Горячая гей библиотека

Армейские будни (глава 2)

Часть 8 (последняя)

Постепенно под умелыми и тягуче нежными ласками истомная хмарь вернулась опять в растерявшееся тело. Завадский жадно исследовал мою плоть, вжимаясь и ослабляя натиск, потираясь нежной кожей, обхватывая щекочущими волосом бёдрами, касаясь языком в самых неожиданных местах. Никакая дама до этого не делала подобного: не облизывала пупок, не прикусывала головку фаллоса - едва-едва, чуть тронув зубами, не всасывала каждое из яичек, не ошпаривала горячим дыханием пах.

От ощущения неутомимого языка на внутренней стороне ног сначала у колена, а затем всё выше и выше, от засосов у самого основания я вообще растерял себя. И как чудо, как разряд молнии, вызвавший цунами из мурашек, как удар в самое сердце, я ощутил прикасание вездесущего труженика (всё того же языка) к моему сжавшемуся в агонии анусу.

Боже, что творил Лёва! Он облизывал коричневый бутон, целовал его, засасывал, раздвигал и погружался внутрь, по-моему, опять языком. Он убивал меня, потому что из плотного, тяжёлого, безумного тумана я мог только сипло хрипеть, вцепившись в сильные плечи искусителя скрюченными пальцами.

Всё это невозможно радужное состояние пугливо улетучилось, возвращая ясность ума, как только Завадский рывком поднялся, загнул отупевшего неумеху и начал погружать в только что сладко изнывающий под ласками анус свой аппарат. Я, мгновенно вернувшись в трезвое мироощущение, попытался избежать проникновения, отталкивая его и шепча:

- Лёва, не надо. Остановись. Нет, зараза! Нет!

Боль разорвала внутренности, шибанув в голову тысячевольтовым разрядом. Моментально сгруппировавшись, я выскочил из-под зарычавшего безумно сержанта, скуля от резких сигналов, посылаемых развороченной задницей, отпрыгнул к изголовью и сжался в комок, обняв колени руками.

Клянусь, несмотря на, как мне тогда казалось, кровоточащую рану сзади, если бы Лёва захотел долгими уговорами или силой продолжить начатое, я не смог бы ему сопротивляться: уж очень он выглядел потерянно, как будто у него отобрали нечто, составляющее цель его жизни. Да и сил у меня не оставалось на сопротивление после всего, что рухнуло на меня в этот долгий вечер. Вечер открытий.

Но Завадский, памятуя, видимо, о баталии, следы которой ещё чернели, синели и желтели на наших телах, образуя радостный узорчик, да ещё постоянно возвращаясь мысленно к выбитому зубу, которого ему отчего-то не хватало, не решился повторять битву титанов. Он рухнул обессилено неподалёку и, играя желваками, нервно сжимая и разжимая кулаки, уставился в пространство, натужно переводя дыхание.

Не люблю быть должником. И тогда не любил. Но пересилить себя, так вот сразу, я не мог и по этой причине сидел дундуком, вжавшись в стену, и лихорадочно соображал: "А что делать-то?" Задница молчала, успокоившись, и лишь изредка подавала признаки жизни, слегка побаливая. Жертвовать ею в тот момент я ещё был не готов. Однозначно. А ртом?

Ещё не ответив для себя на этот вопрос, оказавшийся весьма трудным, я неуверенно подполз к Лёвке и глупо чмокнул его в щёку. Он ответил долгим вздохом и закрыл тоскующие глаза. Я слегка потёрся щекой об него и прислушался к ощущениям. Пустота. Тогда, внимательно разглядывая предоставленное мне мускулистое тело, я начал пробовать его несмелыми пальцами.

Твердокаменные плечи. Нежная кожа, источающая еле уловимый аромат мытой свежести. И чуть-чуть пота. Не того, который щиплет нос, а лёгкого, появляющегося при сильном возбуждении. Бархат упругой, отчётливо вылепленной груди. Соски - каменеющие горошины в ореоле коричневого обода. Почему-то захотелось взять их в рот. Нежно-пряные твёрдые комочки.

Лёва отозвался протяжным вздохом и гибким толчком груди навстречу. Несколько волосков, затаившихся между могучих выпуклостей. Какое чудное ощущение, когда проводишь по ним языком! И дальше, и ниже. К буграм пресса. Всё та же гладкая кожа. Чередующиеся впадинки и плоские выступы, то опадающие, то затвердевающие ответным сокращением. Талия почти обхватывается двумя руками. Приятно чувствовать скрытую силу в этой тонкости.

"А чего он с моим пупком делал? - вспомнил я. - Ага, проняло! Настойчивые руки тянут ниже, к пряным зарослям шелковистых кудряшек. Неа! Погодим. Ещё ниже. Трогаешь округлые бёдра, а под пальцами мышцы перекатываются - ласковые в своей негрозной напруге.

Лёвка был прав, когда о своём друге рассказывал. Классные послушные ноги. Если бы кто-нибудь сказал, что я буду облизывать чьи-то покрытые непоседливым "мехом" щиколотки и проводить от них к паху языком, слушая как трутся о него короткие волоски, я дал бы ему в морду, ей богу! Или пожалел бы фантазёра как расставшегося с крышей... Опять эти руки!"

Завадский настойчиво тянул моё лицо к дёргающемуся в пыточном ожидании члену. Я не успел подумать: хватит ли смелости. Я только коснулся его губами, только дохнул на него испуганно и нерешительно, робко пробежал пальцами по кипятковому жару, и оттуда уже вылетела первая волна освобождения, заставившая меня отпрянуть.

Руки сержанта, перечёркивая его долгий скрежещущий выдох, бессильно опали, чтобы тут же с нерастраченной яростью впиться в простыню, а я тёрся плотно сжатыми губами о стреляющий орган, не уворачиваясь уже от белого дождя, и размазывал ладонью сперму по нежному куполу головки.

Как разбитый долгой работой дедок, Лёва приподнялся, тряхнул усталым лицом, вгляделся в меня и хмыкнул:

- И на том спасибо.

Я отвёл глаза. Он неожиданно чмокнул меня в плечо и соскользнул с постели, мешком кидаясь на своё ложе.

У меня после всех этих метаморфоз в голове приглушённо звенела тупая сумятица, хотя одно чувствовалось сильнее прочего: я опять хотел, опять был при готовом к использованию "памятнике". К Завадскому приставать? Нет, естественно. Тогда, разглядывая смуглое тело напротив, неторопливо скользя взглядом по контурам расслабленной мощи, красивой и недоступной (да и желанной ли?), по крутым изгибам от широкого бедра к узкой коленке, я начал "священнодействовать".

Закусив губу, рядовой Костров неистово мастурбировал, прижмурившись, но не спуская глаз с соседа, сопя и перебирая шарики в мошонке (оказывается, это неплохо сопровождает такое знакомое занятие), когда из полутьмы донеслось:

- Иди сюда.

Сержант перекатился на спину, развёл ноги, обнажая чернеющие заросли промежности, и повторил:

- Иди же.

Сдобренная слюной головка моего члена прошла через ненастойчивое сопротивление достаточно быстро, увлекая за собой все остальные сантиметры до самого основания, до соприкосновения "яичника" с Лёвиной задницей, и инстинктивно подалась обратно... и опять вперёд.

Парень закатил глаза, закусил губу, плаксиво сморщился, упёр ступни мне в грудь, глухо охнул, протяжно простонал, опять охнул. Куда подевалась насмешливость, постоянно кривившая эти чувственные губы? Где прямой взгляд пресыщенных, с поволокой глаз? Умоляющий и бешеный взор Завадского потерянно цеплялся за меня, ускользая в туман лихорадочной истомы и выныривая опять.

Я трахал бравого сержанта, грозу молодых и не очень молодых служак, терзая набалдашником раскрытые навстречу тарану глубины, по-хозяйски держа покорно раздвинутые волосатые ноги, загоняя клинок до неконтролируемых спазмов, уродующих красивое, надменное лицо заёбанного, полубесчувственного партнёра. Он тихо охал и кусал губы, сохранившие ещё следы наших боёв, просил пощадить и требовал войти глубже, заворачивал голову назад, втыкая в высь подбородок, и скулил, как вертлявая сучка. Я уже в кроличьем ритме вжваривал членом, задыхаясь, словно на марафоне, вминая свою власть над похотливым самцом в его упругую задницу, в мою, рядового Кострова, многократно битого, не раз униженного, добычу. Втыкал резко и жёстко, ломая расстеленную подо мной независимость, торжествуя и не удерживая в себе застоявшегося без утех кобеля.

Лёвчик кончил неожиданно, с беззвучным ором из распяленного к небесам горла, чем удивил меня безмерно: а каким таким макаром, не прикасаясь к собственному члену? Вроде как через задницу. "Да, я ещё о многом не имею представления", - успелось подуматься мне и тут же забыться в обессиливающем кончании вдогонку за партнёром.

На короткий миг я закрыл глаза, пережидая ликование организма и стараясь удержаться на подрагивающих конечностях, а открыв их, я протрезвлённо увидел измученного парня, раскрылившегося подо мной услужливо разведёнными ногами. С трудом переводя дыхание, Завадский испытующе сверлил меня взглядом. Там явно просматривался немой вопрос, на который у меня пока не было ответа...

C автором можно связаться по адресу [email protected]

страницы [1] . . . [6] [7] [8]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Молодые парни, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>