BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Неверная дорога (глава 1)Часть 3 (последняя) Наутро события дня и ночи, связанные с Виктором, казались мне сном, но юношу явно
переполняла решимость доказать мне их реальность, и хотя я боялся даже взглянуть ему в
глаза и вообще старательно избегал его всё утро, через полтора часа после завтрака я
оказался наедине с Виктором в мужском туалете, обессиленный, покорный, жалкий, дрожащий от
страха, что кто-нибудь войдёт и увидит нас вдвоём, прижавшийся спиной к покрытой
бледно-синим кафелем стене возле раковин. - Вот видишь, - сказал Виктор, невозмутимо
поворачивая кран и моя руки, - что я могу сделать с тобой простыми прикосновениями. Ты ведь
всегда хотел этого, не так ли, Даниэль? - его лицо выражало торжество. Я не мог ему
возражать. - Умница, - сказал Виктор, целуя меня мокрыми губами. Я таял от тепла его
тела, прижатого к моему, и понимал, что не способен сопротивляться Виктору ни сейчас, ни
когда-либо вообще. В полдень ко мне приехала мама повидаться со мной. Менее всего я был
готов сейчас к встрече с ней. Вся уверенность, которая присутствовала во мне в тот момент,
была уверенностью, передавшейся мне от Виктора, который сопровождал меня. Я представил его
маме. Широко и белозубо улыбаясь, Виктор протянул ей руку. Он выглядел вежливым, серьёзным
и умным юношей. Очень аккуратным, очень уверенным - и это действительно было так. Открытым,
будто он совсем ничего не скрывает, - а это было уже не так. Я стоял рядом с ним, не
веря в происходящее, очень смущённый и испуганный из-за того, что знакомлю мою мать с тем,
с кем занимаюсь "такими" делами, очень гордый этим одновременно. - Мы можем пригласить
его к нам во время осенних каникул, если, конечно, его родители не будут возражать, -
сказала мама потом. Она была откровенно довольна тем, что у меня наконец-то появился
друг. Она пыталась этого не показывать, но я это почувствовал. От её слов моё сердце
сделало дикое сальто. - Да, конечно, да! - воскликнул я, никогда прежде я не был ей
настолько благодарен. Ежегодное тоскливое изгнание в летний лагерь обернулось для меня
потрясающей игрой. Виктор и я - мы были как маленькие хитрые звери, мы постоянно искали
укромные места и всегда чувствовали запах друг друга. "Ты ведь всегда хотел этого?" -
вспоминал я слова парня. Да! Прежде я дышал только в четверть лёгких, а теперь они
раскрылись полностью. Мир перестал быть для меня призрачным. Я впервые ощутил по-настоящему,
что трава зелёная, что небо синее, что это всё вокруг меня настоящее, что я часть этого,
и огни, вспыхивающие на поверхности воды, когда солнце садилось, казались мне непостижимым
чудом. "Виктор", - выводил я на мокрой, перемешанной с песком земле у кромки нашего
маленького озера и обязательно размазывал потом ладонью корявые буквы. Никто не должен
знать о нашей тайне, никто, но меня уже не волновало, плохо ли то, что мы делаем. Неважно,
как они считают, но я не чувствую, что это плохо. - Тихо, тихо! - повторял Виктор,
накрыв ладонью мои губы и глядя в мои глаза своими карими смеющимися глазами. -
Никому-никому! Это наша тайна, Даниэль. Потом он повторял моё имя, медленно приближая
своё лицо к моему так близко, чтобы я мог почувствовать движения его губ своими.
Наступление начала августа означало наше скорое расставание. Утро последнего дня мы
провели у озера. Было безветренно, очень душно, даже вода источала ненавистный жар. Никто
не купался, все бродили уже каждый сам по себе, равнодушно разорвав полуторамесячные узы
влюблённости или дружбы, и только мы с Виктором сидели на берегу, связанные невидимой
цепью, и я знал все её звенья. Я заплакал от мысли, что теперь его долго не будет со мной,
и я даже не могу знать сколько. Слезы душили меня, обжигали мои щёки, словно кислота, я
давился и захлебывался ими. Никто не замечал моих слёз, быть может, и Виктор тоже. Я
нацарапал на мокрой земле: "Это любовь?" Виктор как будто не видел ни меня, ни моего
вопроса, молящего об ответе. Я сжал веки, но из-под них быстрее прежнего хлынули слёзы. Я
почувствовал движение раскалённого воздуха, открыл глаза и увидел, что Виктора нет рядом
со мной, и затем только заметил его ответ на земле: "Да". Когда я однажды попытался
избежать столкновения с Виктором, у меня это не получилось, у него же это вышло прекрасно.
Тщетно я следовал за ним - мы не обменялись ни словом. Я не понимал происходящего, и мне
было очень страшно. Приехала моя мать, и я понуро уселся на заднее сиденье её красного,
довольно-таки старого автомобиля. Сквозь пыльное стекло я наблюдал за Виктором. Он стоял
возле своей матери - высокой темноволосой женщины, их роднило что-то неуловимо общее во
внешности. Она спрашивала его о чём-то, но Виктор неохотно отвечал ей, одетый по-прежнему
только в маленькие чёрные плавки (требования Джинджер одеться не произвели на парня
впечатления). Он казался выше и тоньше. Он не улыбался. Мама села в машину и мягко
хлопнула дверью. - Хочешь яблоко? - спросила она. - Нет, - ответил я, не оборачиваясь.
Ускоряясь, завращались колеса. Машина дёрнулась на каком-то ухабе и повернула направо,
то есть это мама повернула её направо. Черепашьими темпами мы достигли лесной дороги, более
или менее сносной, по ней доехали по шоссе и здесь припустили во всю мочь. Из отъезжающих
мы были первые. Я смотрел на длинную скучную полосу асфальта и постепенно начинал её
ненавидеть. - Ты соскучился по дому? - спросила мама. - Не знаю, - ответил я. - А
по отцу? Хочешь, я позвоню ему и скажу, чтобы он приехал? - Нет. - Вы поссорились с
Виктором? - Нет, - в любом случае, это было не её дело. Через несколько дней (пять,
если быть точным) мне пришло письмо от Виктора. Не дыша от волнения, я разорвал конверт в
свой комнате и прочитал записку. "Я люблю тебя! - писал Виктор. - Да! Это любовь и это
навсегда. Я никого не любил до тебя, мой Даниэль. Я позвоню во вторник. 20-го, в семь
часов. Виктор. P.S. Береги свои трусы". На следующий день я с пяти часов сидел у
телефона. Один раз позвонили насчёт погашения каких-то счетов, трижды - подруга мамы
Вирджиния, которая пекла по её рецепту какой-то жутко сложный торт и уточняла, как и что
ей делать дальше, где-то уже без десяти семь позвонила мамина скучная старая тётя Луиза,
которая продержала маму полчаса с трубкой у уха, и сказать, что я весь извертелся, значит
ничего не сказать. Только мама положила трубку, как раздался звонок. Я бросился к телефону,
указывая маме на дверь. - Ты там не протёр задом обивку кресла, пока я разговаривала с
тётей Луизой? - спросила мама, уходя. - Алло, - услышал я серьёзный голос Виктора.
- Это тётя Луиза! - выдохнул я в трубку. Виктор рассмеялся. - Ты скучал по мне?
- Да!- едва не закричал я. Виктор что-то рассказывал мне. Я слушал его голос, далёкий
и близкий одновременно, и чувствовал, как возвращаюсь к жизни. Виктор любит меня. Всё стало
простым и понятным. *** Паренёк устал ждать и встретил меня, мучительно
растягивая губы в попытке улыбнуться. Я подумал, что он делает это так, словно у него
повреждены нужные мимические мышцы. Заглаживая свои грехи, я принес ему шоколадку в
красной обёртке. С тех пор, как в моей жизни появился этот пацан, я уже неделю не слушал
радио, но из того, что шоколадку мне едва удалось найти и стоила она в десять раз дороже
своей нормальной цены, я сделал вывод, что дела наши не из лучших. Паренёк положил шоколадку
на колени и прикасался к ней кончиками пальцев, как будто не мог до конца поверить в её
настоящесть. Он простил мне всё: и мой равнодушный голос, и царапины, оставленные моими
ногтями. Это был несправедливый обмен: шоколадка в красной обёртке на тонну чистейшего
юношеского обожания. Но теперь пацан хотя бы не замечал несправедливости. Я устал,
голова у меня раскалывалась, запах крови окутывал меня, и я подозревал, что если проглочу
хоть что-нибудь на ужин, меня просто вывернет наизнанку, поэтому я только сотворил пару
бутербродов парню. Он проглотил их, как голодная дворняжка, но шоколадку решил посмаковать
подольше. Он облизывал её и причмокивал, а я смотрел на него, размышляя о том, какой он
довольный зверёныш. Потом юноша, подойдя, уселся мне на колени и обнял меня за шею. Я
вдыхал его запах, не смешивающийся с тяжким духом гниения, чистый запах юного тела, в
котором текла свежая кровь, тыкался лицом в волосы паренька, хоть на миг забывая о постоянно
терзающей меня вони. Это было чудесно! Несколько минут умиротворения, которые я впитал в
себя жадно, как сухой песок воду! Но ночью я протискал юношу не менее часа, вдавливая в
матрас его напряжённое горячее тело, и всё равно всё получалось плохо. От боли он стал как
деревянный, его плечи и шея сильно кровоточили, и я, утомившийся, но так и не достигший
удовлетворения, в конце концов счёл, что деревянный юнец мне его точно уже не доставит,
поэтому скатился с него на свою половину кровати и быстро уснул после единственной виноватой
мысли о том, что до сих пор не спросил у парня даже его имени. Позже сквозь сон я услышал,
как он плачет. - О, Господи, - сонно пробормотал я, - иди плачь в другой комнате, мне
вставать в шесть утра, - натянул одеяло на голову и быстро отключился. Утром я подумал,
что всё же не виноват в нашей анонимности, ведь паренёк тоже не спрашивал, как меня зовут.
Он ходил за мной, несчастный, готовый расплакаться, покрытый красными припухшими полосами.
Я положил его на диван животом вниз, принёс вату, йод и смазал каждую его царапину, из-за
чего опоздал на работу. "Это ад, - подумал я на аллее, ведущей к госпиталю, - и кто бы мог
представить, что ад именно такой, но он такой для меня"...
страницы [1] [2] [3]
Этот гей рассказ находится в категориях: Любовь и романтика, 18-19-летние, Заграничный секс
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|