Горячая гей библиотека

Армейские будни (глава 5, последняя)

Часть 5

XVII.

Напряжение росло и крепло. Когда Лёва приближался ко мне, казалось, сейчас посыплются искры. Но лишь тоскливый взгляд, лишь мимолётное касание, понимающий жест...

Так продолжалось довольно долго. Наконец, руки замполита дошли до увольнения в запас сержанта Завадского. В последнюю ночь (я замысловатыми путями добился того, чтобы меня поставили дежурным по роте) была организована грандиозная вечеринка, которая, если бы не присутствие Мишки в казарме, наверняка вылилась бы во что-нибудь шумное и караемое законом.

Но вот все чинно закруглились и отправились спать. Кроме Завадского. Я-то не пил, а он был под парами конкретно.

Мы сидели в разных углах сушилки, пережидая суету дневального, дожидаясь момента, когда он отобьётся, лениво перекидываясь словами - разговор не клеился. Лёва явно волновался: во-первых, последняя ночь, а во-вторых, совокупление должно было состояться стопроцентно, потому что наш старшина захворал, и ключ от каптёрки был у меня (я пользовался его доверием). Уж там-то нас не мог бы потревожить никто. Дежурный второй роты был пьян после вечеринки и наверняка отсыпался у себя. Дежурный по части давно уже храпел в штабе (об этом донесли связисты), так как был стар и практически на пенсии, по каковой причине ночными проверками себя не утомлял. Тревожил только Мишка, у которого был ключ и от каптёрки, но он тоже доверял мне и вряд ли стал бы контролировать службу. Так что руки и губы Завадского дрожали не зря. Он волновался в предвкушении, словно девственник.

Переждав для верности ещё полчаса после отправки дневального в люлю, мы ринулись в старшинский загашник, заперлись там и рухнули на кучу старых матрасов в углу. Целовались, не раздеваясь, взахлёб, втискивались друг в друга, мяли и рвали на части истосковавшиеся тела в интимном сумраке кладовой, нарушаемом лишь светом заоконных фонарей.

Наконец, Лёва сорвал моё х/б. Мама дорогая, что он вытворял со мной! Ласкал, терзал языком и губами, ввергал в истому чуткими пальцами, заставлял выгибаться и елозить, напрягаться и застывать без движения. Но когда я, не в силах более удерживаться, попытался раздеть его, парень отстранился, вынул с третьей попытки из кармана какой-то свёрток и, заикаясь, предложил попробовать, чтобы этот последний трах запомнился на всю жизнь.

Оказалось, под объяснение предстоящего интима с Маней он надыбал в санчасти колёса, которые должны были (по его замыслу) сделать наше общение незабываемым. Я усомнился в безопасности предлагаемого, и он продекламировал мне полученные от фельдшера инструкции. Я осторожно предположил, что количество зелья для каждого индивидуально, и мы можем переусердствовать, но он заверил меня, что это универсальная доза. Про что мы забыли, так это про принятый Лёвой алкоголь.

Ещё немного помявшись, я лихо заглотнул таблетки (сержант - тоже) и расслабился на матрасах под ласками Завадского в ожидании начала таинственного действия зелья.

Сначала нигде и ничего не вырисовывалось, только мощно поднималась волна притихшего было возбуждения из паха, над которым колдовал Лёва. А потом разом шибануло в голову и накрыло чёрной пустотой. До бесчувствия. До полной отключки...

***

Я лежу. Где - непонятно. На чём-то мягком. Бездумно раскинувшись. Расслабленно. Вокруг меня туман, белёсый и поначалу лёгкий. Он едва ощутимо касается моего совершенно обнажённого тела паутинкой успокоения.

Я не вижу этого, но знаю, что абсолютно гол. Необъяснимая лёгкость в паху... Свежая и невесомая. Мне спокойно. Хорошо. По мышцам вяло течёт предощущение ласкового и пушистого... Чего? Пока не знаю, но мне это понравится.

Я плыву по чутким волнам тумана, покачиваясь и растворяясь в белёсых капельках, изредка искрящихся таинственными сполохами...

Постепенно туман густеет. Сполохи начинают тяжелеть и еле уловимо потрескивают искорками непонятной зарождающейся тревоги.

Шёпот. Я не слышу его - чувствую. Он далеко и во мне. Он прикасается к невесомому телу, вызывая беспокойство.

Туман совсем серый и плотный. Душно... Искры, недавно радующие радужными переливами, едва заметны. Зато становятся более ощутимыми. Вместе с серыми нитями мутной густоты вокруг они пробегают по обнажённой коже, поскрипывая лёгкими поцелуями, спокойно мерцают затухающими бликами и гаснут во мне. Пощипывают соски, усмехаясь.

Мои нервы просыпаются. На поверхности распластанного тела зарождается щекочущая чувствительность, пьющая незаметно холодеющее беспокойство тумана.

Что-то тревожит. Где оно? В мозгах, откуда тихо растекается неторопливой стремительностью.

Сладкая тревога. Сковывающая и возбуждающая. Соски под невидимыми прикосновениями твердеют и посылают импульсы нетерпения, начинают приятно ныть, отзываясь в насторожившемся паху. По телу нарастает рябь конвульсий, ещё неглубоких, поверхностных, но ранящих и выгибающих страстной дугой в пелене истомы.

Я не понимаю. Я задыхаюсь под наваливающимся вожделением, требовательным, ускользающим, беспокоящим.

Шёпот ехидно щекочет промежность. Булькает неразборчивой тревогой... Пальцы судорожно сгребают пустоту, наполненную туманом с хороводами искр, превратившимися в сплошную череду огня. Вот между вздутыми сосками мощно пробежали нити пугающего желания. Одна, другая, третья... Нарастая, это переплетение шибануло электрической дугой ослепительно острого "Хочу!". В груди уже больно...

Душно... Я жду и боюсь. Тело рвёт холод безысходной похоти. Зависая в судороге тяжёлого вожделения, скрученный невесомостью беспокойства, жду...

Вокруг - утомляющий хоровод огней, которые бешеными смерчами рвут массу наблюдающего за моими мучениями тумана. Меня выламывает корчами панического страха, наполненного жгучим, непереносимым, разрывающим желанием. Хрип в лоскуты разносит глотку, испускающую жадный стон. Боль перетекает с груди в член, дробя лобок и высушивая мошонку.

Шёпот заполняет всё вокруг, становясь почти слышимым. Пронзительным дыханием он пробегает по животу, втянувшемуся испуганно и просяще. Шёпот...

Туман хохочет, гулко ликуя свистопляской мёртвого огня и трескучих разрядов, которые впиваются в распухшую головку члена и жалят. Кусают. Ранят конвульсивной дрожью.

Нечем дышать. Не остается сил сопротивляться страху и боли ускользающего и обрушивающегося обратно, чтобы давить и расплющивать, животного вожделения. Кажется, ещё немного, и я не выдержу, разлечусь на тысячи жадно вопящих от ужаса клочков...

Внезапно туман взрывается миллионами звёзд адского салюта. Плотный столб света разрезает пугающий сумрак, и в нём рождается силуэт. Огромный, он заполняет всё вокруг, плывёт ко мне, протягивая щупальца и что-то шепча.

Этот безумный шёпот, вырвавшись из чернеющих сгустков тьмы, становится, наконец, слышимым. Он гудит набатным колоколом, давит, рушит барабанные перепонки, нарастая вместе с приближением силуэта. Что это? Кто это? О чём спрашивает?

Меня выгибает агонией страха, сумасшедшего желания и боязни узнать в надвигающемся силуэте кого-то конкретного. Сполох неуёмной феерии скручивает моё дрожащее тело и накрывает провалом бездонной пустоты, где нет ничего. Где нет вообще ничего...

страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>