Горячая гей библиотека

Путь членососа

Часть 1

В свои 22 года я был болезненно озабочен авторитетом. Но не представляйте меня бойцом. Насилие грубое, неделикатное мне претило. Сражения мои происходили по большей части в психологическом измерении. Победы ментальные я находил гораздо вкуснее.

При других обстоятельствах я, верно, мог бы стать утончённым эстетом, рафинированным и одухотворённым, но обстоятельства сложились так, что проживали мы свои годы бандой бездельников, в которой имел я, однако, своё высокое положение. Мы не работали, не учились и не располагали никакими положительными перспективами. Вели аморальный и, строго говоря, деструктивный образ жизни. Наш маленький промышленный городок считался депрессивным. Таковым он и был: серым, неблагополучным и абсолютно безнадёжным.

Не имея никакой стратегии будущего, я развлекал себя умозрительными проблемами. Без конца рефлексировал по поводу собственной значимости. Изматывал себя самоедством, анализируя, насколько эффектно я выглядел в той или другой обстановке? Регулярно обследовал свой престиж, не пострадал ли он, милый, бесценный, в любой ситуации. Даже самый незначительный ущерб репутации переживался мной крайне мучительно и выводил из равновесия на несколько дней.

Всё это внутреннее богатство преумножала живопись внешняя. Здесь уж без скромности. Миловиден я был. Весьма. Присутствовало при мне какое-то магическое обаяние. Трансцендентная сексуальность в чистом виде. И я прекрасно осознавал это качество в себе, понимал его воздействие на других, понимал, что могу манипулировать, и, разумеется, пользовался этим шармом в своих интересах. Подозреваю, что и авторитет мой был во многом обязан этому магнетизму. Ласки в глазки творят волшебство. К моему неудивлению, то же самое очарование побуждало к активности и некоторые нетрадиционные желания отдельных лиц. Геев в романтическом смысле слова наш угрюмый городишко, конечно, не знал. Но всё же, но всё же... намёков и полунамёков я отмечал на свой счёт предостаточно. Очки я себе плюсовал, однако замечать провокации по понятным причинам не мог. Однополая связь в наших краях означала мгновенный крах не то что репутации - личности. Подобный секс практиковался здесь лишь в одной- единственной принадлежности - как унижение и доминирование.

Рядом с нами бегали такие же банды лоботрясов, ровесников и постарше. Мы пересекались, иногда вместе мутили, выпивали или, напротив, выясняли отношения. В одной из таких банд, с которой мы не особо- то ладили, был некто по прозвищу Бес. Погоняло своё он получил по первым буквам фамилии Бессонов. И примечателен этот Бес был тем, что выказывал известную любовью к пассивным парням. Уговаривать его кого-нибудь опустить вам не пришлось бы. В этих затеях он обнаруживал излишнюю озабоченность, чем вызывал неоднозначное отношение к себе.

Однажды я сам видел, как он давал за щёку парню прямо в закутке нашей местной бани. Заведение публичное, а он буквально насильничал. Упражнения такие у нас не поощрялись, потому что беспредел как бы, и славы человеку не делали. Не раз мне доводилось ощущать его вожделение и на себе. По этой причине побаивался я его. Избегал. Ему же, очевидно, казалось, что я по призванию гей и нуждаюсь в помощи с его стороны. Ну, типа, осознать свою ипостась и принять её. Такие вот грёзы.

Началось всё это на рыбалке. Мероприятие обещало быть прекрасным, но вышло иначе. Мы оказались на одном острове с бандой Беса. Лодыри эти, как мы же, рыбачить приплыли. Естественно, встал вопрос объединить спиртное, но, поразмыслив, решили - не стоит. Увы, к вечеру, когда все преизрядно нажрались, обычным делом начались бухие шатания, которые тем и закончились, что все мы оказались за одним костром, где и братались, обнимались и тянули пьяные сопли. Странным образом конфликт не случился, наоборот, воцарилась атмосфера сердечного согласия. В этом благодушном состоянии я и отправился спасть. Уморился чего-то. Отойдя подальше от шума и пьяной движухи, я завалился на еловые ветки и уснул.

Проснулся я посреди ночи от какого-то воздействия на себя. Открыв глаза, я увидел, что прямо на мне сидит Бес и водит хуем по моим губам. Руки у меня оказались прижаты к земле и телу и помочь себе сразу я не мог. Какие-то мгновения я смотрел на него, пытаясь вовлечься в действительность. Бес тоже смотрел на меня совершенно невменяемой рожей, пытаясь при этом протолкнуть хуй в мой рот. Я сделал резкое усилие и сбросил его. Он свалился, как мешок, и остался лежать на месте с расстёгнутой ширинкой. Шатаясь, я еле-еле направился прочь, но отойти далеко не смог и тоже рухнул.

Наутро первая мысль в моей голове пульсировала вопросом: это был сон или в заправду? Оглядевшись и поняв, что лежу я не в том месте, где засыпал вчера на еловых ветках, я осознал, что этой ночью Бес зашкварил меня. И это в лучшем случае. В худшем - сделал пидором. Чудовищная слабость почти парализовала меня. Лежа на земле, я представлял себе картину, как Бес рассказывает всем эту новость дня под всеобщее изумление и дружный хохот. На минуту мне стало просто страшно за свою жизнь. Они утопят меня как тварь бесправную. Мы все взросли в той самобытной провинциальной среде, безраздельно подчинённой уголовному самосознанию. Уголовная этика и романтика были единственными моральными ориентирами нашей жизни. Честь и достоинство являлись абсолютными ценностями. Авторитет значил всё. Его потерю не каждый умел пережить. Случались и самоубийства.

Лежа на земле, я в мыслях своих пришёл к весьма радикальным настроениям, что просто убью Беса и покончу с собой. Слабость сменилась решительностью, я снова обрёл силы и направился к лагерю. Банда почти в полном составе сидела у потухшего костра, с тяжёлыми от похмелья лицами. С первых секунд я понял, что никто ничего не знает. Ко мне относились всё так же уважительно. Мой статус оставался нетронутым. От сердца чуть-чуть отлегло. Но как обстоят дела в компании Беса?

Не привлекая к себе внимания, я отправился прогуляться, зашёл за поворот и увидел примерно такую же картину. Их банда, как и наша, сидела на пепелище, страдая от похмелья. Кто-то пошёл мыть посуду к воде. Я решил воспользоваться случаем и подошёл к парню. Мы поздоровались, обменялись парой фраз, и я достаточно убедился, что в их стане тоже никто ничего не знает. Благодатная надежда воспламенила во мне энтузиазм. Ведь может статься, что Бес этот, черт бы его побрал, пьян был настолько, что попросту не помнит всех ночных событий. Представляя его невменяемую физиономию, поверить в это было не сложно.

Две следующих неделе я ходил ниже травы и сторонился компаний. В подавленном одиночестве я снова и снова переживал ночной эпизод, пытаясь его как-то переосмыслить, исправить или аннулировать. В конце концов я пришёл к выводу, что Бес и в правду ничего не помнит, а значит, и мне позволительно всё забыть. За все эти дни я видел его лишь однажды. Издалека. В обществе известной у нас братвы из бывалых урок, солидных зэков, много старше нас. Такое содружество меня покоробило. У Беса тоже была ходка, не знаю, за что, и, определённо, он мог бы весьма состояться на криминальной стезе. Но всё равно не по чину ещё ему было обретаться на короткой ноге с нашей уголовной элитой. Всё это лишь укрепило меня в необходимости обходить стороной Беса, не искать с ним встречи и вообще предать забвению его существование. В этой диспозиции я и нашёл примирение.

День следующий был для меня окрылённым. Я снова вернулся к привычной жизни, к общению и своим любимым закулисным тревогам по поводу собственной респектабельности. Вечером я счастливо возвращался домой. На моем пути располагался садик, через который я иногда ходил, иногда, нет, по настроению. В этот раз решил забежать в туалет. Направляясь на дальнюю веранду, укромно стоявшую задом и в стороне, я обогнул её с боку, вбежал и столкнулся лицом к лицу с Бесом. Он сидел на приземистой лавочке, заворачивал что-то в газету и убирал в пакет. Увидев меня, он среагировал восторгом:

- А, Дениска, где прячешься? Я встречи жду, а ты томишь.

От неожиданности я совершенно растерялся и впал в ступор. Уже знакомая слабость вновь обрушилась на меня, парализовав всё тело.

- Ты почему не объявил, что зашкваренный? - спросил Бес, - ходишь честных людей чуханишь, а если люди узнают? А я почему не сказал? Догадываешься?

Бес улыбнулся:

- Мне петушок подручный необходим. Способный петушок. У нас с тобой, кажется, выйдет гармония, как считаешь?

Я не мог пошевелить языком.

- Завтра на крюк приходи часиков в восемь, к последнему подъезду. Попробуешь убедить меня. А сейчас просто на пару сек примешь, чтобы мы поняли друг друга.

Я находился в состоянии полнейшего отсутствия воли. Неизвестном мне ранее гипнотическом состоянии жертвы. Бес надавил рукой мне на плечо, принуждая согнуться. Ватные ноги подкосились сами собой, и я встал на колени. Ловким движением руки Бес вытащил хуй из штанов и дал мне в рот. Я сделал какие-то неумелые движения, Бес освободил мой рот от члена и заправился: "Мы поняли друг друга", - сказал он. После прихватил свой пакет и направился к выходу, крикнув, что завтра в восемь.

Ночью мне не спалось. В мыслях доминировало слово вафлёр. Быть навсегда вафлёром - этот факт пытался прижиться в моём сознании. Он вызывал панику, переполох, потрясение, но, странное дело, он же откликался и каким-то сладострастием. В тени его скрывалось что-то неизведанное. Как будто приглашение к запретному. Это были сильнейшие эмоции, не доступные мне никогда раньше. Глобальный переворот мироощущения. Я, который не мог извиниться и за сущий пустяк, охраняя своё достоинство, стоял сегодня на коленях и сосал хуй. В этом непримиримом контрасте рождались вулканические чувства. Внезапно я вдруг осознал, что испытать доминирование в своей наивысшей и абсолютной форме только и можно в подчинённом положении. Посредством тотального унижения. И небывалое возбуждение взволновало меня чуть не до судорог. И мне невыносимо захотелось попробовать это.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Унижение и подчинение, Молодые парни, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>