Горячая гей библиотека

Будни братьев (глава 2)

Часть 1

Валера

- Валера... Исмаэль... это... это же... сперма...

- Что?! - не выдержал я, хотя прекрасно понимал, что именно сейчас произойдёт.

Сестра покраснела, как варёный омар, её и без того огромные глазищи расширились ещё больше, а раскрытым ртом бедняжка судорожно хватала воздух, пытаясь выдавить из себя то мерзкое слово, которым называлась вязкая жидкость, испачкавшая футболку Исмаэля. Тогда я пришёл ей на помощь и, сунув руки в карманы, выдохнул:

- Да!

Лиза покраснела ещё больше и зажмурилась, скривившись. Блять, она же сейчас разрыдается! Я не мог этого позволить. Уж лучше пусть она ругается, орёт, но только не плачет.

- И что с того?! - выпалил я, чуть приподняв брови.

Моя атака не прошла бесследно. Сестра уставилась на меня и гневно прошипела:

- Какого хера тут вообще происходит?!

Я впервые слышал ругательство от Лизы. А тем более сказанное тоном, в котором сквозила неприкрытая ярость.

- Тебе подробно объяснить, или сама догадаешься? - невинно глядя на сестру, поинтересовался я.

- Ты - скотина! - завопила Лиза и бросилась на меня с кулаками. - Тварь! Лжец!

Я попытался обнять сестру, чтобы хоть немного успокоить её, но она вырвалась из моих рук и попятилась назад, мотая головой.

- Нет, я не верю, этого просто не может быть...

Лиза уже не кричала. Её голос сорвался на хриплый шёпот. Она переводила растерянный взгляд с меня на Исмаэля и опять в мою сторону. Её глаза наполнились слезами.

- Ты... - прошипела она. - Ты врал мне. Ещё вчера врал в глаза... Я же спрашивала... Почему? Почему ты не сказал?

- Лиза, прости, - начал я, сделав шаг вперёд, но сестра выставила вперёд руки, словно обороняясь, и проговорила чуть слышно:

- Никогда... Слышишь? - проговорила она громче. - Ни-ког-да, - чётко, по слогам сестра выплюнула это слово мне в лицо. - Никогда я не прощу тебя! Слышишь?! Никогда! - голос Лизы прозвучал как приговор, не подлежащий обжалованию.

Девчонка швырнула футболку, которую всё это время сжимала в кулачке, мне в лицо и пулей вылетела на улицу. Через минуту я услышал, как "Порше", жалобно взвизгнув, рванул с места. В этот момент я осознал, что теперь моя размеренная жизнь перевернётся. Но хуже всего было понимание того факта, что гнев Лизы был направлен именно на меня. Не на Исмаэля. Нет. На него она даже не посмотрела. А как бы мне хотелось, чтобы Лиза винила его в случившемся в равной со мной степени. Тогда мне было бы легче. Но я также прекрасно понимал, что это было бы несправедливо по отношению к самому брату. Ведь он давно просил меня набраться смелости и рассказать всё Лизе, но я шёл на поводу у собственного страха.

Инстинктивно я потянулся к столу, на котором лежали сигареты, и мои пальцы натолкнулись на руку Исмаэля, который уже взялся за пачку. Мы достали по сигарете (а я прихватил всю пачку, понимая, что сейчас по одной - это не про нас) и, не сговариваясь, одновременно направились к входной двери. Прежде чем выйти на улицу, мы молча обулись, натянули куртки, а оказавшись на крыльце, как по команде опустились на верхнюю ступеньку и закурили.

Мы не говорили, просто прикуривали одну сигарету за другой, отбрасывая на дорожку бычки, которые продолжали тлеть и гасли, когда огонёк добирался до фильтра.

Я даже не заметил, как к нам подошла наша бабушка, пока старушка не проговорила сипловатым голосом:

- Что, пожаловали первые неприятности?

Мы с Исмаэлем переглянулись и уставились на бабульку.

- Ничего, цыплятки, - бабулька потрепала нас по волосам. - Всё образуется, - глубоко вздохнув, она добавила: - А сейчас поднимайтесь, пока не отморозили ваши цыплячьи попки, и пойдём ко мне. Напою вас горячим чаем.

- Мясо! - заорали мы одновременно, вскочили, как ужаленные, и метнулись в дом.

Ну и бардак на кухне! Всё разбросано, недорезанный мой салат на полу, и запах гари, наполнивший помещение...

Брат выключил духовку, достал из неё мясо и выбросил его в мусорку, а форму сунул в мойку. Потом глянул на меня, будто спрашивая: "Будем убирать?" Я помотал головой: "Да ну! Не до этого сейчас!" Мы с Исмаэлем хмыкнули, пожали плечами и вышли из дома. Старушка тут же взяла нас обоих под руки и повела по направлению к своему дому, где, по её заверению, нас ждал вкуснейший черничный пирог.

- А потом вернётесь и приберёте всё. А то насвинячили тут, - проговорила бабушка, когда мы уже добрались до крыльца её гнезда. - Иначе из цыплят превратитесь в поросят. Вы же не хотите этого?

Мы засмеялись и покачали головами. Бабулька тоже улыбнулась.

- Вот так-то лучше, - произнесла она скрипучим голосом. - А то совсем раскисли мои птенчики.

Пока старушенция крутилась на кухне, заваривая по всем правилам чай, я наклонился к Исмаэлю и прошептал:

- Если она ещё раз назовёт нас желторотиками, я взорвусь...

Исмаэль прыснул, едва сдерживая смех, а старая кошёлка, не поворачиваясь, проговорила:

- Я всё слышу, молодой человек. К тому же другого прозвища вы пока не заслужили. Это же надо - морочить голову собственной сестре!

Я только открыл рот, чтобы возразить, как старуха, по-прежнему стоя спиной ко мне, рявкнула:

- И не смей оправдываться, Валерий! - чёрт, у неё что, глаза на затылке?! - Вам обоим давно надо было задуматься над тем, что делать с вашей семьёй. Не можете же вы вечно водить их за нос?!

- Началось! - прошипел я сквозь зубы, но на этот раз мне повезло и любопытные радары нашей бабушки не были настроены на мою волну, бабулька промолчала.

Однако, когда старуха повернулась, я понял, что она прекрасно всё слышала, но почему-то предпочла проигнорировать мой выпад.

Поставив перед нами чашки с горячим чаем и блюдо с нарезанным пирогом, старушка обошла стол, остановилась как раз за нами и, положив руки нам на плечи, сказала с нескрываемым сочувствием:

- Держитесь. Вы ещё не раз столкнётесь с непониманием и осуждением. Главное - быть вместе. Только тогда вы преодолеете всё.

Подкрепившись сладеньким у бабушки, мы вернулись в домик для гостей, быстро убрали беспорядок в кухне, по очереди приняли душ, избегая смотреть друг на друга, и завалились в постель. Не знаю, как Исмаэль, а я чувствовал себя совершенно измотанным. В голове метались мысли, отчаянно терзая воспалённый мозг. Я думал про Лизу, про предстоящий разговор. А в том, что мне придётся рано или поздно поговорить с сестрой, сомнений не было. Но что я скажу ей? Как смогу найти оправдание своему отвратительному поведению?

Исмаэль что-то проворчал. Я открыл глаза и внимательно посмотрел на парня. Он спал, измученный бессонной ночью, когда возился со мной, и бурными событиями дня. Он лежал на боку лицом ко мне, а когда попытался перевернуться на спину, его лицо исказила гримаса боли. Тогда брат, всё ещё находясь в оковах дремоты, улёгся на живот, обхватив обеими руками подушку. Я перевёл взгляд с его соблазнительно улыбающихся губ на широкую спину, всё ещё хранившую следы моего недавнего проявления звериной ревности. Коснувшись кончиками пальцев кожи возле самой большой ссадины, я словно физически ощутил боль, которую должен был испытывать Исмаэль.

- Прости меня, - чуть слышно прошептал я, хоть и понимал, что брат не услышит меня.

Я вглядывался в расслабленное лицо Исмаэля, впитывал тепло, исходившее от его размеренного глубокого дыхания, и сам не заметил, как погрузился в сон.

Исмаэль

Когда я открыл глаза и обвёл взглядом тёмную комнату, то не сразу понял, какое время суток. Осторожно, чтобы не разбудить Валеру, я вылез из постели и вышел из спальни. В голове шумело после сна. На часах было четыре двадцать пять. До учёбы оставалось ещё три с половиной часа, а спать уже не хотелось. Выпив стакан холодного молока, я покурил прямо в доме, приоткрыв окно, и вернулся в комнату. Валерка спал, лёжа на животе и обхватив руками подушку. Сейчас он был совершенно не такой, каким я привык его видеть: спокойное лицо, брови не нахмурены, а на губах застыла невинная улыбка. Осторожно опустившись на кровать рядом с ним, я провёл кончиками пальцев вдоль его позвоночника, с удовлетворением замечая, что дыхание этого греческого бога с бронзовыми волосами становится отрывистым и частым. Касаясь одними подушечками, мои пальцы продолжали ласкать бархатную кожу, скользя по пояснице, останавливаясь на соблазнительных ямочках над ягодицами, почти полностью скрытыми простынёй.

Ах, как же мне хотелось отбросить тонкую ткань и всласть насладиться великолепным обнажённым телом: упругой попкой, длинными мускулистыми ногами... но я боялся позволить себе эту вольность. Особенно после того, что случилось вчера. Я понимал, что не смогу полностью удовлетворить брата. Задница всё ещё саднила после грубого, почти насильственного акта мщения, которым Валера наградил меня. И потом я видел сожаление в его глазах, но в душе не мог не признать, что мне понравилась эта дикая смесь возбуждения, наслаждения и боли. Однако я, наверное, никогда не смогу сказать об этом брату. Мне было стыдно, словно я какой-то грёбаный извращенец, находящий удовольствие в боли. Мазохист... Это внезапное открытие поразило меня. Ведь ещё тогда, в охотничьем домике, жёсткий минет пробудил во мне такие сильные эмоции, которых я не испытывал раньше.

Думая обо всём этом, я непроизвольно продолжал ласкать спину любимого и вдруг заметил, что он, всё ещё находясь во власти сна, отзывается на мои прикосновения, выгибаясь, подаваясь бёдрами ко мне. Я осмелел и стянул простыню, оголяя белый бархат упругих ягодиц. Наклонившись, я принялся покрывать лёгкими, почти невесомыми поцелуями кожу вдоль позвоночника, а моя ладонь уже жадно поглаживала и чуть сжимала сочные половинки сексуальной валеркиной попки. Губы скользили всё ниже, а когда я подобрался к копчику, то просто поддался мимолётному желанию, вцепился пальцами в зад Валеры, раздвигая половинки, и провёл языком до бархатистой кожи над яичками. Стон брата прорезал тишину, дыхание парня сбилось, а бёдра приподнялись в неистовом призыве. Я не мог отказать моему любимому. Всё ещё не отпуская ягодиц, я принялся кружить языком вокруг входа, едва касаясь нежной розовой кожи, но не проникая внутрь, дразня, возбуждая, наслаждаясь ощущением дрожи, наполнявшим тело Валеры. Он всё ещё спал, я не сомневался в этом, потому что его движения были неосознанными, но стоны уже перешли в молящие всхлипывания.

Запустив руку между ног брата, я с улыбкой отметил: Валера уже настолько возбуждён, что мне хватит всего пары движений, дабы он взорвался. Однако я не спешил довершить начатое. Обхватив его член у основания, я несильно сдавил, лишь для того, чтобы чуть сбить возбуждение, а губами в это время захватил одно яичко, посасывая и лаская языком, потом повторил то же самое со вторым. А свободной рукой продолжал гладить попку братика, будто случайно большим пальцем задевая влажный от моей слюны вход. И ответом на каждое такое прикосновение был громкий стон.

"Чёрт! Ему нравится это!" - пронеслось у меня в голове.

Я окончательно распрощался с неуверенностью и опять принялся ласкать розовую кожу, раздвинув молочно-белые половинки. Теперь уже мои прикосновения были уверенными, жадными, ненасытными. Я проводил языком от мошонки до копчика, возвращался обратно, останавливаясь возле самой дырочки, кружа вокруг, лишь слегка, кончиком языка, проникая внутрь, отчего Валера вздрагивал, подаваясь навстречу моим ласкам.

"Да, я знаю, как тебе хорошо", - я едва сдерживался, чтобы не произнести это вслух, а внутри разгорался азарт - как далеко мне будет позволено зайти в этой игре?

Я снова прижался к входу Валеры. К красивейшему цветку в мире. Нежно играл с ним языком, слегка надавливая, кончиком скользя внутрь. До меня донеслись шипение и удивлённый возглас.

"Ну наконец-то, проснулся мой сладкий и теперь пытается понять, что с ним происходит".

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, С братом, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>