Горячая гей библиотека

Прости, родной, прости...

Часть 10

Отец молчал. Он никогда не был подкаблучником, хоть и очень любил мою мать. Но сейчас он молчал. Скорбно. Ему не чужда была простейшая, немудрёная философия. Он читал Библию, Новый и Ветхий заветы, Коран и всё это сравнивал между собой, пытаясь найти аналоги или различия. Он пытался как-то осмыслить то, о чём боялся, стеснялся кого-либо спросить. Будучи совершенно неверующим человеком, он пытался приобщиться к религии совсем с другой стороны. Чтобы его друзьям было понятно, он говорил им, что просто пытается разобраться во всём этом.

И сейчас этот до белизны седой доморощенный философ больно чувствовал мои слова в своём сердце. Я видел, что они ему были понятны и казались вполне логичными и справедливыми. Он всю жизнь очень любил мою мать. Многим жертвовал для неё. Он знал, что такое любовь. Он, может, и сочувствовал мне, но молчал. Был согласен с моей логикой, но молчал. Жалел меня как сына, но... Именно после того позора он стал очень молчаливым со всеми. А после того, как его жахнул со всей силы затяжной инсульт, практически престал говорить совсем...

Я всё это знаю от своих двоюродных сестёр. Я не спрашиваю их о родителях. Они, понимая деликатность момента, сами мне всё рассказывают. Кто спустя время от начала нашего общения, а кто (этим грешат, в основном, мои старшие сестры) прямо в лоб.

Моих родителей я с тех пор больше не видел. Вот уже одиннадцать лет. И почему-то не жалею об этом. И не обижен таким положением дел...

Юрка и Лёшка, потрясённые всем увиденным и услышанным, старались никому из нас не попадаться на глаза. Только Юра робко спросил у матери:

- Тетя Тоня, можно мы с Лёшей завтра утром уедем? А то нашего поезда нет ночью.

Мать молча и надменно развернулась и ушла в свою комнату. Она их не прогнала, и парни спокойно переночевали дома, а на следующий день мы с Серёжей проводили их к поезду. Я выгреб все свои деньги из кармана. Там хватало на билеты им обоим, но Юра и Лёша решительно замахали руками.

- Не, ты что! У нас есть заначка. Доедем. Всё будет нормально. Вы что! У вас сейчас положение хуже, чем у неотпетого покойника. Тому мучиться сорок дней, а вам всю жизнь с этим жить.

Они очень тепло простились с нами. Было видно их искреннее сочувствие нам и осознание их беспомощности в этой ситуации. Да и правильно, а что от них зависело? И нужна ли нам была чья-либо помощь в то время?

Юрка до самого отъезда, как старую пластинку, пилил фразу:

- Ну, полный абзац, во геморрой! Я этого не забуду до самой своей смерти. Борик, Сержик, если будет полный писец, вы звоните. Деньжат выслать, вещей купить - говно-вопрос! Всё сделаем.

Он и сейчас всё помнит. Не забыл...

Мы с Серёжей ушли в тот скандальный вечер из этого ада. Ушли, в чём были. Только часов в двенадцать ночи я, наконец, вспомнил телефон Игоря. Парень двухметрового роста, широкоплечий сильный казак Игорёха не был моим другом, мы просто питали друг к другу глубокое и взаимное уважение. Такое бывает и у геев, и у натуралов. Редко, но бывает.

Игорь даже обрадовался моему звонку. А когда я спросил, не могли бы мы с Серёжкой переночевать у него, даже не спросил, что случилось.

- Бери тачку и мотайте быстро ко мне... Нет, стойте, где стоите. Ты же адреса не знаешь, а пока объяснишь, будете тут блукать ("плутать" на казацком сленге) до утра. Я сейчас сам за вами приеду.

Игорь забрал нас от Главпочтамта, где и работали единственные рабочие телефоны, с которых можно было как-то позвонить в полночь, и отвёз нас к себе домой. Что поделаешь... Забытый богом и судьбой литературный Мухосранск с географическим названием Майкоп. Размером три на шесть - догадайтесь чего. А теперь подсказка: что бы вы ни назвали в качестве меры измерения, вы угадаете.

Дома Игорь привёл нас в одну из чётырех комнат его небольшого частного дома, на самом краю Майкопа, и сказал:

- Мужики, вот вам комната. Живите, сколько хотите. Хоть всю жизнь. Она ваша. Если мало места или гости приедут, вот из неё дверь в другую комнату. Она тоже ваша.

Телевизор, музыкальный центр и мы с Серёгой. А что для счастья ещё нужно?! У нас были и стол, и дом, и любовь, непонятная, ничем не объяснимая, но искренняя любовь собаки Берты к нам, пиво, рыбка, Игорь, нарды и Танюшкины пироги с яблоками. Немудрёные, но вку-у-усные очень!

Хотите, я дам маленький несложный совет, как самому сделать себя счастливым? Слушайте: два стакана муки, полтора стакана сахара, три яйца, две столовых ложки растопленного сливочного масла, три столовых ложки негустой сметаны, меньше половины чайной ложки соли, всё перемешать до густо-жидкой консистенции, вылить в небольшую формочку, засыпать резаные дольки каких-нибудь душистых, с приятным запахом яблок, так чтобы они утонули в этом тесте, можно с кожурой, но без семечек, положить немного яблочек сверху, и всё это поставить в горячую духовочку. Готовность проверять спичинкой или деревянной зубочисткой, время от времени втыкая её в этот пирог, пока, вынув, не обнаружите, что она сухая. Вот вы и испекли своё маленькое счастье своими собственными руками. А то, что это не шутка, вы поймёте, когда откусите кусочек...

Потом Игорь удивил нас ещё два раза. Сильно удивил. Я благодарен этому человеку до самых потаённых уголков моей души за его тактичность, доброту, неслюнявое, лаконичное, но такое ёмкое мужское сочувствие, бескорыстие, помощь и его подкупающую откровенность.

Первый раз он удивил нас с Серёжей, когда, вывезя нас на берег моря... Нет, расскажу проще.

Поехали мы на море. Игорь, его жена Танюшка (она и сейчас моя лучшая подруга из женщин, а я по-прежнему у неё друг-прочная-молчаливая-жилетка для её тайн и перламутровых слезинок), их бутуз-крепышок Колька и мы с моим Серёгой. Да, ещё, конечно, с нами была собака Берта - прекрасной души ротвейлер. Она, впервые увидев Серёгу, смело заходящего в калитку впереди Игоря, от чего у того аж перехватило дыхание, бросилась к парню и, подбежав, на своём собачьем языке сказала:

- Привет! Будем друзьями. Вы классные, добрые. Я вас нюхом чую, - и улыбнулась нам, как и в Голливуде не улыбаются.

Переводчиков не потребовалось, а вот Игорю чуть не потребовался психиатр: Берта этим днём чуть не загрызла родственника, друга, собутыльника, сотрудника, кума Игоря (и всё это в одном флаконе) Васю, которого знала с тех пор, как сама появилась на свет.

Итак, мы на море, очень поздний вечер. Мы остановились в Лермонтовке, прямо на песчаном пляже, перед единственным на этом месте пирсом, так далеко уходящем в море, что кое-где на нём были установлены красивые, но с побитыми плафонами фонари освещения. Рядом с пирсом находился старый ржавый искорёженный кораблик с двухэтажный дом величиной (его уже нет там сейчас: распилили, разобрали, дали стране стали, а пирс и поныне стоит). Всё очень живописно. Развели костёр, шашлыки замариновали ещё дома, осталось подождать, пока угли образуются в мангале. Это минут двадцать.

Сержик мягко ткнул меня в бочину, знаком показал: "Пошли, прогуляемся на пирс". Я кивнул, и мы пошли, предупредив остальных, что мы ненадолго, по пирсу пройдёмся и обратно.

Когда мы дошли до самого конца пирса, то обнаружили там круглую площадку, которая могла выступать и как обзорно-прогулочное место, и как место для посадки-высадки пассажиров прогулочных катеров. Там горел единственный фонарь - неярко, только так, чтобы вовремя заметить перила и то, что здесь площадка кончается. В пяти метрах от фонаря видимость была почти нулевой.

Мы с Серёжей остановились на границе этого света и кромешной тьмы. Мы обнимали, ласкали друг друга, как будто не виделись друг с другом не меньше недели. Потом Серёжка повернулся ко мне спиной и...

страницы [1] . . . [8] [9] [10] [11] [12]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>