Горячая гей библиотека

Пацан (глава 1)

Часть 2

Витька ещё сильнее стиснул ладонь. Рука у пацана была тонкая, тёплая. На этот раз пацан, ничего не говоря, чуть шевельнул рукой, как бы давая Витьке знать, что тот делает ему теперь ещё больнее, и Витька увидел, как пацан снова поморщился.

- Что - больно? - спросил Витька, хотя и так было ясно, что пацану больно.

- Отпустите меня, пожалуйста, - тихо проговорил пацан, и Витька увидел, как выражение лица у пацана вновь изменилось - в глазах у него опять появился страх.

Было темно, тихо и уже поздно - наверное, около двенадцати или даже двенадцать. Витька ослабил хватку. Мысль, внезапно возникшая у него, не только не уходила, а наоборот - показавшаяся парню в первые секунды совершенно чужеродной, эта мысль с каждым мгновением становилась всё более и более внятной. Мысль стремительно обретала форму и оттого с каждым словом и каждым движением казалась Витьке всё более реалистичной. Он, ослабив хватку, пристально всматривался в лицо пацана, до конца, тем не менее, ещё не веря в то, что сейчас... сейчас он может это сделать.

- Значит, ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? - медленно проговорил Витька, пристально всматриваясь в лицо пацана.

- Да... Я больше не буду.

- Я отпущу тебя, если ты так хочешь. Но при одном условии.

Витька вдруг подумал, что он не испытывает никакого возбуждения. Да, того, в привычном понимании, возбуждения, которое свидетельствует о вполне конкретном желании, у него не было. И вместе с тем это не было любопытством. Витька ни тогда, когда был пацаном, ни позже, в армии, ни разу не замечал за собой хоть какого-то, явного или смутного, интереса к подобным вещам, никогда не хотелось ему попробовать. Всякий раз, когда возникал о таком разговор - а разговоры о "гомиках", о "пидарасах", когда он учился в ПТУ, среди парней возникали частенько, - он к этому разговору терял интерес, и если смеялся над сальными шуточками, то делал это лишь потому, что смеялись другие. И когда приходилось об этом читать, Витька быстро пробегал глазами заметку либо статью, оставаясь при этом совершенно равнодушным; ему это было так же неинтересно, как неинтересно было слышать каждый день по радио о меняющемся курсе доллара - неинтересно по той простой причине, что долларов у него не только не было, но он их даже никогда не видел. Нет, это было что-то другое, не любопытство и не желание; из каких-то сокрытых глубин души вдруг странным аккордом неведомой песни возникла мысль, и Витька сам не заметил, как эта мысль завладела им.

Они - пацан и Витька - стояли друг против друга, Витька держал пацана за руку, и у него, у Витьки, было такое чувство, что этот пацан - его пленник. Может быть, так поступали когда-то, давным-давно, древние воины, когда брали в плен мужчин и женщин?

- Ты... - Витька уже хотел сказать, что пацан должен сейчас сделать, как вдруг неожиданно сообразил, что в ночной тишине их голоса хорошо слышно, и если сейчас кто-то будет идти по улице...

Витька, произнеся "ты", тут же осёкся. Пацан, ещё ничего не зная о Витькиной мысли, напряжённо смотрел на Витьку со смешанным чувством страха и ожидания.

- Пойдём! - решительно проговорил Витька.

- Куда? - голос у пацана дрогнул.

- Идём. Не бойся! Я же сказал тебе, что отпущу... Ну! - Витька дёрнул парнишку за руку, и тот, повинуясь, последовал за ним.

Сарай был разделён на две неравные половины: одна половина была переоборудована Витькой под гараж, и там стоял его мотоцикл, а в другой половине сейчас были мешки с зерном, и сюда, где были мешки, Витька и толкнул пацана. Тот, едва не споткнувшись, провалился в тёмное чрево сарая. Ни окна, ни окошка здесь не было. Пацан очутился в кромешной тьме и, развернувшись, хотел тут же податься назад, но Витька, шагнувший в сарай следом за ним, одной рукой мгновенно перехватил паренька и крепко, чтоб удержать, прижал его к себе.

- Тихо, тихо... - прошептал Витька.

Одной рукой продолжая держать пацана, другой рукой он быстро закрыл за собой дверь и, сместив руку на стенку, нащупал выключатель. В сарае вспыхнул неяркий свет.

- Ну, ты чего? Испугался, да? - Витька разжал в локте свою руку, и пацан, в тот же миг отскочив от него, затравленно оглянулся по сторонам.

В сарае был всякий хлам: какие-то вёдра, старые кастрюли. Пирамидой поднимаясь вверх, за спиной пацана были сложены мешки. Витька - невысокий и плотный, но при этом по-юношески стройный - стоял спиной к двери, загородив собой выход, и пацан почувствовал, что он в ловушке. Он перевёл затравленный взгляд на Витьку. Тот смотрел на него внимательно, даже как-то излишне, неестественно сосредоточенно, и пацану вдруг сделалось по-настоящему страшно. Нет, в Витькином облике ничего страшного не было - наоборот, открытое лицо Витьки скорее вызывало симпатию, чем отталкивало или, тем более, пугало, и только взгляд... взгляд у Витьки был словно отсутствующий, обращённый внутрь, отчего пацану показалось, что Витька не видит его.

А Витька, глядя на пацана, чувствовал, как в нём стремительно нарастает жаркое, сладостное возбуждение. И дело было вовсе не в том, что пацан, стоящий перед ним, был симпатичен. Тех нескольких секунд, что Витька держал пацана, прижимая его к себе, оказалось вполне достаточно для того, чтобы мысль, невесть из каких глубин внезапно возникшая и в считанные минуты Витькой овладевшая, получила своё логическое завершение в форме обычного, хорошо знакомого Витьке возбуждения, сладким зудом возникшего между ног и вот уже жаркой волной стремительно растекающегося по телу.

Витька, глядя на пацана, переступил с ноги на ногу. Пацан был не просто симпатичен - он, как это часто бывает с парнишками, был возбуждающе симпатичен. Черты его юного лица ещё не приобрели чётко выраженной возмужалости, и оттого лицо излучало какую-то первозданную свежесть и чистоту. Даже выражение страха на загорелом круглом лице нисколько не портило общей картины. Коротко стриженный, в широких, достающих до середины голеней бежевых шортах и синей футболке с непонятной надписью "GO TO ME", пацан стоял перед Витькой, застыв в напряжённом ожидании, и только было заметно, как бьётся, от страха колотится у него сердце - ходуном ходит под синей футболкой грудь.

Член набухал, наливался горячей твёрдостью. Витька, не сводя с пацана взгляд, непроизвольно сдавил член ладонью, и пацан, от которого не ускользнуло это Витькино движение, вздрогнул. "Маньяк!" - слово, мгновенно возникшее в сознании, резануло, как скальпель, и и без того напуганный происходящим пацан побледнел. Как всякий человек, живущий в современном информационном пространстве, пацан был наслышан о маньяках, насилующих пацанов, и если мысль эта до сих пор не пришла ему в голову, то это произошло лишь потому, что парень, державший его за руку под сливой, был совершенно не похож на извращенца, насильно трахающего пацанов; и только теперь, когда он увидел, как этот парень мнёт через спортивные штаны свой явно возбуждённый член, его пронзила страшная догадка. Он вдруг невольно подумал о том, что именно сейчас может с ним сделать здесь, в сарае, этот стоящий перед ним парень.

Пацан попятился, но сзади были мешки с зерном; икры пацана упёрлись в лежащий на полу мешок, и пацан, потеряв равновесие, с размаху на этот мешок сел-упал. И в тот же миг Витька очутился рядом. Не давая пацану подняться, он с силой надавил ему на плечи, так что лицо пацана оказалось на уровне Витькиного паха. Одной рукой удерживая пацана в сидячем положении, другой рукой Витька тут же оттянул вниз резинку спортивных штанов, вместе с трусами зацепив её большим пальцем, и прямо перед глазами пацана оказался напряжённо вздыбленный член. Пацан, вывернув голову набок, попытался увернуться, однако Витька, сжав ноги пацана своими, чтобы тот не имел возможности вскочить, большим и указательным пальцами оттянул на члене крайнюю плоть, обнажив багрово-красную, похожую на сливу головку, одновременно ладонью другой руки, обхватив пацана за подбородок, вновь повернул его лицо к члену и, чуть подав бёдра вперёд, коснулся головкой сжатых губ. Пацан, замычав, ещё плотнее стиснул, сжал губы.

- Ну... возьми... возьми его в рот! - и Витька большим и указательным пальцами с силой надавил пацану на щёки - там, где смыкаются челюсти.

Застонав от боли, пацан открыл рот, и в ту же секунду Витька, двинув бёдрами резко вперёд, почти наполовину вогнал туда залупившийся член.

- Давай... ну, соси! - жарко зашептал Витька. - Соси... кому говорю! Давай...

Член был горячий, эластично-твёрдый и - безвкусный. Витька поздно вечером ходил в душ и смыл с себя накопившийся за долгий летний день пот, и потому пацан не почувствовал того специфического вкуса, какой бывает у члена, если его день-другой не мыть. Может быть, поэтому пацан не почувствовал никакого отвращения. Ему не с чем было сравнить ощущение члена во рту - разве что с круглым на палочке эскимо, которое он любил сосать. Да, было очень похоже, с той лишь разницей, что эскимо всегда было холодное, а член оказался горячим - и, тем не менее, член был похож на эскимо. От такого сравнения у пацана невольно мелькнула мысль, что это - член во рту - совсем не страшно... во всяком случае, не так страшно, как он думал об этом.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Молодые парни, Первый раз, Изнасилование

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>