаз
на нас и вели себя благоразумно. Любой, кто раскроет рот, будет убит на месте - это знали
мы, это знали хафирцы. Впрочем, что осталось? Хилые старики... Зная извечный
сексуальный голод солдат, женщины прятались в подвалах домов, и вытащить их из убежища
можно было только под дулом автомата. Когда командир нашего отряда Лас Миртон - высокий
и плечистый блондин - на ночь глядя приказал нам отправляться к окраине поселения, я
не сразу сообразил - зачем. Под покровом пряных прохладных сумерек мы медленно вошли
во двор. Нас было пятеро: командир, Рейч, Мартин, Ревье и я - рядовой Самир Дьявро. На миг
мне показалось, что из зарослей запущенного вишневого сада за нами наблюдает враг. На всякий
случай я вскинул автомат и прицелился. На войне всегда как на войне - здесь нет людей, есть
только пули и мишени, и если ты сам не убьёшь, то наверняка убьют тебя, пристрелят, как
кролика на охоте, и ещё до того, как ты, захлёбываясь кровью, испустишь дух, прицелятся
в спину твоего товарища. Потому нам всем приходилось держаться вместе, как будто мы одна
большая единая семья, а у нашего врага нет человеческого лица и быть не может. Либо мы,
либо они - таков простой закон любой войны. Дом казался совсем заброшенным. Чёрные
провалы разбитых окон смотрели на нас, как глаза страшного неподвижного божества, под ногами
хрустели осколки стекла и мелкие камешки, иногда попадался какой-то бесформенный мусор.
Миртон позвал хозяина, но тот отозвался не сразу, а лишь после того, как наш командир
взвёл курок пистолета и сделал три решительных шага по направлению к двери. Старик с седой
бородой и трясущимися от страха руками кланялся человеку с оружием в руках чуть ли не
в пояс, но все мы знали: будь у старой клячи хотя бы одна возможность убить нас, он бы
перегрыз нам глотки одними зубами. Мы давно привыкли к тому, что нас боятся, - так
спокойнее, так не слишком страшно. Для пущей уверенности Лас с гадкой ухмылкой ткнул
пистолетом старику в плечо и о чём-то спросил его по-хафирски. Тот в ответ сначала в ужасе
вытаращился на Миртона, а потом в слезах бросился ему в ноги, о чём-то умоляя Миртона,
оглаживая в своём безумии кончики его запылённых сапог. Я всегда немного не понимал, почему
Ласу доставляли удовольствие такие сцены, но старался не думать об этом. На фронте я
отслужил всего три месяца, а Миртон - пять лет. Он уничтожал хафирцев с ненормальным
азартом охотничьего пса, и порою мне начинало казаться, что он зверь, что все мы здесь
звери, готовые убивать двадцать четыре часа в сутки. Впрочем, ни одно животное не способно
на такую жестокость, на которую способен человек, - в этом я убедился. С мерзкой
ухмылкой на небритом лице Лас отпихнул старика от своих ног, и тот схватился руками
за голову, безмолвно шепча молитвы своему богу - богу, который сейчас отдавал его семью
на растерзание нам, чужакам, монстрам без души и без милосердия. По приказу командира
Рейч и Ревье обыскали дом. Я услышал крики раньше, чем они выволокли за руки на улицу
совсем молоденькую девчушку. Волосы у неё были растрёпаны, большой цветастый платок
волочился позади, зацепившись за кольцо на ремне автомата Рейча. Огромные чёрные глаза
девочки были полны такого дикого страха, что у нашей жертвы едва хватало сил на то, чтобы
упираться и плакать. Ревье с чувством швырнул девчушку в тесные объятия Мартина, и она
вскрикнула, когда он принялся лапать её своими здоровенными ручищами, попутно собираясь
задрать юбку. Я не любил подобных развлечений, но вполне мог понять парней: мы дичаем
на войне, черствеем душами и стараемся не думать о том, кто прав, а кто виноват. Наша
ненависть совершенствуется на костях человечности, а постоянное нервное напряжение и
воздержание выливается в насилие. Посидишь в окопах пару месяцев, и со временем идея
трахнуть собственный автомат уже не кажется сумасшедшей. С живыми тёплыми телами делать
это куда интереснее, ведь так? Наверное, так. Я не собирался развивать эту мысль, а
просто отвернулся и стал наблюдать за соседними домами. Старик завывал, девчонка
визжала на всю улицу, но никто из односельчан не вышел, чтобы им помочь, и я знал: никто
не станет вмешиваться. "Мы здесь хозяева и господа - берём, что хотим, а дочка или внучка
этого старика - всего лишь одна из трёхсот других женщин. И пусть скажут нам спасибо, что
парни всем полком не рванули по дворам гулять", - эти слова Миртон скажет мне секундой
позже, и, наверное, всю оставшуюся жизнь меня будет тошнить от них. Среди возни и
мычаний за спиной я неожиданно услышал злую брань Мартина и резко обернулся. Боец лежал
на земле, держась за плечо, а девчонка очертя голову бежала в сад, во тьму, в неизвестность,
сбивая ветки на своём пути и ничего не соображая от ужаса. Между тем Рейч и Ревье пинали
у крыльца какого-то парнишку. Я скорее инстинктивно, чем по воле разума нацелил на него
автомат, лишь краем глаза заметив, что Миртон, скотски матерясь, с досады ударил старика
ребром ладони по голове, от чего тот мгновенно потерял сознание. В глубине души я был рад
тому, что всё сорвалось. Я не стал бы участвовать в подобном развлечении по своей воле.
Я подумал, что теперь мы просто пристрелим парнишку, а после вернёмся в лагерь, но и тут
меня ждал неприятный сюрприз. Заломив пареньку руки за спину, Ревье поднял его с земли,
поставил на ноги, а злой, как сто чертей, Мартин ударил своего обидчика кулаком в живот.
Я видел лицо юноши, искажённое болью, сквозь отверстие прицела - сажа на нежных щеках,
тонкий нос с лёгкой горбинкой и красивой резьбой ноздрей, чувственные губы, разбитые
в кровь, густые брови вразлёт... Это явно брат сбежавшей девчонки. Интересно, в их семье
у всех такие умопомрачительно красивые глаза? Чёрные, точно бездна ночных небес, с длинными
ресницами... Но как только в этих глазах таяла боль, в них появлялось чувство, превосходящее
ненависть, и только эта ярость удерживала мой палец на спусковом крючке автомата.
Парнишка зарычал, и это почему-то сильно развеселило командира. Он назвал паренька
Волчонком, а после подошёл и пошло хлопнул его по ляжке, совсем как девчонку. Именно
Миртону пришла в голову идея трахнуть паренька вместо его сестры, о чём он сказал нашему
пленнику на его языке. Даже в сумерках я видел, как побледнел в этот момент Волчонок, как
замер, тяжело дыша. Он же наверняка ждал, что его убьют - может, и не быстро, но точно
не так. Он плюнул в лицо Ласу и гордо вскинул голову, но командир только усмехнулся
в ответ, а потом парни поволокли пленника в дом. Я ещё какое-то время постоял во дворе,
осматривая мертвецки тихую улицу, потом связал старику руки за спиной и, прислонив его
бесчувственное, пахнущее потом тело к стене, разок прошёлся вокруг дома, проверяя, всё ли
спокойно. Я старался не обращать внимания на доносящийся из окон смех вперемешку
со вскриками и стонами, но незримо я всё равно видел перед собой глаза Волчонка, и этот
оскал бессильного человека, который десять минут назад спас честь и жизнь сестре. Отгоняя
своё навязчивое видение, я вернулся к крыльцу и обнаружил, что хозяин дома уже пришёл
в себя. Он сидел так же, как я его оставил. Губы его дрожали от беззвучных рыданий,
из-под прикрытых ресниц прозрачными быстрыми дорожками по морщинистым щекам бежали слёзы.
Я присел перед ним на корточки и, сам не зная зачем, чуть тряхнул старика за плечо. Он
не открыл глаз и не посмотрел на меня. Было ли мне его жаль? Теперь я и сам не понимал.
Одно дело - бой, где пощаде нет места, другое - это... Но ведь они первыми начали войну,
первыми подняли оружие и стали убивать наших жён и сыновей. Щадить их - предательство даже
перед собственной совестью! И всё же, всё же... Я ухватил старика за махровый халат
на плече, поставил на колени лицом к крыльцу, и в тот момент, когда из дома вылетел
новый крик паренька и когда старый хафирец вздрогнул от него, я ударил его прикладом
по голове. Я правильно рассчитал свою силу - старик крякнул и повалился вперёд
в беспамятстве. Я не задумывался о том, выживет ли он после этого, но знал наверняка:
до утра он в себя не придёт, и так для него же будет лучше: чем меньше воспоминаний,
тем легче человеку пережить горе. Жаль только, что гордому смелому Волчонку сегодня
не повезёт так, как двум его ближайшим родственникам, и его воспоминания не станут ни менее
короткими, ни менее мучительными. Такие мысли вызвали во мне волну какой-то необычной
тупой жалости. Завтра переменчиво, и только одному богу известно, кто из нас и когда может
по нелепой прихоти судьбы оказаться в точно такой же ситуации. Потому нельзя щадить врага,
нельзя уважать его, сочувствовать ему, думать о том, правильно или неправильно ты
поступаешь с ним. Истинное лицо войны уродливо и беспристрастно...
страницы [1] [2]
Этот гей рассказ находится в категориях: Военные, Изнасилование, Групповой секс
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|