Горячая гей библиотека

Новости (глава 6)

Часть 1

Будильник звонил летом в издевательскую рань, иногда в без двадцати шесть утра, но какой бы тяжестью не отпечатывался на слипшихся веках недосып, я почти всегда сбрасывал с себя одеяло и подскакивал, как пожарник по тревоге.

Эмалированный чайник цвета топлёного молока с печатью из хохломы должен был вскипеть, пока я пытался побриться и почистить зубы, напрасно надеясь, что вода в столь ранний час будет хотя бы тёплой. Дефибриллятор холодного душа действовал безотказно, и я выскакивал на кухню, где разводил кофе, хватал все, что плохо лежало, в хлебнице и с мокрыми волосами шёл к остановке.

Обычно мы встречались не позже семи часов, а дальше нас вела дорога приключений. Бывало, что мы уезжали кататься на велосипеде по неудобным, разбитым и таким жёстким дорогам, что казалось, что рама под тобой вот-вот рассыплется, а ты вылетишь на проезжую часть, особенно когда под тобой старый серебряно-зеленый "Форвард". На редких широких участках пешеходной части улиц мы соревновались: кто первый до ближайшего знака, до ближайшего перехода, до столба, до рекламного щита, до остановки. Ещё Серёжа любил подъезжать вплотную ко мне и хватать меня за руль или щипать за шею; чудо, что мы ни разу не столкнулись. Чаще всего мы приезжали к парку в центре города, где в старейшей пекарне, которую я помнил ещё со времён дошкольных развивающих курсов, мы закупались какой-нибудь выпечкой в счёт пропущенного завтрака. Я обычно стоял на улице, чтобы приглядывать за велосипедами, а Серёжа томился в очереди, время от времени через окно демонстрируя мне какие-нибудь неприличные жесты. 

Накупив яств, мы катились вниз к речке, сначала по широкой дороге с игровой разметкой, обсаженной тополями, мимо бутафорского замка ужасов, мимо карусели "Вихрь", всегда в густых гуашевых радужных красках, мимо какой-то окружённой высохшими рвами малышовой крепости, потом по казавшемуся отвесным склону ещё ниже, мимо маленькой концертной сцены к стоянке катамаранов и оттуда - на запад, в дикую часть парка, мимо рыжих грунтовых теннисных кортов, развалин старой речной гавани и заброшенного советского санатория в заросли настолько густые, что там не было даже нормальных тропинок. В первые несколько раз мы искали безопасные проходы к берегу, такие, которые позволили бы протащить за собой велосипеды, не проколов нигде колесо об острый камень или о мутно-зелёные и грязно- коричневые осколки старых пивных бутылок. Ранним утром на берегу можно было ещё застать какие-то следы свежести, когда в редких порывах ветра чувствовался илистый, травяной и несколько ржавый запах влаги, и мы обычно валялись под ярко-синим небом на одном старом клетчатом покрывале, которое никому не было жалко там и оставить, слушая через одни проводные наушники на двоих музыку из его плеера.

Серёжин музыкальный вкус напоминал мне об увлечениях переходного возраста, которые мне самому быстро наскучили, но переслушивание которых вызывало уже настроение ласковой ностальгии: Slipknot, Pain, System of a Down, Korn и все такое. Серёжа, кстати, не мог с той же стойкостью слушать музыку из моих нулевых и морщился, если я предлагал ему Panic at the Disco, Fall Out Boy, 30 seconds to mars, Paramore или Good Charlotte. Я любил греться щекой о его голую, нагретую солнцем спину, когда он дремал под какой-то почти строительный скрежет гитарных рифов в его наушниках, или рисовать ногтем буквы алфавита на его лопатках, чтобы он угадывал, что я хочу сказать. Вообще Серёжа с утра был дружелюбным, но молчаливым и приходил в себя только после того, как мы, объевшись, пытались вытереть жирные руки о низкую траву или смочить их в тёплой речной воде, которая тем летом ночью почти не остывала.

В другой день он мог заехать за мной утром на машине, в которой в багажнике крутились огромные бутылки охлаждённого чая и несколько баскетбольных мячей, и отвезти меня на набережную, где мы играли в баскетбол на свежеотремонтированном корте, прячась от солнца в геометрических подвижных тенях многоэтажек. Его мяч был не оранжево-бурым, как в рекламах, а синим, почти сапфирово-синим с широченными чёрными швами и звенящим отскоком, который, наверное, ненавидели все жители соседних домов. Баскетбол был для Серёжи способом поиздеваться и раззадорить меня, потому что с его ростом мне было трудно, если возможно, что-то сделать. Однажды я оступился и рассадил себе локоть и колено так, как делал это в когда-то в прошлом, и Серёжа тут же купил в аптеке бинты, перекись водорода и зелёнку, чтобы обработать мне рану с важностью дипломированного доктора.

Иногда он просто отвозил меня в другой парк у реки, где мы оставляли машину на парковке в тени нескольких мемориальных сооружений и отправлялись на пробежку в лес, сначала по вымощенной камнем широкой дороге, которая вела к главному памятнику в храме - огромной статуе с мечом, как у Хи-Мена, потом вниз по склону, оставляя за собой вихри густой чёрной пыли, затем осторожно, помогая друг другу, мы ступали по редким деревянным доскам на полуразрушенном мосте через озеро, как в одном фильме про Индиану Джонса, и, наконец, наперегонки бежали по тропинке на юг. За время наших пробежек мы нашли в лесу какой-то двухэтажный дом за высоченным забором, который по любым законам городского землепользования не мог там находиться, и заброшенный корпус старой больницы, похожий на декорации ужастика, в котором мы однажды пережидали дождь, постоянно оглядываясь по сторонам из-за непонятного чувства беспокойства.

Мы встретили в лесу потрёпанную невыспавшуюся лису, за сравнение которой с Серёжей мне пришлось бежать так быстро, как я только мог, и несколько зайцев. Южнее, вниз по течению реки из-за засушливого лета образовался брод, по которому можно было пройти на один из больших островов, на который обычным летом можно было попасть только на лодке. Мы выбирались на берег этого острова и глазели под музыку Серёжиного плеера на набережную с высоткой, прозванной "золотым зубом", на привычные городские пейзажи, которые я никогда не видел с такого ракурса.

Но самым весёлым утренним развлечением был, конечно, бассейн университета. После сессии его обычно открывали и для общего платного посещения, но Серёжа сумел оформить на меня бесплатный пропуск, потому что плавал иногда за университетскую команду на каких-то спартакиадах и соревнованиях. В такую рань там обычно никого не было, кроме обслуживающего персонала, и это означало, что мы были одни на дорожке. Серёжа любил дать мне фору, и я по оглушительному всплеску понимал, что он прыгнул в воду; он пытался поймать меня за ноги до того, как я коснусь бортика. Его любимой забавой было обвиться вокруг меня, как анаконда, утянуть меня на дно и играть в "задержи дыхание". В душевой мы тоже иногда были одни.

Днём я запирался в комнате и спал по несколько часов, компенсируя раннее пробуждение. В июле жара была аномальной, сначала шутливой, с купанием людей в фонтанах и весёлыми репортажами по телевизору про температурные рекорды, но очень быстро по центральной полосе страны стали расползаться торфяные пожары, а на картах чрезвычайных происшествий появляться новые отметки пепелищ на месте деревень и посёлков. В нашей области болота были только далеко на севере, и пожары нас миновали, но необычный, почти тошнотворный зной, от которого наполняется тяжестью сухой воздух, накрывал город ещё до полудня и не отпускал до позднего вечера, от чего в сон клонило и тех, кто и не вставал в такую рань, как мы с Серёжей.

Ночь почти никогда не приносила долгожданной прохлады: не термометре даже в полночь можно было увидеть двадцать пять, двадцать шесть или даже двадцать семь градусов. После первой недели этой засухи город заметно опустел: все, кто мог, разъехались по деревням и дачам. Машины скорой помощи стали чаще попадаться на глаза, разъезжая по городу за стариками, которые плохо переносили жару. Мама предложила мне уехать на время к бабушке и дедушке в деревню; я не стал сразу отказываться, чтобы не вызывать подозрений, и пообещал подумать, но я не уехал бы тем летом из города без Серёжи, даже если бы на него обрушились все природные бедствия разом.

После сонного часа Серёжа заезжал за мной ночью, обычно с одной целью. Иногда я радуюсь, что нам негде тогда было ночевать вместе, потому что иначе мы просто могли бы умереть от истощения. Сейчас, конечно, тот факт, что нам попросту негде было нормально заниматься сексом, заставляет скорее скрежетать зубами от чувства унижения и стеснения, и в том, что нам приходилось скрываться то в парке с катамаранами, то в заброшенном санатории, где хрустели под подошвами осколки разбитых пивных бутылок, то в ненадёжной душевой без занавесок университетского бассейна, то на острове посреди реки, видится что-то, почти ранящее чувство достоинства, но тогда я не мог относиться к этому иначе, как к приключению, от которого дрожали от напряжения мышцы рук, слышно было стук собственного сердца в ушах, срывалось дыхание в поцелуях, которые, правда, нарушались любым шорохом или подозрением, что нас увидят. Чаще всего нас выручала его машина, но иногда приходилось часами кружить по ночному городу, где мы были не единственными желающими найти тихое место.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>