Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 2)

Часть 4 (последняя)

Развязка пришла, как всегда, неожиданно. Цван вдруг вытащил член из Лёшкиной задницы, быстро развернул того на спину и, поднеся член к лицу лежащего, быстро-быстро надрачивая ствол, издал протяжный стон, после чего стал выпускать густые жирные горячие струи спермы Лёшке на зарёванное лицо. Сперма, смешиваясь со слезами, попадала в глаза, в нос, на щёки, тут же засыхала и отвратительно стягивала кожу.

Лёшка всхлипывал через кляп. Он видел, как Цван стряхнул последние белые капли на него. Затем, с трудом вытащив кляп из Лёшкиного рта, он приказал:

- Возьми в рот и оближи!

Лёшка лежал безучастно. Звонкая пощёчина привела его в себя.

- Взял в рот и облизал живо, пидор!

Лёшка открыл рот и, вобрав в себя член Цвана, облизал его со всех сторон. Затем Цван заправил член в трусы, подтянул штаны и, застегнув их, сел на кровать, закуривая. Развязывать Лёшке руки он не торопился.

Лёшку всего буквально трясло мелкой дрожью от нервного озноба. Жутко болел задний проход, но ещё противнее ему было от осознания того, что с ним только что проделал Цван. Лёшка чувствовал себя раздавленным и униженным. И самым ужасным было сознание того, что проделал всё это с ним тот самый Цван, который ещё совсем недавно казался Лёшке таким порядочным, авторитетным и справедливым.

Докурив, Цван посмотрел Лёшке в глаза и уже тихо, без агрессии в голосе сказал:

- Лёша, я сделал это только для тебя. Чтобы ты понял, каково это - испытать чувство насильно опущенного человека. Но при этом я тоже пожалел тебя и не рвал тебе фуфло так, как это происходит на самом деле, после чего опущенные обычно надолго попадают в больницу на зашивание. Я не выбивал тебе зубы, чтобы ты не кусался, я не буду объявлять тебя пацанам. Я хотел только одного: чтобы ты понял - тут нет друзей! Тут нет жалости, и каждый выживает так, как умеет. Каждый тут сам за себя. Я сейчас был один, и буду у тебя один! А те, кого опускал Мамот, после опускания терпели унижения от любого желающего. Тот же Мамот заставлял пидоров лизать ему жопу, пытал их электричеством, поджигал им трусы. Я не опускал тебя до такой степени. Но если ты не поймёшь, что я пытаюсь тебе объяснить, значит, мне придётся заставить тебя вылизать мне жопу, чтобы ты понял, что жалость в этом месте не самый хороший советчик. Забудь о своей жалости, пока не выйдёшь обратно за забор, а лучше забудь о жалости вообще до конца своей жизни. А сейчас...

Цван рукой дотронулся до Лёшкиного члена. Лёшка вздрогнул. Сердце его учащённо заколотилось, и он испуганно посмотрел на Цвана. Тот провёл по Лёшкиному члену рукой, погладил яички, покатал их в руке, затем оголил Лёшкину залупу и, склонив голову, взял Лёшкин член в рот. У Лёшки от неожиданности перехватило дыхание.

- Не надо, - тихо, дрожащим голосом попросил он, закрывая глаза.

Внезапно Лёшка почувствовал, как волна удовольствия, заглушая боль, растекается по его телу, как приятно начинает щекотать внизу его живота, а Цван тем временем всё увереннее и увереннее продолжал сосать Лёшкин член, облизывая его и теребя языком и одновременно с этим не прекращая рукой гладить Лёшкины яички. В результате, несмотря на избитое и раздавленное Лёшкино состояние, член его отреагировал моментально, встав на полную свою величину. Почему-то Лёшка поймал себя на мысли, что ему неимоверно стыдно, но Цван сосал так хорошо, что вскоре Лёшка, забывая обо всём, стал подмахивать навстречу парню бёдрами, дёргая при этом связанными за спиной руками.

Волны удовольствия растекались по Лёшкиному телу, и он почувствовал приближение развязки, это же, видимо, почувствовал и Цван. Вытащив Лёшкин член из своего рта, он стал быстро-быстро дрочить Лёшке и, дотянувшись свободной рукой до валяющегося недалеко кляпа, встряхнул его, после чего поднёс к залупе. Через несколько секунд из груди Лёшки вырвался непроизвольный крик, и он стал бурно кончать прямо на подставленное Цваном полотенце, а спустя несколько секунд смолк и расслабленно задышал.

Цван, отбросив обкончанное полотенце в сторону, перевернул Лёшку на живот и развязал ему руки. Вдевая ремень обратно себе в брюки, он сказал:

- Надеюсь, тебя не стоит предупреждать, чтобы ты молчал о том, что здесь произошло? Во-первых, тебе никто не поверит, а во-вторых, мне придётся тебя убить, потому что это будет предъява, а поскольку ты её всё равно обосновать не сможешь, то она будет смыта только твоей кровью. Так что не осложняй жизнь ни мне, ни себе. Это никому не надо... А сейчас мы сделаем так. Полотенце у тебя есть, в тумбочке, если надо, лежит ещё одно; в чайнике возьмёшь воду. Приведи себя в порядок. Я смотреть не буду, приду минут через пятнадцать. Когда закончишь, полотенца бросишь в угол, к двери. Кому положено, застирают.

Цван заправился и вышел, заперев каморку, а Лёшка, оставшись один, посидел какое-то время на кровати, словно оглушённый случившемся. Он молчаливо смотрел в одну точку и пытался для себя понять, что же произошло?! Что вызвало такой гнев у Цвана, и как Цван - сам Цван! - взял у него в рот.

Но долго рассиживаться времени у него не было. Лёшка привстал с кровати, поддерживая рукой брюки, подошёл к тумбочке, вытащил из неё чистое полотенце, смочил его водой из чайника и стал тщательно вытирать полотенцем лицо. Обтерев его насухо, избавившись от остатков засохшей спермы, Лёшка, снова хорошо смочив полотенце водой, стал подтирать жопу, которая продолжала болезненно ныть при каждом лишнем движении и прикосновении к ней. Ещё Лёшка заметил на полотенце кровь и испугался. "Неужели он разорвал мне там всё?" - подумал он, но тут же успокоил себя, вспомнив слова Цвана о том, что тот старался бережно его трахать, а не так, как обычно это делают при "опускании". "Наверное, я бы тогда вообще встать не смог", - Лёшка тяжело вздохнул, обтёр ягодицы и, спустившись ниже, протёр себе бёдра. Затем он скомкал полотенце в руке и кинул его, как и велел ему Цван, в угол. Другое полотенце он брезгливо отправил ногой туда же. После чего Лёшка подтянул трусы, застегнул брюки, заправился и, сев на край койки, стал ждать.

Цван вернулся, как и обещал, достаточно быстро.

- Нормально, - сообщил он, - всё тихо.

Он развернул газетный свёрток. Внутри оказался кусок розового сала, половина кольца колбасы и хлеб.

- Ешь давай!

Лёшка сидел не двигаясь.

- Лёша, - в голосе Цвана опять прозвучали металлические нотки, - хватит ломаться, как, блядь, хрен знает кто! Я же тебе популярно всё объяснил. Забудь о том, что произошло, и помни о том, что я тебе сказал.

Он подошёл и положил руку Лёшке на плечо, затем продолжил:

- Давай ешь, нам нельзя надолго пропадать, а то хватятся. Всё будет хорошо, если ты не будешь тупить.

Лёшка взял колбасу и, отломив кусок вместе с хлебом, стал медленно жевать. Цван сам поставил чайник и, достав из кармана пачку жвачки, положил на стол одну пластинку.

- Зажуёшь потом, чтобы колбасой не пахло; она чесночная, сука. Вкусная! А то не дай Бог попалят пацаны, не оберёмся потом гемора.

Лёшка поднял глаза на Цвана. И хотя это был тот же самый Цван, которого Лёшка знал раньше, уважал его и считал беспрекословным авторитетом, теперь это парень внушал Лёшке страх. Пока Лёшка ещё не мог разобраться в себе и не знал, как этот самый страх можно будет перебороть. Он понимал, что влиять на события он уже не может, и теперь сами события, которые происходят вокруг него, делают его частью того длинного и безрадостного пути, на котором он оказался исключительно из-за порыва собственной необдуманной глупости. Всё, что ему оставалось, это суметь выжить и ждать освобождения, чтобы уже потом, дома, выбросить из головы этот безликий и кажущийся таким бесконечным ряд бессмысленных и ужасных дней.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, Изнасилование, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>