BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Сильные попперсы с доставкой в день заказа.
Голоса судьбыЧасть 3 - Но понедельник сменился вторником, вторник - средой... прошла неделя, за ней пролетела еще одна - стыд
притупился, и отношения наши постепенно вошли в прежнюю колею: мы снова вместе сидели
на лекциях, снова вместе выходили на перекуры или шли в библиотеку... - И я
снова провожал Андрея до троллейбусной остановки... при этом мы оба делали вид, что не
было в нашей жизни той "злополучной" субботы - и что мы, лёжа в одной постели, не
сжимали друг друга в горячих объятиях, не целовались взасос, не содрогались в сказочно
сладких оргазмах, - мы делали вид, что ничего этого между нами не было. - Но это
ведь было... это было - жизнь повернулась к нам неизвестной ранее гранью, и разве могло
это всё пройти бесследно? В восемнадцать лет в крови бушуют желания, а сердце распахнуто
в ожидании любви - и на исходе третьей недели я вдруг с беспокойством почувствовал, что
мне снова хочется... да, мне снова хотелось испытать то, что между нами случилось,
испытать еще раз, невзирая ни на какие последствия, - робкое, но вполне осознаваемое
желание пробудилось в моей душе, одновременно и пугая меня, и заставляя томительно
замирать сердце от одной лишь мысли, что то, что случилось, может повториться ещё
раз... - "А почему, собственно, нет? Почему мы не можем сделать это опять?" -
спустя три недели думал я, вспоминая в мельчайших подробностях и наши объятия, и ту
страсть, что тогда охватила нас, кинув в пучину необыкновенного наслаждения. Это был
кайф... "Кайф?" - уточнял я сам у себя, словно желая загнать себя в угол... и,
загнанный в угол, сам себе отвечал: "Да, кайф... это было кайф - и незачем себе врать,
что испытать это снова мне не хочется! А если хочется..." И опять перед мысленным моим
взором возникали картины нашего сладостного неистовства... - "Мы это делали
добровольно, никто никого не принуждал, а значит - не унижал... никакого насилия не
было - мы оба желали этого... так почему же, - мучительно думал я, - мы не может
попробовать это ещё раз, если Толян - мой друг, и он симпатичен, и меня какая-то сила
тянет к нему - мне приятно его слушать, на него смотреть... почему это должно быть
плохо или стыдно, если это было так хорошо?" - мучительно думал я... и, думая так, я со
смятением признавался себе, что я все сильнее и сильнее хочу это сделать ещё раз...
хочу, чтобы всё повторилось! - и это желание было и сладостным, и пугающим
одновременно... - День проходил за днём - молодая здоровая чувственность все
сильней и сильней разогревала тело, будоражила воображение - и, торопливо занимаясь
онанизмом, оставаясь один в комнате или закрываясь для этого в кабинке общежитского
туалета, я все чаще и чаще воображал не сиськи-письки знакомых девчонок, а снова и
снова прокручивал в воображении события полуторамесячной давности, - торопливо, но от
этого не менее сладко мастурбируя едва ли не каждый день, я думал об Андрее и не мог
себе не признаваться, что с каждым днём он нравился мне всё больше и больше - мне
нравилось его чистое, по-мальчишески открытое лицо с выражением то веселого
шалопайства, то серьёзности и сосредоточенности, нравились его карие глаза, его красиво
очерченные губы, нравился его спокойный голос... мне нравилась его походка, нравилось
смотреть, как он держит сигарету, как выпускает изо рта кольцами дым, и вообще... мне
всё нравилось в Андрее с каждым днём всё больше и больше, - я искал в нём какие-либо
изъяны, но не видел их - не находил. - Глядя на Толика, я всё чаще и чаще ловил
себя на мысли, что я словно влюблён в него, как могла бы быть влюблена а парня девчонка
или, наоборот, в девчонку парень, и - когда я думал так, в душе моей возникало ещё
большее смятение: я и хотел, чтобы это была любовь, и одновременно боялся, что это -
самая настоящая любовь... ведь как ни крути, а мы оба были парнями, и мысль, что я
влюбился в парня - именно влюбился, а не просто хочу ещё раз испытать сексуальное
удовольствие! - меня почему-то особенно пугала... День проходил за днём... отношения
наши внешне окончательно нормализовались, вошли в прежнюю колею: мы снова общались,
словно между нами ничего не было, но всё чаще и чаще я бросал на Толика затаённые
взгляды и всё чаще и чаще ловил на себе взгляды его, и когда наши взгляды встречались,
словно что-то невидимое, но вполне осязаемое, полное тайного значения возникало между
нами - и мы в то же мгновение торопливо отводили взгляды друг от друга, боясь выдать
свои затаённые, ещё не осознанные до конца и потому нас обоих пугающие желания...
- Наверное, если бы нам обоим было лет меньше, всё
было бы намного проще, ибо в этом возрасте еще не стоит так остро вопрос
собственной идентификации, а настырно и требовательно стоит нечто другое, и пацаны -
многие пацаны - экспериментируют в этом направлении, не особо задумываясь: пацаны ловят
кайф, и не более того... но нам было уже по восемнадцать, а это значит, что мы были в том
возрасте, когда вопросы "кто я?" и "что я?" встают перед многими парнями, способными
думать, со всей своей беспощадной прямотой, требуя внятного и недвусмысленного
ответа... - И вместе с тем нам было только по восемнадцать, и мы оба были еще
совершенно неопытны и глупы, - мы и тянулись друг к другу, и одновременно боялись этого
непонятного, необъяснимого притяжения... Так закончился второй месяц - после памятной
субботы, уже совершенно не казавшейся мне злополучной... И снова была суббота, и снова
мы оказались с Толиком вдвоём - опять у меня дома; maman была в очередной командировке,
точнее, улетела она накануне, в пятницу вечером, бабуля на выходные уехала к своей
подруге, и в субботу я сообщил обо всём этом Толяну - причём сообщил я об этом как бы
между прочим, стараясь ничем не выдать своего волнения... - Андрюха сказал, что
дома на выходные он остался один, и - обострённым до предела чувством я понял, что
значило это внешне невинное сообщение вместе с приглашением зайти к нему забрать диск,
который я накануне принёс ему в институт; здесь нужно сказать, что за два прошедших
месяца мы ухитрились ни разу не побывать друг у друга в гостях: я не был у него, а он,
хотя и бывал неоднократно в общежитии, но ни разу не заходил к комнату ко мне ... и вот
впервые за два месяца он звал меня к себе, и взгляд твоих карих глаз был полон тайного,
мне одному понятного значения, как ни старался он это скрыть под маской беспечности.
"Когда?" - с трудом подавив радость, спросил я. "Ну, вечером... - он пожал плечами, и
по его глазам я понял, что радость моя от него не укрылась. - Ты делаешь вечером что?"
"Сегодня? - я сделал вид, что задумался. - Сегодня... вроде дел никаких нет. Сегодня я
смогу... часов в семь... да?" "Да", - кивнул Андрей, изо всех сил стараясь выглядеть
деловито... Я пришел ровно в семь. - За время, прошедшее после той субботы,
когда неведомо откуда взявшаяся страсть переплела наши руки и ноги, заставила нас
взасос целовать друг друга, ласкать один одного и в сладострастных судорогах истекать
семенем, мы оба - и Толик, и я - о многом передумали и, как я понял уже позже, во
многом сумели самостоятельно разобраться, и не просто разобраться, а сумели,
преодолевая ложь и убогость публично декларируемых представлений об однополых
отношениях, продраться сквозь нагромождение этой лжи к пониманию, что есть нечто более
важное и существенное, чем обыденные представления окружающего нас социума, - и вот мы
снова были вдвоём - одни в квартире... - За окном уже было темно и, монотонно
барабаня по стеклу, накрапывал мелкий холодный дождь, а в комнате Андрея горела
настольная лампа, он был в домашних потёртых джинсах, и эти джинсы, скульптурно
обтягивающие его аккуратно - в меру - оттопыренный красивый зад, делали его еще более
стройным и оттого ещё более желанным - невыносимо, до умопомрачения желанным, - я, едва
войдя в квартиру, сразу почувствовал, как мою душу захлестнула горячая нежность, а тело
мгновенно наполнилось сладчайшей истомой, и от этой нежности и истомы в тот же миг
сладко-сладко забилось сердце... я хотел его - хотел! хотел! - и это желание близости,
горячее и хмельное, уже было вполне осознаваемое, конкретное и внятное, но - боже! -
как же трудно было переступить через ту невидимую и вместе с тем вполне реальную
преграду, что именуется на языке окружающего нас социума "здравым смыслом", и мы... мы
говорили о чем-то ненужном и несущественном - ложные, лукаво извращенные представления
об однополой любви мешали нам сделать последний шаг на пути друг к другу... - Мы
были одни в квартире, и хотя каждый из нас был внутренне готов сделать этот самый шаг,
но в ту субботу между нами так ничего и не случилось, ничего не произошло: за два часа
пустого, никчемного разговора никто - ни Толик, ни я - не решился первым протянуть
руку, и хотя мы оба уже со всей отчетливостью сознавали, чего мы хотим, но - сильнее
естественного желания вновь вкусить, ощутить, почувствовать сладкий озноб единения душ
и тел оказалось в ту субботу глупое, но уже успевшее сорняком прорасти в сознании
представление о таком единении как о чем-то неестественном и извращенном... - Мы
оба хотели этого, оба страстно желали - и оба ждали, что инициативу проявит другой, -
можно ли придумать что-либо более извращенное и неестественное, чем это наше
двухчасовое томление! Ах, как было всё внешне благопристойно! Как всё было
благоразумно! Андрей не предложил мне остаться у него на ночь - и я, вернувшись в
общежитие, тут же закрылся в кабинке туалета и, приспустив вместе с брюками трусы, дал
волю своей "извращенной" фантазии... - Мне казалось, что если я предложу Толику
оставаться, то тем самым я дам ему понять, что я - именно я! - хочу повторения, и такой
расклад меня почему-то испугал... наверное, в этом была ещё незрелость души - нежелание
или страх брать на себя ответственность и за свои слова, и за поступки, и за желания, -
уже когда Толик ушел, я со всей отчетливостью понял, что сама логика ситуации требовала
инициативы именно от меня: Толик был в гостях у меня, и предлагать ему остаться должен
был я... а я, как последний идиот, чего-то ждал. Конечно, идиот! Толик ушел, и я... по
привычке закрывшись в ванной, я включил воду, разделся догола и долго, сладко и долго
мастурбировал, глядя на себя в зеркало - содрогаясь от наслаждения, я с упоением дрочил
перед зеркалом в ванной, воображая, что бы мы делали в постели, если б кто-то из нас
оказался чуть-чуть смелее, - Толик... Толян... Толянчик... - беззвучно шептал я одними
губами, зачарованно глядя на свою руку, неутомимо приближающую оргазм...
страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6]
Этот гей рассказ находится в категориях: Любовь и романтика, Молодые парни, Первый раз
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|