Горячая гей библиотека

Армейские будни (глава 3)

Часть 6 (последняя)

XI.

Просыпаться не хотелось. Не то чтобы я не мог глаза продрать и стряхнуть с себя остатки сна - мне было неловко и немного страшновато, в общем, весьма неуютно. А переживал я по поводу того, что после предыдущей ночи Лёва (как мне казалось) мог начать вести себя иначе - с поцелуйчиками, обниманиями, сюсюканьем, то есть в русле поведения двух голубков, перешагнувших определённый рубеж в отношениях и начавших активную половую жизнь. Такого мне ну никак не хотелось! Во-первых, потому что я не был готов к подобному, а, во-вторых, сержант никоим образом не воспринимался мною как источающий любовный нектар "котёночек".

Никаких поводов думать так у меня не было, но, находясь в постоянных сомнениях и в страхе перед неизбежным выступлением в качестве пассивного партнёра, в страхе перед Лёвушкиным членом точнее, я какие только нелепости в голову не допускал. Так и валялся я с закрытыми глазами, пока Завадский не скомандовал подъём.

Опасения мучили меня напрасно: Лёвка оставался тем же насмешливым, вальяжным, сдержанным парнем. Только, улыбаясь, спросил:

- Ну и как тебе?

Меня этот вопрос смутил ужасно, краска вихрем ворвалась на чело, возведя там багровую сумятицу. Аж слёзы выступили. Больше всего от того, наверное, что, глядя сейчас на собеседника, как всегда, собранного, неторопливого и мужественного, я вспоминал то, что было, как будто всё происходило не с этим Лёвой, а с другим. Очень уж по-разному выглядели эти два человека: сегодняшний и вчерашний. Кардинально по-разному. Поэтому перед сегодняшним я и смущался девицей красной, как если бы он застал меня с тем, вчерашним, за нехорошим занятием. Наворот, конечно, но тем не менее. Хотя, грубо говоря, вовсе это и не я состоялся вчера девицей-то красной, но всё равно робость одолевала.

Ну разве можно было представить стоящего сейчас передо мной красавца, уверенного в себе на 150 процентов, чуть надменного, гордого, покорно согнувшимся перед чьим-то хреном, визжащим и закатывающим глаза от того, что его трахают, причём грубо и безжалостно? Или это холёное, чисто выбритое, худощавое лицо с ровной, на зависть любой даме, упругой кожей... Разве можно было, даже в мыслях, увидеть его заострившимся от страсти и обращённым с жадным ожиданием на мужчину, который кладёт себе на плечи ноги хозяина этого лица, собираясь проникнуть в место, святое для любой особи мужеского полу?

У меня при свете дня в черепушке подобное никак не умещалось. Поэтому я, по привычке быстро взяв себя в руки и ответив на озорную усмешку коротким хмурым взглядом, промямлил что-то невразумительное и ретировался под ехидное сержантское:

- Ну-ну.

Мы разбрелись по делам: Лёвка - на пульт, я, как обычно, - на двор, где махал лопатой до остервенения, стараясь выбить из головы мельтешащие там обрывочные видения прошлой ночи. Наверное, никогда ещё наше затерянное в лесах хозяйство не блистало эдакой чистотой. Подобно тому, как в "Укрощении строптивого" герой колол дрова по ночам, пытаясь унять вопли природы в собственном теле и укрепить дух, растревоженный очередной красавицей, так и несчастный "служивец", сломавший голову в нескончаемых раздумьях, чуть что - хватался за спасительный агрегат с отполированным его руками черенком.

Но вряд ли такое средство оказывалось действенным, потому что избавиться от возбуждающих образов и, как следствие, от стояка в штанах, всё равно не удавалось. Причём воспоминания эти не выстраивались хронологической последовательностью голых фактов в том порядке, как всё происходило. Отдельные моменты вспыхивали в подсознании разрозненно - как раз те, которые сильнее всего задели во мне самца.

Например, испуганное, мутное, нелёвкино какое-то лицо, обращённое ко мне в тот миг, когда я выдернул конец, чтобы перевернуть партнёра. Оно было настолько зависимое от выдёргиваемого предмета, настолько жалкое, отстранённое, что, незнамо почему, вид его подстегнул меня капитально, да и на следующий день заставлял вон сочиться дружка изматывающей влагой... Или ноги. Волосатые сильные ноги, услужливо разведённые и возложенные на мои плечи... Или отголоски хриплого стона в тяжёлой, пронизанной отсветами аппаратуры атмосфере горячего совокупления, беспомощного и утробного звука, призывающего брать и иметь. Да мало ли что ещё?

Подобные выплески уставшего сознания, не переставая, вертелись под шапкой целый день, помешав мне сразу отметить тот факт, что Лёва за пультом не сидел, а стоял, положив локти на столешницу. Когда до меня это дошло, я удивлённо поинтересовался:

- Лёва, тебе что, табуретку подать?

Сержант как-то нервно крякнул, выпрямился и показал на стульчик, задвинутый под стол, а в ответ на мою вопросительную морду лица увёл взгляд в сторону и промямлил:

- Чего-чего! Задница болит.

Для меня это признание прозвучало неожиданно, как гром среди пресловутого ясного неба. Мало того, что рядовой Костров трусил перед приближающимся моментом засовывания в него посторонних предметов, не видел в ожидаемом процессе никакого кайфа и собирался напрячь все силы и волю для удовлетворения вполне закономерных сержантских претензий, так ещё, оказывается, такая вещь, как ночь, полная любви к его заднице, должна была нанести ему непоправимые физические увечья.

Увидев мою вывеску, поменявшую обычную смурную уверенность на удивлённо-растерянную непонятку, Завадский закатился рассыпчатым смехом. Я всё мрачнел, а он ржал до слёз, хлопая себя по ляжкам.

- Трусите, уважаемый... Господи, как же ты этого боишься! Серёжик, во первЫх строках своего письма сообчаю, что мои причиндалы гораздо миниатюрнее твоих. И потом, существует ведь некоторая подготовка, которая уменьшает вероятность таких вот последствий. (Как заговорил, зараза!) Это твоим хреном порвать всё можно, а у меня так, щекотун. Только пощекочет приятно.

Насчёт последнего я очень сильно сомневался, но довод относительно размеров соответствовал "грубой реальности": его дубинка действительно была короткой и не очень толстой, да ещё и с узкой головкой. Но неуверенность в собственной выносливости оставалась.

- Лёвчик, а если это вот так... - и я сделал взмах рукой в никуда, - то зачем это надо? Ты что, кайф от этого ловишь?

Сержант посерьёзнел и задумчиво пояснил:

- Не то чтобы я без этого не мог вовсе жить. Но очень хочется сексу. Это раз. Ведь когда надеешься получить, блядь, всегда приходиться давать. И потом, несмотря ни на что, в анальном сексе, когда анало твоё, есть определённый цимус. Не сразу, но есть. Объяснить, наверное, я не смогу, но поверь - цимус есть, - и он с гнусной улыбочкой добавил, - скоро сам узнаешь! - после чего мерзко заржал, увидев полное неудовольствия моё лицо.

К пущей радости смятенной души, испытания не смогли начаться в обещанный срок. В тот день Лёва, сославшись на общее недомогание, уснул, как убитый, не дождавшись меня.

C автором можно связаться по адресу [email protected]

страницы [1] . . . [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>