Горячая гей библиотека

Мотылёк

Часть 2 (последняя)

В тот вечер я впервые сам пошёл на крышу. Взял тёплый плед, термос горячего чая - и пошёл. Ночи были слишком холодные для Мотылька, поэтому я и не ожидал его увидеть там. Просто мне хотелось посидеть и подумать, смотря на звёзды. А они были красивые. В миллионы раз красивее, чем любая человеческая жизнь. Да что уж там, чем конкретно моя жизнь. А я сидел и сам себе признавался в том, почему так хотел быть поближе к Мотыльку. Не потому, что я полюбил его, а для того, чтобы защитить - от всего и от всех! Не стать преградой между ним и миром, а оказаться вечной поддержкой, если что-то в его жизни пойдёт не так. Быть поддержкой им двоим. Но больше, конечно, Мотыльку - парню, только начавшему свой путь, но затаившему в глазах понимание всего мира.

Просто есть люди, которые становятся только крепче, если жизнь старается прогнуть их под себя. Выживают - вопреки всему. А есть те, кому так легко сломаться, или точнее - кого очень легко сломать... В любовь я уже давно не верил. Тысячи раз открывал своё сердце и тысячи раз ошибался. Эгоистически любил только для самого себя, не стремясь к долгим отношениям, а потом сокрушался в том, что оказываюсь один. Я поссорился со своим отцом - только для того, чтобы доказать, что я и сам сумею выжить. Да, не такой, как все, да, отказавшийся от всего... В какой-то момент я понял, что люди мне не нужны, так же, как и я им. А вот теперь, решив что-то сделать не для себя, получил такой ответ. И, что самое главное - незаслуженно.

У кого-то появляются шрамы на руках, а у меня - на сердце. Долго не заживающие, кровоточащие, очень болезненные. Повторять попытки - безумство, действовать через Мотылька - предательство. Что же остаётся делать? Как ещё можно стать тем, кто действительно защитит его?

- Знаешь, я всегда сюда прихожу, когда мне очень плохо, - я вздрогнул, когда услышал его голос - усталый, спокойный. - Сейчас вот мама плачет. Вы поссорились?

- Не то чтобы поссорились...

- Тогда почему ты её не успокоишь?

- Потому что меньше всего она хотела бы видеть меня рядом с собой. Чаю хочешь?

- Хочу, - и он устроился рядом, подлез под плед и забрал чай, налитый в крышку от термоса.

- Тебе бы с ней сейчас быть, - сказал я.

- Нет, я её только раздражаю. А вот тебя - нет.

- Наверное, потому, что я тебя понимаю. Не жалею, как остальные, а просто понимаю.

- Наверное.

Через полчаса или около того я всё-таки прогнал его вниз, домой.

- Можно я к тебе приду? - напоследок спросил он, но я только головой покачал.

Нет, я не за себя боялся, за него. Если Кристину раздражает Мотылёк таким, какой он есть, то что будет, узнай она о том, что её сын тянется к другому человеку больше, чем к ней?!

- Не надо, Мотылёк. Ты только хуже сделаешь себе и маме...

Кристина пришла внезапно. Даже не пришла, ворвалась в квартиру, крича, в истерике пытаясь меня ударить и заливаясь слезами. Только через двадцать минут причитаний я услышал жестокую правду: Мотылёк вскрыл себе вены. Не слушая больше Кристину, я рванул её за руку вниз, в машину, заставив сказать, в какой он больнице.

Когда мы приехали, Димка уже лежал под капельницей, с перевязанными запястьями, бледный, но спокойный. Увидев меня, он улыбнулся и протянул руку. Кристина встала между нами, как кошка, защищающая своего котёнка.

- Я скоро вернусь, Мотылёк! - уверил я Диму и вышел, почти вытащив за собой сопротивляющуюся женщину. - Да что же ты творишь, Кристина?! - воскликнул я уже в коридоре.

- Ты соблазнил его! Ты...

Наверное, я бы её ударил, не будь она столь хрупкой, не будь она вообще любящей матерью, которая просто не может правильно дать свою любовь сыну. Поэтому я просто прижал её к себе, пытаясь успокоить.

- Почему ты так думаешь? Ведь Дима не собирался убивать себя. Сама же видишь. Он просто старался привлечь внимание к своей проблеме. Много ли тех, с кем говорит твой сын?

- Зато о тебе он болтает почти не умолкая!

- Просто во мне он увидел того, кто его понял, кто принял таким, какой он есть. А ты и этого принять не можешь. Вот кого ты сейчас ревнуешь: его ко мне или меня к нему? Ты ведь и сама разобраться в себе не можешь. Из-за неверия сначала отказалась от меня, потом не поверила сыну... Кристина, я хочу быть рядом с Мотыльком, чтобы стать ему поддержкой, я хочу идти рядом с вами, быть постоянно, чтобы вам было на кого положиться, неужели ты до сих пор это не поняла? Если бы я хотел соблазнить Димку, поверь, я бы делал это тихо. Ты бы и не узнала обо мне никогда. Зачем ты оскорбляешь нас, зачем ищешь какую-то причину, кроме очевидной? Зачем? А теперь я пройду к Диме, и мы поговорим. И лучше, чтобы это произошло без тебя.

То ли я смог убедить её в том, что действительно не желаю им зла, то ли подействовало успокоительное, которым её всё это время пичкали врачи, но Кристина, наконец, отцепилась от меня, оставшись сидеть в холле, а я прошёл в палату. Не реанимационную, обычную.

- Дядя Андрей...

- Вот зачем ты это сделал? - осторожно, боясь смять эту маленькую хрупкую ладошку, я взял его за руку.

- Ты мне нравишься, очень, а она...

- Мама,. Называй её мамой.

- Мама сказала, что ты недостоин быть рядом с нами, но я же вижу, что это не так. А когда я сказал, что хочу называть тебя папой, - тут моё сердце сделало кульбит, замерев где-то в горле, - мама наговорила мне столько всего. И это было так больно! Я просто не сдержался.

- Я постараюсь уговорить её, Мотылёк. Обещаю. Завтра к тебе прийти?

- Нет, лучше уговори... маму.

- Я буду очень стараться. А сейчас поспи...

Надо было с чего-то начинать. Поэтому я, недолго думая, подхватил Кристину под руку и повёл её к машине, усадил на переднее сидение, завёл мотор и поехал домой. Я занёс её в квартиру почти на руках, утомлённую волнением, уложил на диван, решив серьёзно поговорить, как только она проснётся. Так я и просидел всю ночь, смотря в бледное, осунувшееся лицо.

Я никогда не любил женщин. Секс с ними не считается. Я говорю именно про любовь. Именно вот за это: за глупость, за бездумность поступков, за непонятную ревность, из-за которой можно сломать жизнь не только себе, но и своим близким, - за это я их не любил. Кристина показалась мне более адекватной, чем остальные, но когда встал выбор между нами, она выбрала не сына и не меня, а себя.

Я спокойно мог бы переехать в другую квартиру, забыть эту женщину и дать Димке всё то, что мог бы дать ему, находясь рядом с ней, но тогда это было бы уже двойным предательством. Почему я с тем, кого хочу беречь и хранить, как сына, должен буду встречаться исподтишка, как вор? Почему Дима должен будет обманывать мать в том, что любит её? Я не знаю, когда между ними пролегла первая трещина, но он любил её всё меньше, и это было заметно, например, по сегодняшнему вечеру, когда вместо того, чтобы сказать "мама", он пытался сказать "она"... "Он" - так я называл своего отца, своего кумира, единственного в жизни, который разрушил мне эту жизнь. Наверное, именно поэтому я и не хотел повторения моей судьбы. И пока я могу повлиять на дальнейшую судьбу Димки, я это сделаю. Лишь бы Кристина согласилась...

Разговор у нас был долгим. Столько клятв и обещаний я не приносил никогда, и все они были произнесены от чистого сердца. Я даже солгал ей, сказав, что мною движет не забота о ней как о матери Мотылька, а любовь, но солгал, понимая, что иначе нельзя. А днём, держа её за руку, я вошёл с ней в палату. Мотылёк, когда увидел нас, закусил нижнюю губу, подбородок его дрогнул, и парнишка впервые, хоть и сквозь слёзы, улыбнулся.

- Теперь я могу называть тебя папой, да?

Кристина разревелась, а я, сглатывая ком в горле, только кивнул, а потом подошёл и очень осторожно прижал парнишку к себе...

Пять лет спустя

- Пап, ты сейчас занят? - всё такой же хрупкий, невысокий, лучащийся улыбкой и задором, Мотылёк влетел в кабинет, обнял меня через стол и, тут же отстранившись, уселся на стул напротив.

- Я тоже рад видеть тебя. С чего это ты такой весёлый?

- Пап, - Дима тут же стал серьёзным, - помнишь, у нас года два тому назад разговор состоялся? Ну, по поводу того, что мне парни нравятся.

- И ты мне тогда ещё сказал, что в меня влюбился. Помню, конечно.

Мотылёк хитро улыбнулся.

- Теперь я действительно влюбился! - выдал он. - И у нас всё серьёзно!

- Познакомишь?

- Пап... - вот теперь Мотылёк действительно был смущён, поэтому я обошёл стол и присел рядом, на корточки.

- Дим?

- Ну, я его с собой привёл. Ты действительно не будешь злиться?

- Пошли знакомиться, - и, взяв Димку за руку, я вышел в коридор.

В офисе было много людей, но все уже примелькались, а вот этот - взрослый, хищный, сильный - зверь, одним словом, стоял, прислонившись к стене. Увидев то, как Мотылёк идёт рядом, прижавшись ко мне и взяв за руку, он полыхнул какой-то нечеловеческой яростью, но тут же подавил её. А я его узнал.

- Здравствуй, Роман.

- Андрей?

- Слушай, - Дима смотрел на меня серьёзно и как-то испуганно, - нам надо поговорить. Наедине.

Проведя его в кабинет, я оказался сжат крепкой, почти медвежьей хваткой.

- Рома!

- Не забыл, - этот зверь уселся в кресло, вольготно расположившись на моём месте.

Он был младше меня всего лишь на какие-то два-три года, но выглядел, как всегда, потрясающе.

- Тебя забудешь! Роман, давай серьёзно. Если просто погулять - своего сына я в обиду не дам.

- Тебе доказательств надо?

- Не пожалеешь? - я только улыбнулся - чуть холодно, и он встал, рванув из кабинета.

Димка шагнул было за ним, но не успел. Роман вырвался из офиса с такой скоростью, которую я знал за ним с прошлых времён...

Дима сначала был серьёзным, а потом загрустил. День, два, три... В конце недели я его просто узнать не мог, и тогда я решил поговорить с парнем.

- Мотылёк, - я вошёл в его комнату, увидев потухший взгляд и какое-то безразличие в глазах. - Прости, что всё так вышло.

- Ты мне лгал, говоря, что любишь. Ты только себя любишь и более никого вокруг! Даже маму!

Насчёт Кристины - отдельный разговор. Она ушла. Просто собрала вещи, сменила квартиру, выбив из Димы признание, с кем он хочет остаться, и ушла, хлопнув дверью, так что вот уже много времени мы жили вместе. Кристина так и не простила мне того, что Димку я люблю больше, чем её, и я не виню эту женщину. Она подсознательно поступила так, как будет лучше нам всем. Сын всегда раздражал её. Она не видела в нём опору. Я же был нужен ей только как повод, чтобы избавиться от всего лишнего. У неё сейчас другая семья, и ей хорошо там. Я знаю это.

- ...

- Лгал! И права была мама, когда говорила, что ты оставляешь меня для себя!

Глупый пацан. Ну кто виноват в том, что ты встретил того, кого я знаю досконально? Что какой-то период времени Роман был рядом, перевернув всю мою жизнь, после чего скрылся в неизвестном направлении? И что я запомнил то, что он любит играть со своими партнёрами, как с мышатами? Не рассказывать же тебе того, что знаю я!

Мои размышления прервал звонок в дверь. На пороге стоял Роман. С букетом цветов.

- Доказательств хочешь? - рыкнул он, сграбастав меня за грудки и как-то походя всунув в руки Димке букет красных роз. - Так я докажу! Я люблю его! Но если ты нас задумаешь разлучить, я тебя... побью, - и, ухмыльнувшись, сунул мне под нос три билета в Амстердам.

- Ромочка!

- Собирай вещи, пушистик мой. Да и ты тоже, Андрей. Надо же кому-то свидетелем быть!

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>