Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 1)

Часть 1

Подкатегории: изнасилование, групповой секс

"Именем... Приговор Ленинского районного суда города N-ск от ... года отменить. Назначить новое наказание в виде лишения свободы сроком четыре года с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии..."

Лёшка стоял, опустив голову, теряя суть самого постановления апелляционного суда и с напряжением сосредоточил внимание только на оглашении срока. Четыре года! Он с облегчением выдохнул. Это было не семь лет, которые ему впаяла районный судья - взрослая, неопределённого возраста тётка с тюрбаном грязных волос на голове и узкими, тонкими, подкрашенными яркой помадой губами. По сути, она и не вслушивалась в само дело, в доводы сторон, поэтому Лёшкин адвокат по окончании процесса велел ему не расстраиваться и клятвенно пообещал, что в апелляционном суде добьётся если не отмены приговора, то, в любом случае, его смягчения. И, судя по всему, своё дело он знал.

После заседания, подойдя к клетке, за которой сидели заключённые, он попросил конвой задержаться на секунду и сказал Лёшке:

- Ну, вот и всё, герой. Большего добиться было трудно. Частной собственности сейчас придаётся большое юридическое значение, и её государство принялось очень серьёзно охранять. Четыре года - тоже срок, но не вешай нос. Полгода ты уже отсидел, а там за примерное поведение получишь УДО или амнистию и выйдешь на свободу. Так что, в общей сложности, получится полтора года - почти как в армии. Я узнаю, куда тебя этапируют, попробую связаться с воспитателями и договориться с ними, чтобы тебя не обижали.

Лёшка слушал адвоката вполуха, упёршись отсутствующим, стеклянным взглядом в заметно постаревшую за последние несколько месяцев мать, которая после оглашения приговора молча смотрела в сторону Лёшки и промокала платком выступающие из глаз слёзы.

Мать воспитывала Лёшку одна. Отец от них ушёл давно, когда Лёшка был ещё совсем маленьким. Второй раз мать замуж не выходила, а посвятила себя целиком школе, в которой преподавала язык и литературу, да воспитанию Лёшки. И не то чтобы она плохо его воспитывала или не уделяла ему внимания - Лёша рос добрым чутким парнишкой. Просто в какой-то момент Лёшка вдруг осознал, что помощи ему ждать неоткуда, что жизнь по своей сути ужасна, несправедлива и что бояться чего-либо, трясясь за своё непонятное, невнятное будущее - глупо. И понесла его нелёгкая по разным приключениям.

Сначала они с другом ограбили ларёк, затем спрятались в универмаге вечером перед его закрытием и ночью очистили отдел фотоаппаратуры; а попались друзья в итоге на машине, точнее, на угоне автомобиля, который заприметил Лёшкин приятель.

Машина стояла открытая с ключами в замке зажигания. Лёшкин друг, недолго размышляя, прыгнул в машину, Лёшка за ним, и уже через несколько секунд они мчались на всех парах, видя в отражении зеркала заднего вида размахивающего руками хозяина авто. Однако на их беду машина принадлежала одному из районных прокуроров, и, разумеется, прокуратура требовала максимально наказать зарвавшихся пацанов, не имевших ни тени уважения ни к законам, ни к государству, ни к его гражданам.

Обо всём этом Лёшка вспоминал уже позже, когда его отправили этапом. Грустно было прощается с камерой, которую ещё совсем недавно он боялся, наверное, больше всего на свете. Но все его страхи на деле оказались безосновательными. Не было ни беспредела, ни кошмарных прописок, ни пыток. Пацаны попались нормальные, никто никого не чморил, всё было терпимо и довольно сносно. Лишь несколько случаев запомнилось Лёшке, которые приучили его к мысли, что нельзя ни верить никому, ни расслабляться ни на секунду.

Заехал к ним в "хату" молодой пацан по кличке "Цыпа", шёл он по нескольким статьям, среди которых были и грабёж, и сбыт наркотиков. Так вот, попав в камеру и осмотревшись, он с первого же дня стал претендовать на место смотрящего. Цыпа подписывался именами авторитетных пацанов и начинал напрягать потихоньку остальных сидельцев. Сам он был невысокого роста, худощавый, но с каким-то туманным и наглым взглядом.

Цыпа постоянно сыпал блатными словами, понятиями, подкалывая остальных. Больше всех доставалось тормознутому Пашке, который сидел за воровство и страшно боялся того, что его "опустят". До Цыпы он был просто объектом насмешек, ну и шнырём, конём, наводя постоянно в камере порядок, обслуживая пацанов в бытовом плане, однако Цыпа решил пацана использовать по-своему, а именно сделать его вафлёром. Он постоянно шутил, прикалывался над Пашей, пытался его подловить на сексуальных разговорах и в итоге заставить сосать. Вскоре это начало всех доставать.

Петя "Бурый", который был смотрящим по "хате", однажды одёрнул Цыпу:

- Оставь его в покое, - сказал он.

- А чё? - развязно улыбнулся Цыпа. - Пусть на клык у меня возьмёт и оставлю. Он же хочет, только попросить стесняется.

Пашка хотел было кинуться на Цыпу с кулаками, но Бурый остановил его рукой.

- Цыпа, не беспредельничай. За беспредел спросят. Ещё раз позволишь себе такие высказывания, будем привлекать тебя к ответу.

- И чё? - хмыкнул Цыпа. - Попробуйте. Посмотрим, что у вас выйдет.

Разговор происходил за завтраком. Цыпа пил чай с пряниками, и вдруг пряник выскользнул у него из рук и упал на пол. Цыпа моментально нагнулся, поднял его и, обдув со всех сторон и засмеявшись, сказал:

- Быстро поднятое не считается упавшим.

- Чухан, - коротко отрезал Петя.

Цыпа же, который так гордился знанием тюремных понятий, пропустил Петину реплику мимо ушей, чем и подписал себе приговор...

Ночью Лёшка проснулся от того, что его трясли за плечо.

- Лёха, вставай! - тряс его Вадик, которого обвиняли в десяти квартирных кражах.

- Чего? - сонно уставился на него Лёшка.

- Идём. Там сбор. Все должны быть.

Лёшка, свесив голову со шконки, увидел, как возле дольняка полукругом собрались пацаны. Он спрыгнул со шконки, обулся в тапочки и подошёл к остальным.

Перед пацанами прямо на полу на коленях стоял Цыпа со связанными за спиной руками. Он всхлипывал и просил:

- Не надо, пацаны. Не надо...

- Поздно, Цыпа, - отрезал Петя и, оттянув резинку своих спортивных штанов вниз, достал внушительных размеров член.

Цыпа забился в истерике, а пацаны тут же схватили его за плечи и зафиксировали ему голову. Петя подошёл поближе и демонстративно провёл залупой по Цыпиным губам.

- Есть вафлёр! - объявил он, после чего каждый продел с Цыпой то же самое.

Лёшка так же подошёл, достал свой член и безо всякой мысли или жалости ткнул его Цыпе под нос. Тот слегка отдёрнул голову, а Лёшка, опустив уже набиравший силу член ниже, стал водить блестящей от смазки залупой уже "опущенному" Цыпе по его влажным, чуть приоткрытым губам.

Закончив обряд опускания, пацаны схватили Цыпу за руки, подтащили его к очку и, ткнув насильно головой вовнутрь, спустили воду.

Уже лёжа на шконке, Лёшка услышал, как Петя негромко приказал Цыпе подойти к шконке. Лёшка приоткрыл глаза и увидел, как Петя приспустил штаны вместе с трусами себе на бёдра, лёжа поверх одеяла, а Цыпа сел у него в ногах, наклонился и, двигая размеренно головой, начал сосать член. Петя постанывал от удовольствия, иногда давал Цыпе подзатыльники, если тот задевал член зубами, и в итоге, обхватив Ципину голову руками, через какое-то время кончил тому в рот, после чего ногами столкнул его со своей шконки, а Цыпа быстро убежал полоскать рот.

Так и потянулись дальше длинные и безрадостные петушиные будни Цыпы...

Погрузившись во все эти воспоминания, Лёха почти не заметил, как добрался до колонии. После всех необходимых процедур и карантина его определили в четвёртый отряд, и Лёшка с замирающим сердцем зашёл в расположение общежития. Пацанов в самом расположении не было, все были на занятиях, лишь далеко в углу на одноярусных кроватях лежало несколько человек, что-то рассказывая друг другу и смеясь. Лёшка понял, что это были "борзые". Подойдя к ним, он поздоровался и спросил, кто смотрящий.

- Ну я! - сказал высокий коротко стриженный русый парень с правильными чертами лица, поломанным носом и чистыми голубовато-серыми глазами.

Лёшка обратил внимание на набитые на его пальцах перстни. Лёха уже разбирался в них и легко их расшифровал: это были "загубленная юность", "один в кругу друзей". Так же у него были набиты перечёркнутые стрелка и большой ключ, что означало, что он уже отбывал срок, а на запястье был выбит тюльпан в руке, обозначающий, что их обладатель уже встретил своё ...летие за забором.

Лёшка, как и полагалось, представился. Рассказал, по какой статье заехал, откуда.

- Меня зовут Цван, - представился ему смотрящий. - Жить у нас можно, беспредела особого нету, для этого надо соблюдать нехитрые правила: учиться, не борзеть и слушать, что тебе говорят авторитеты. По какому закону жить, тебе самому решать, напрягать тебя никто не будет, но и за косяки свои будешь отвечать сполна.

Тут же с соседней койки поднялся другой пацан. Он был чуть выше Лёшки с красным прыщеватым лицом и белёсыми бровями. В глазах его читались садистские черты.

- А ты Цыпу случайно не знаешь? - спросил он, услышав, откуда прибыл Лёшка.

- Знаю, мы в одной хате сидели.

- Так вы беспредельщики! Цван, они путёвого пацана по беспределу опустили, - моментально вспыхнул красномордый и полез на Лёху.

Цван волевым жестом руки остановил его и сказал:

- Тихо, Мамот! У них там смотрящий был, с него и спрос. Если опустили, значит, было за что! - затем он громко крикнул. - Бармалей!

Тут же между кроватями появился пацан с красной повязкой на руке.

- Определи пацана. Пусть отдыхает, он только с этапа. Потом разбираться уже будем, по ходу.

Лёшке показали его кровать, и он, застелив постель, с тревожно замершим сердцем стал ждать, когда в общежитие вернутся остальные пацаны.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, Молодые парни, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>