Горячая гей библиотека

Нарисованная душа

Где я? Ничего не помню. Как же болит затылок! Всё тело затекло из-за одного положения, в котором я провалялся, наверное, не один час. Я связан, руки за спиной - не пошевелиться. Как же неудобно! Я отлежал ухо, и теперь в голове слышен писк, смешанный со звоном, но, к счастью, этот звук постепенно умолкает. В комнате пахнет чем-то жареным, а из окна доносится терпкий аромат свежескошенной травы. Пыль стоит столбом, словно кто-то недавно был здесь. Мне становится безумно страшно. Меня похитили? Зачем? А тем временем в голове всё не утихает мысль о том, что здесь кто-то был, и, судя по огромному количеству неосевшей пыли, этот "кто-то" был здесь буквально несколько минут назад. Меня окончательно окутывает паника, и я непроизвольно начинаю кричать:

- Помогите!

Я услышал шаги, но явно они были не от подошв спасителей. Сквозь мелкую щель между полом и дверью я разглядел тень, она явно принадлежала человеку. В моей голове бегали в страхе одни и те же мысли, сталкиваясь друг с другом, не давая хоть одной из них замереть и обдумать, что делать дальше.

Дверь открылась. В проёме стоял высокий мужчина. Он убедился в том, что я очнулся, и двинулся в мою сторону. Моё сердце готово было выпрыгнуть наружу от страха происходящего, я брыкался, пытаясь встать с кровати и опереться ногами в пол, чтобы хоть как-то отпрыгнуть, но я был резко перекинут на плечо и унесён в соседнюю комнату. Я атлетически сложён и не думал, что меня можно вот так поднять. Ему, конечно, было трудно, но я удивился тому, что он смог дотащить меня до нужного ему места.

Усадив меня на стул и привязав сильнее, зафиксировав полностью всё моё тело от головы до ног, он отошёл в другую комнату и принёс оттуда мольберт с красками. Я не знал, почему я молчал до этого, возможно, у меня был шок, но сейчас мой голос резко вернулся.

- Что тебе надо? Ты маньяк? - закричал я.

- Сиди спокойно, я хочу тебя нарисовать, - с некой хриплостью в голосе ответил мужчина.

- Ты больной человек! - завопил я. - Отпусти меня!

- Может, и больной, - крайне спокойно и мне на раздражение ответил он.

- Да кто ты такой?!

- Я? Я художник...

Мои глаза округлились от непонимания.

- Ты меня вырубил? Я ничего не помню! Почему именно меня ты связал?! - я продолжал дёргаться и вырываться, а тот всё спокойно сидел за мольбертом и посматривал то на меня, то на свой холст.

- Тебе правда интересно? Ну, тогда послушай, - начал свой разговор со мной мужчина. - Ты каждый день приходишь в одно и то же кафе, ты каждый день заказываешь кофе, но говоришь официанту добавить немного больше молока, чем обычно, иногда ты берёшь слоистую булочку с разными наполнителями и просиживаешь так всё время, отведённое на завтрак.

- Ты следил за мной?! - я был в гневе, безумно возмущён его поступком, но меня не покидало и чувство смятения и смущённости.

- Я не следил за тобой - моё окно выходит прямо на это кафе. Ты постоянно сидишь на одном и том же месте, и лицо твоё постоянно печально.

- Пожалуйста, отпусти меня, и я пойду домой. Я пролежал здесь не меньше полусуток, я хочу есть и пить.

- Потерпи, моя работа требует выдержки.

О, Боже, я начинал вспоминать! Это ведь тот мужик, который постоянно смотрел на меня из своего окна. Он обычно держал стакан на уровне груди и пил из него какой-то напиток; возможно, это был горячий чай, ведь и в тёплую, и в холодную погоду из чашки всё время шёл пар. Мне казалось, что он нормальный тип, и я даже привык к его наблюдениям за мной.

- Я вижу в твоих глазах, что ты припоминаешь меня? Хочешь, расскажу, как ты тут оказался? Вчера был дождливый денёк (кстати, взгляни на улицу - можешь увидеть, что продолжительность ливня затянулась). Ты снова сидел в кафе, и в этот день я решил подойти к тебе. Я подсел к тебе за стол, представился и предложил тебя нарисовать. Ты сказал мне что-то мерзкое, вроде "педика", и вышел из заведения. Прости, если сейчас тебе больно, но в дальнейшем выбирай слова для общения.

- Так ты всё-таки педик?! О, нет, не хватало мне ещё этого!

- Я предупредил: выбирай выражения! - мужчина вскочил с табурета, руки его напряглись, плечи развелись в стороны, и он показался мне ещё больше, ещё крепче, а его скулы выделялись на вспыльчивом лице.

- Прости, не буду больше, - я понимал, что сердить таких людей нельзя; пусть дорисует меня, а там уже будет видно, может, и отпустит.

Пока он рисовал меня, я всё так же елозил по стулу и пытался выпутаться из верёвок. Моя голова была закреплена и смотрела прямо на него. Он затаивал свой взгляд на моих глазах; то ли это было его озабоченностью, то ли издержкой его хобби, но меня должно было это бесить, однако почему-то я отводил зрачки в сторону, словно стеснялся. Что со мной происходило?

Сидя перед ним, я рассмотрел его с ног до головы и разобрал его вид буквально по мелочам. У него были на удивление зелёные глаза с ярко-золотистым ободком - никогда раньше таких не видел, аккуратная щетина, лоб средней высоты, короткая стрижка, волосы взъерошены, уши прижаты близко к голове; кожа на лице обтягивала все мышцы вплотную, поэтому черты его были грубые и мужественные. Одет он был в обычную серую майку, которая немного обтягивала его грудную клетку, но далее, чуть ниже, расходилась в стороны. Штаны были тоже серые, спортивные, с двумя параллельными белыми полосками, идущими вдоль от бёдер до икр. На ногах были обычные домашние тапки коричневого цвета с закрытым мысом. Его неопрятность мне казалась чем-то новым, словно этот стиль жизни я всегда хотел соблюдать.

Если честно, я до конца не понимал, в чём дело, мой мозг был измучен беспокойством и настороженностью. Мне хотелось не думать, хотелось забыть обо всём, хотелось спать...

Я проснулся на диване. Видимо, я настолько вымотался, что отключился прямо во время того, как он меня рисовал. Руки мои были связаны уже спереди. Видимо, художник сжалился передо мной и сделал это для моего же удобства. Я резко привстал, и у меня тут же закружилась голова от прилива крови, но я преодолел это. Рядом с диваном стоял табурет, на котором сидел мужчина, когда рисовал меня, а на табурете стояла тарелка с зажаренными хлебцами, около которой была наполненная соусница и баночка открытых шпрот. Мне показалось всё это настолько аппетитным, что я съел это вмиг, напрочь забыв о том, что меня похитили.

Взглянув в окно, я понял, что на улице полночь. "Бежать!" - только это промелькнуло у меня в голове. Я перетёр верёвки о шершавые ножки табурета и освободил себя. Мне потребовалось немало времени, чтобы это сделать, но всё получилось, и без особого шума. Меня останавливало лишь одно: месть за издёвки надо мной, за моё унижение.

Мой гнев направил меня в комнату, где я первый раз очнулся. Я взял в руку какую-то тяжёлую железяку, стоявшую в углу коридора, и приоткрыл дверь.

Он тихо спал, распластавшись на спине и раскинувшись во всю кровать. Одеяло оплетало одну из его ног, руки прятались под одной из подушек, в то время как вторая валялась на полу. Кровать была очень большой и помещалась в комнате лишь углом, она перекрывала весь путь к окну и образовывала маленький островок около окна, где стоял мольберт. Он был накрыт тканью, которая чуть выпирала от основания холста. Видно, сохли краски, и, чтобы пыль не попадала на слои, он применил эту хитрость.

Моё внимание больше было сосредоточено на обидчике, мне хотелось размазать его лицо по стене, но мой взгляд всё больше перебегал на мольберт. Чёртово любопытство!

Я встал на кровать и тихо, без особых вибраций, стал двигаться к мольберту. Сдёрнув ткань, я увидел себя, но на портрете я был без верёвок, совершенно спокойным, широко улыбался, и глаза мои светились счастьем.

Я выронил железяку, и та с грохотом упала на пол. Художник вскочил, схватил меня за руки и вдавил спиной в кровать, сев сверху и полностью заблокировав мои движения. Перехватив своей рукой две моих, он положил свою ладонь мне на правое колено и стал медленно вести её вверх, задирая одежду и создавая складки на ткани. Он провёл рукой по бедру, мимо паха, по моему торсу, по груди и остановился на шее, полностью её обхватив.

- Если назовёшь меня "педиком", голову проломлю, - прошептал он нежно, склонившись ко мне близко-близко, почти дотронувшись своим носом до моего.

Я сглотнул слюну, которая накопилась во рту за короткий период времени. И тут, почувствовав, как художник аккуратно держит меня за горло, моё тело само по себе расслабилось. Со мной такого никогда не было, меня словно наполнило что-то вязкое, не дающее нормально дышать, словно эта жидкость поглощала меня. Мурашки бежали по всей коже, отдаваясь мелкими покалываниями, ноги отнялись от волнения, а в голове отдавало приятными мягкими пустотными пульсациями.

Он подвинулся на расстояние, которое я бы назвал критическим. Моё тело не воспринимало его тяжесть. Наоборот, когда он прижался ко мне, я смог даже чувствовать, как наполняются воздухом его лёгкие, смог слышать, как похрипывает при дыхании его гортань, как упирается его диафрагма, постоянно сжимаясь и разжимаясь.

Он склонил голову и прильнул щекой к моей шее, коснувшись губами кадыка. Затем он заскользил выше, словно заглаживая то, что оцарапал своей острой щетиной. Дойдя до подбородка, он засунул свободную руку мне под рубашку, а потом резко поцеловал меня в губы, не отрываясь своими прищуренными глазами от моих. Стало резко жарко, меня пробил лёгкий пот, в животе, казалось, развели костёр, а искры так и разлетались по всем конечностям, отдаваясь тонкими раскалёнными иголочками, приятно впивавшимися в меня изнутри.

Чуть привстав, он отпустил мои руки и начал расстёгивать мою рубашку.

- Эй, ты что делаешь? - сказал я, выдёргивая у него из рук свою рубашку.

- А не видно? Сейчас я буду заниматься с тобой сексом.

- Но как? Это ведь неправильно. Парень с парнем?

- Да, "парень с парнем" - неправильно; "мужик с мужиком" - вот как правильно.

Он не выдержал и оторвал от рубашки последние две пуговицы, которые с треском отлетели непонятно куда. Перед мужчиной предстало моё тело, которое он обхватил своими широкими ладонями и повёл их вниз. Я схватил его за руки, но он лишь посмотрел на меня, и мне пришлось ослабить хватку. В его глазах было повеление, сопереживание и небывалая страсть, заставляющие меня плыть по его сценарию.

Он сдвинулся чуть вбок, и я почувствовал своим телом сквозь одежду что-то твёрдое, упругое. Это явно был его член. Никогда бы не подумал, что испытаю такое на себе. Меня не наполняло отвращение, наоборот, его прикосновения были завораживающими, словно он рисовал на мне красками пейзаж или портрет, только пастелью были не яркие тона, а его искренние желания; кистями художника были его руки, а я чистым холстом, на котором можно было творить что угодно. Полностью утонув в нём, я доверился его таланту и позволил ему делать со мной то, что он хотел.

Стянув с меня трусы, мужчина увидел уже стоящий член. Взяв его своими жилистыми руками, он в такт моему сердцебиению стал двигать руки по нему вверх-вниз, постоянно обнажая головку. Мне никогда не было так приятно с девушкой, как с ним. Я понимал, что то, что заложила в меня природа, это всё было не тем; в эти минуты я словно обретал целостность себя, познавая свой настоящий внутренний мир.

Убрав одну руку, художник приблизил лицо к паху, после чего нежно натянул рот на мой уже изнывающий от желания член. Это было чем-то удивительным! Я стал постанывать от быстроты и постоянно меняющейся частоты его движений.

В какой-то момент художник остановился и стал продвигаться языком вверх по телу, пока не достиг моих сосков. Смочив их своей слюной, он начал играть с ними губами. Потом он снова стал продвигаться выше, после чего он поцеловал меня ещё сильнее, и я ответил ему полной взаимностью, схватившись уже своими руками за его шикарный зад.

Вены на его руках взбухли от возбуждения, и он перевернул меня на живот. Этого момента я боялся больше всего, но он смело и без колебаний стянул свои серые штаны, и я, наконец, увидел вполоборота всю его мощь. Правда, наблюдать его член я мог недолго, потому что он сразу же вставил мне его на всю длину. Я вскрикнул от боли, но мужчина обхватил своими сильными руками мою грудь, а в рот взял мою мочку уха, после чего тихо сказал:

- Всё будет хорошо.

Через пять минут боль стала утихать, на смену ей пришло чувство наслаждения. Мы долго занимались этим. Подходя к финишной черту, он достал из меня свой член и со стоном издал тянущие звуки блаженства. После этого он снова меня развернул и доделал дело до конца. Это было ни с чем не сравнимым наслаждением, я не мог даже и догадываться о таком, и я благодарил своё любопытство...

Мы легли на кровать, обняв друг друга, и я решил спросить:

- Ты нарисовал меня спокойно сидящим, счастливым, хоть я и вырывался и постоянно мешал тебе. Почему?

- Я рисовал не тело, а душу, которая таилась в тебе.

Этот гей рассказ находится в категориях:
Первый раз, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>