Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 8)

Часть 1

Было уже глубоко за полночь. Суета стихла. Всё вокруг спало, и лишь в кабинете Валентина Ивановича горел тусклый бледный свет, отбрасывавший контуры пересечённого квадрата окна на слегка поблёскивающий под лунным светом мокрый асфальт. В кабинете, где собрался весь преподавательский состав, уже основательно накурили. Дым сизоватыми слоями плавал под потолком, медленно колыхаясь, будучи потревоженным чьими-то резкими движениями. Спорили долго, до хрипоты и порой даже излишне эмоционально. Была практически допита до конца банка кофе. Чайник давно остыл. Грязные от кофе чашки стояли тут же, а у самих присутствующих был несвежий, помятый и усталый вид. В какой-то момент Валентин Иванович, поняв, что пора подводить итоги, поднялся, подошёл к окну и резко дёрнул оконную раму на себя. Окно тяжело поддалось, ответив мелкой дребезжащей дрожью.

- Валентин Иванович, только прошу Вас, несильно, - поёжилась Светлана Владимировна, кутая плечи в наброшенный поверх кофты пуховый платок.

Свежий воздух буквально ворвался в кабинет, в секунду разгоняя никотиновый туман и заполняя всё пространство чистотой и лёгкостью.

Валентин Иванович глубоко вдохнул ночной свежести, вернулся на своё место, сел и обвёл присутствующих уставшим взглядом.

- Резюмирую, - после секундной паузы сказал он, - результат нашей непродуктивной ночи неутешительный. Вернее, его вобще нет. То, что произошло в последнее время в наших стенах, это не просто ЧП, это крах всей нашей выстроенной воспитательной системы. Получается, что мы не только не можем контролировать никого, но и абсолютно неспособны влиять на события. У нас неполная информация о происходящем. Мы живём с воспитанниками параллельными жизнями и боремся с последствиями, вместо того чтобы устранять причины. Думаю, пришло время для радикальных мер. Я прихожу к мысли, что отряды надо расформировывать и всех воспитанников перемешать, формируя заново структуру учреждения с новым активом и новой системой контроля.

"Мюллер" скептически сжал губы и медленно покачал головой из стороны в сторону. Это не ускользнуло от глаз Валентина Ивановича.

- Сергей Витальевич, Вы хотите ещё что-то возразить? - спросил он. - Мы итак Вас слушаем целый вечер, и пока ничего конструктивного не услышали.

- Нельзя этого делать, - тяжело выговорил "Мюллер". - Это будет катастрофа. Вы не понимаете... Если всё расформировать, как Вы предлагаете, то помимо того, что Вы полностью разрушите выстроенную мной многолетнюю агентурную сеть, Вы ещё обречёте их всех на новый виток конфликтов, на борьбу за существование. Это же отмороженные наглухо беспредельщики со своими понятиями... Из жутких семей с диким прошлым и невнятным будущим. Они поделены на устойчивые и сформировавшиеся группы, и сейчас им придётся заново выстраивать межличностные отношения. Ведь никто из "блатных" не согласится сесть за один стол с "чуханом", не говоря уже про "опущенных"... Вы поймите...

После этой фразы, сидящий неподалёку "физрук" одобрительно покачивал головой, высказывая таким образом полную поддержку словам "Мюллера". Однако довести свою мысль до конца последнему не удалось. Директор поднял руку, давая понять "Мюллеру", что продолжать не стоит, и сказал:

- Сергей Витальевич, скоро уже начнёт светать. То, что Вы рассказываете, это всё интересно и нам известно. С каким контингентом нам приходится работать, мы тоже все прекрасно знаем, так как не первый год этим занимаемся. Но по существу... Ведь это именно Вы со своей так называемой агентурной сетью провалили работу... Ведь это ваш функционал и зона ответственности, а вернее, отсутствие реальных результатов работы и привело к тому, что мы имеем на сегодняшний день. Ведь именно Вы, как никто другой, должны понимать, что если мы не примем кардинальных мер сейчас, то уже совсем скоро эти меры примут по всем нам.

- Но... - хотел было возразить "Мюллер", однако Валентин Иванович, несильно ударил ладонью по столу, показывая таким образом, что дискуссия закончена.

- Никаких "но". Я решение принял и готов нести за него ответственность. С завтрашнего дня прошу всех заняться разработкой новой структуры и организовать графики формирования новых отрядов. Работа непростая, коллеги, требует определённых усилий и времени, так что прошу не откладывать решение этого вопроса в долгий ящик. И Вы, Сергей Витальевич, тоже долго не раскачивайтесь. Ваши информаторы никуда не деваются, продумайте, как сделать так, чтобы в каждом отряде у нас присутствовали такие воспитанники. А сейчас всем спасибо.. Спокойной ночи вам уже желать не буду. Всех жду на работе сегодня, как обычно, прошу не опаздывать.

Зашумели отодвигаемые стулья. Забубнили голоса. Воспитатели, беря во внимание позднее время, поднимались и старались уйти как можно быстрее, чтобы хоть немного отдохнуть перед новым рабочим днём, до начала которого оставались считанные часы.

Последним уходил директор.

Когда шум смолк окончательно и с улицы перестали доноситься шаги, обрывки фраз, глухое покашливание, он сгрёб бумаги в шухляду стола, поднялся, закрыл окно, двери в кабинет и, пожелав дежурному воспету спокойной вахты, одолеваемый непростыми мыслями относительно всего происходящего, пошёл домой.

То, что произошло дальше, для пацанов было полной неожиданностью.

С самого утра, с "подъёма", только и было, что разговоров о происшедшем. Одни Цвана осуждали, другие уважительно защищали, мол, пацан босяк по жизни и ему ни тюрьма не страшна, ни мусора, а то, что его волю не сломают ни "красные", ни тюремные стены, не сомневался никто. Оставалось непонятным другое. И первые, и вторые так и не могли до конца сами себе объяснить его странный поступок. Зачем надо было идти на такие крайние меры, да и ещё с таким опущенным лохом, как Гвоздь, если существовало бесконечное количество других способов, способных превратить пребывание любого пацана в этих стенах в сущий ад. Пацаны знали и пересказывали друг другу истории о том, как в своё время особо борзевших "бунтарей", не желавших подчиняться воле блатных, буквально топили в выгребных ямах или доводили до самоубийства, а тут...

Лёшка тоже пытался найти какое-то объяснение поступку Цвана. Но пока ему было ясно только одно - тот защищал не его, а значит и не Лёшка является причиной того, что произошло. Мучаясь в догадках, что же подтолкнуло Цвана к такому поступку, Лёшка отчётливо понимал что, уже сейчас нужно было что-то решать, как жить дальше. За всё то время, которое Лёшка успел тут побывать, особенно с того момента, когда Цван предложил ему за услуги "крышу", он привык к этому волшебному и умиротворяющему чувству спокойствия. Его ни трогали, ни притесняли, ни прикалывались, ни шушукались, ни провоцировали.. Он был простым пацаном, ну разве что за исключением того, о чём было известно только ему и Цвану... А сейчас? Только при одной уже мысли, что всё сейчас изменится в одночасье, Лёшке становилось нехорошо. Он в ужасе представлял, как ему наряду с другими пацанами придётся постоянно лезть в драки, вступать в пререкания, доказывать свою волю, силу, понятия, разруливать самые бредовые ситуации, которые случались практически на каждом шагу. От одной этой перспективы, мучительно хотелось куда-то спрятаться и больше не появляться, чтобы не трогали, не беспокоили, оставили в покое...

И вот уже снова появлялась эта, словно сжимавшая тупыми тисками сердце, тоска..

Тоска от осознания того, что в ближайшее время уже ничего не изменишь, и оставалось только сжимать кулаки, терпеть и ждать.

Но шли дни, а Лёшку, по привычке, продолжали не замечать. Он жил своей обособленной жизнью. Ходил на занятия в школу, на работы, опять вернулся к своему заброшенному паруснику. Только единожды, когда он занимался в расположении какими-то своими делами, его к себе подозвал Михей:

- Слышь, чё Цван за тебя так впрягался-то? Может, у вас там любовь была, ггг?

Михей заржал, а Лёшку моментально обдало жаром стыда и страха от того, что Цван напоследок мог всё рассказать своим корешам. Кулаки стали непроизвольно сжиматься, но Михей увидав Лёшкину реакцию, успокоился и сказал:

- Всё, всё. Пошутил... Расслабься, не парься. Цван просил за тебя, чтобы проблем не было. Я так понял, ты ему какой-то родственник дальний что ли. Ваши дела... С нашей стороны к тебе не прилетит. Беспредела у нас тоже нет, а между собой сами разбирайтесь. Петляй, как умеешь, потому как впариваться за тебя тут никому в хуй не упирается... Давай иди.

То, что "не упирается", Лёшка знал и без Михея и постоянно изо дня в день продолжал ждать какого-то подвоха, но пока неприятности обходили его стороной.

Однако всё перевернулось в один день.

Только стало казаться, что после всего происшедшего жизнь вошла в то тихое монотонное "зазаборное" русло, когда мир замирает вокруг тебя и ему становится абсолютно безразлично до того, что ты делаешь в своём маленьком жизненном пространстве, как в аккурат, прямо после завтрака, отрядам приказали строиться на плацу.

У Лёшки неприятно сжалось сердце в предчувствии чего-то нехорошего. Сразу вспомнился мучивший половину ночи сон, в котором Лёшка метался по узким, залитым ярким солнечным светом улочкам какого-то странного, незнакомого города, убегая от неизвестных ему людей, лица которых он так и не сумел во сне разглядеть. Проснувшись, он не придал сну значение, мало ли что вообще может присниться, но теперь всё приобретало иной смысл. После того, как отряды выстроились на плацу, на отремонтированную и свежевыкрашенную к родительскому дню трибуну поднялся директор. Рядом с ним стоял "Мюллер", физрук и несколько производственных мастеров.

Дул порывчатый северо-западный ветер, который время от времени трепал нервно болтающийся на флагштоке флаг.

страницы [1] [2] [3] . . . [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, Групповой секс, Изнасилование

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>