BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Сильные попперсы с доставкой в день заказа.
Моцарт в кирзовых сапогах (глава 3, Жезл маршала)Часть 1 Мы невзлюбили друг дружку с первого взгляда. Наверное, каждый из нас почувствовал: вот мой
конкурент. Причём я это понял мозгами, а мой оппонент - нутром. Блондин есенинской
наружности - васильковые глаза, короткая стрижка, пухловатые, капризно вырисованные губы,
под хабэшной выцветшей робой проступают накачанные мышцы. Ростом он был на полголовы
повыше меня. Как я узнал позже, его прислали к нам из учебки уже в звании старшего
сержанта. Чем уж он там отличился, не знаю, но старики и дембеля нашего дивизиона его
как-то сразу зауважали, сбросив с себя бремя держать в узде молодых. Этот сержант в желании
блюсти крепкий, нерушимый армейский порядок и традиции был находкой для них. Старики,
уловив в нём лидерские замашки и стремление подчинить себе младший состав, преспокойно
отдали ему на растерзание первогодков, среди каковых значился и я. Наш поединок начался
мгновенно, на уровне подсознания: им овладела идея фикс - сломать меня, городского
слюнтяя, не годного к строевой. Мне предстояло отбить все его атаки или хотя бы
нейтрализовать их. Служба ему давалась играючи. Он был рождён для неё, получал
удовольствие, и по всем показателям ему светило после дембеля остаться в армии.
И фамилия у него оказалась под стать: Стриж. Моё явление в его солдатском, простом
и понятном мире, само моё существование нарушало его внутреннюю гармонию. Для него
оставалось загадкой, как я, городской чистюля, наверняка маменькин сынок, не прослужив
у нас в дивизионе и недели, уже пользовался у ребят симпатией, они явно ко мне тянулись, им
нравились мои рассказы из гражданской жизни, но особенно их удивляло моё умение виртуозно
насвистывать любые мелодии - хоть джазуху, хоть классику. За моё пристрастие насвистывать
первую часть "Маленькой ночной серенады", узнав, кто является автором этой прилипчивой
к ушам мелодии, да ещё услышав от меня душераздирающую историю об отравлении коварным
Сальери своего коллеги, меня сразу прозвали "Моцартом". И хотя я неплохо и с не меньшим
успехом выдавал гортанные рулады под Луи Армстронга, не забывая губами изобразить и его
подружку-трубу, за мной, однако, всё равно закрепилось одно: "Моцарт"... "Моцарт,
на кухню!", "Моцарт, траншею копать!" - согласитесь, это звучит вполне по-армейски.
А попробуйте выкрикнуть: "Армстронг, на кухню!" Надо сказать, и мои классические
насвистывания, и джазуху Стриж оценил, но внутренне ещё более ощерился. Наверное, он-то
и окрестил меня именем великого австрийца, сказав: - Ну, Моцарт, наяриваешь ты
до звезды и больше... - разумеется, я слегка смягчаю его повседневную армейскую речь.
Между тем, Стриж выдал мне первое испытание: - Посмотрим теперь, как ты с половой
тряпкой управишься... на втором этаже... - Управимся, товарищ старший сержант...
- ...в сортире, - закончил не без удовольствия Стриж и уточнил: - Боец, который
должен был убрать там за нашими... богатырями, в санчасть угодил, вот ты его и заменишь...
В курилке, где проходил мой "музыкальный перекур", на мгновение установилась тишина,
а потом на меня с интересом уставились глаза сослуживцев. "Эк он тебя, Моцарт, а?" -
красноречиво говорили взгляды однополчан. Парни были рады, что честь драить казарменный
сортир выпала не им, а новенькому. Вдобавок, им было интересно узнать, а как "Моцарт"
управится с иным инструментом - с половой тряпкой. После отбоя, когда большая часть
казармы погрузилась в сумрак и храп, в сортир, якобы на перекур и "отлив", набилось
человек двадцать - большей частью сержантское общество. Их поведение показалось странным:
некоторые, входя в умывальник, чуть ли не с порога расстёгивали штаны и выпускали, как
они говорили, "на гражданку" своё хозяйство, словно предъявляя пропуск. Оказывается,
всем приспичило срочно отлить. Я ждал, когда закончится этот странный ритуал
с демонстрацией "пропусков". Справив своё нехитрое дело, они задерживались возле
умывальников, кто-то отпивал из-под крана воды, кто-то с деловым видом протирал мокрой
ладонью лицо, но всем не терпелось узреть "Моцарта" в роли поломоя. Они дымили "Памиром"
и "Примой", матерились, бросали метко и не метко окурки в очко. Среди них находился и
Стриж. Он всем видом показывал, что ему интересна какая-то байка словоохотливого
товарища, а не мой предстоящий поединок с половой тряпкой. В башке у меня почему-то
закрутилась прокофьевская мелодия вальса Золушки и Принца. Временами скрипки слышимого
только мне оркестра выдавали язвительное повизгивание. Паломничество сержантов
продолжалось. Не дожидаясь, когда закончится это бесконечное излияние, я двинулся
в сортир с ведром воды и бросил мокрую тряпку на пол, дав понять, что вступил
в должность. Я вовсю орудовал одним из главных солдатских орудий - умело выжимал мокрое
и тяжелое тёмное сукно. Я резко скручивал его, и тогда с шипеньем и чавканьем, в разные
стороны летели струйки выжимаемой воды; я раскручивал тряпку, потряхивая ею, шлёпал
на мокрый кафель и наводил влажный блеск на сортирном полу. Я постепенно оттеснил
своих зрителей в умывальник, а потом и из самого умывальника. Галдёж, хихиканье,
скалозубство в партере стихали. Спектакль не случился. Вернее - шёл совсем иной
спектакль: вместо позорного дебюта происходило что-то иное. Маменькин сынок, чистюля,
вполне справился с "половой" ролью. Откуда им было знать, что мною был пройден самый
суровый университет жизни: я воспитывался в интернате и немало дней полазил с половой
тряпкой под кроватями родной спальни № 7, а здесь - какой-то казарменный сортир. Первое
армейское задание я выполнил за 20 минут. Оттесняя и мытьём и катаньем непрошенных
зрителей за дверь умывальника в казарменный коридор, дебютант под занавес вдруг объявил:
- Стишок хотите? Только что сочинил. - Да ты ещё и поэт? Давай звездани! Сержант
Стриж насторожился. Кое-кто пальнул в него взглядом, стараясь уловить: сильно ли это
напрягло сержанта? Надо сказать, что некоторые смышлёные парни уловили наш негласный
поединок со Стрижом. Я объявил: - Стихи, написанные по случаю уборки солдатского
сортира!
"Легко - известно издавна -
С ладоней смыть говно.
Когда в душе полно говна,
Отмыться мудрено..."
Партер матерно оценил мою поэтическую афористичность: - Ну, ты за...бал, Федюха! -
кажется, меня впервые назвали моим именем. Сержант Стриж ухмыльнулся. - Правда ль,
что сам сочинил, Моцарт? - допытывался один боец. Я не успел ответить, как нашёлся
стихолюб: - А ты чё - не понял? Только в сортире такое и сочинишь... - Во, парни! -
объявил я. - Еще одно:
"Мы живём в сплошном сортире,
И счастливее всех в мире.
Собирайте, други, рать,
Чтобы всё кругом...
Дружный хор сам нашел рифму. - И тоже - очень жизненные стихи, - похвалил ещё один
критик. - Не в бровь, а в глаз. И посыпалось: - Придётся тебя, Моцарт, почаще ставить
в наряд, чтобы ты сортир драил и стихи сочинял. Глядишь, к концу службы выдавишь из себя
поэму. - И всё - про сортиры? - Ну, есть ещё наряды - на кухню, на РЛС, в кабину "У"... -
принялся рассуждать следующий. - Хочешь наряд в кабину "У"? - В кабине "У" - торчать
на х_ю? - сымпровизировал я. - Точно, Моцарт! У командира торчать. Это кабина
управления! Туда ещё не каждого допускают, а самых умных. Чаще городских, у кого хотя бы
9 классов имеется. У тебя верхнее образование? Вот тебя туда, верняк, определят. Я
глянул на Стрижа. Он хмуро взирал на оживлённый разговор друзей, наверное, чувствуя, что
только что его власть на несколько микронов снова уменьшилась. Он напряжённо поводил
нижней челюстью вправо-влево и вдруг рявкнул на однополчан: - Ну, что режим нарушаем?
Отбой давно! Побазлали и будя! Марш все по койкам! - Во! Самая лучшая команда в армии! -
сказал миролюбиво младший сержант Кобоев - красавчик из Дагестана. Партер двинулся
по коридору, освещённому единственной дежурной лампочкой, горящей над тумбочкой
дневального. Мои зрители скрылись в большой спальне. Мы остались вдвоём. - В душ
сходи, после сортира-то. Постирайся, - словно через силу произнёс Стриж. - А там вода
горячая идёт? - Ты что - барышня? Даже если там ледяная вода, что боец должен
ответить? - "Есть!" - Теперь вижу, что не барышня... В общем, как управишься - в душ.
Стриж двинулся по коридору. Возле дневального он остановился, поправил пилотку на его
голове, что-то произнёс нравоучительное и почему-то глянул в мою сторону. Я ещё стоял
на пороге умывальника и смотрел на него. Он немного задержал на мне взгляд, вышел
на лестничную клетку и стал спускаться вниз. Может быть, пошёл докладывать дежурному
офицеру о том, как выполняет дивизион команду "Отбой!". Как ни странно, с этого дня наши
отношения со Стрижом приняли более уравновешенный характер. Временами, по службе, он
обращался ко мне или с заданием, или с просьбой, в свою очередь, и я обращался к нему. Оба
мы должны были уйти на дембель почти одновременно, и это обстоятельство волей-неволей
примиряло Стрижа с моей скороспелой службой. Мало того: месяца за два до дембеля меня, как
рядового с высшим образованием, направили на офицерские курсы, откуда я вернулся почти
в звании лейтенанта. Год моей службы уже миновал, и я рвался домой, к жене.
страницы [1] [2]
Этот гей рассказ находится в категориях: Военные, Молодые парни, Вода: баня, река
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|