Горячая гей библиотека

Ник, или Восемьсот тридцатый день сурка (глава 3)

Часть 3

Я, насидевшись в кафе и нагулявшись по городу, попёрся в колледж. Две минуты ушло на пререкания с охранником, ещё минута на то, чтобы подняться на третий этаж.

В классе был, как всегда в это время пятницы четвёртого сентября, только сам Дима. В полном одиночестве. Наедине со стопкой тетрадок. Эта картина всякий раз будила во мне воспоминания о школе, когда я чем-то провинился и меня оставили в качестве наказания в школе после уроков.

Я уселся за один из столов. Уставился на Диму прямым, откровенным взглядом. А он, вот уж закомплексованное существо, ещё несколько минут делал вид, что меня не замечает.

- Вы хотите со мной поговорить? - наконец, спросил он. - Вы из какой группы? Учебный год только начался, и я ещё не всех запомнил.

Ну да! Не всех! Уверен, он, и закончив здесь практику, никого узнавать не будет!

Мы тут же выяснили, что я однокурсник Димона и тоже прохожу в этом колледже практику. На несмелый вопрос, разве на его потоке есть ещё парни, я изобразил сначала изумление, а потом и оскорблённое достоинство...

А как я оказался на практике именно здесь? Я ответил, что мне хотелось быть с ним, с Димой.

В этом месте Димон понял, что разговор сворачивает в какую-то странную, непонятную сторону, и умолк. Даже вернулся к проверке тетрадок.

Затем мы выясняли, что никакого особого дела у меня сейчас нет. И темы для разговора с ним, с Димоном, у меня тоже особой нет. Я просто пришёл посидеть с ним.

Через полчаса он уже знал, что я влюбился в одного человека и теперь страдаю. Хожу вот неприкаянный. Ищу человеческого общества. Тот человек такой красивый, такой притягательный, я его очень хочу (мы, мужики, ведь можем так говорить?), а он меня не замечает.

- Так подойди к ней и признайся! - пробормотал Дима с видом знатока женских душ, что выглядело смешно, поскольку он был полным и стопроцентным девственником.

Я в ответ признался, что влюбился не в "неё", а в "него". Ну, так получилось.

Дима удивился, но педагог взял в нём верх, и он мне долго объяснял, что ничего плохого в этом нет, что светлое чувство прекрасно вне зависимости и так далее...

Я напомнил, что главная беда не в том, что я влюбился в парня, а в том, что предмет моей страсти меня не замечает. И красноречиво умолк, глядя на Диму. Тут даже он начал догадываться. Смутился, отвёл взгляд, заёрзал.

Разговор не клеился, но я продолжал давить, рассказывая, какой красивый и желанный мой "предмет" и как мне обидно, что он меня не видит. Наконец, начал сокрушенно спрашивать, не потому ли меня тот парень игнорирует, что я урод? Как вежливый человек Димон ответил, что всё строго наоборот, я симпатичный. Тут он невольно ко мне присмотрелся и таки убедился, что я таки действительно красив, как ангел. По его лицу было видно, что он совсем от себя не ожидал, что вдруг разглядит красоту другого мужчины.

Я спросил, неужели моему "предмету" было бы противно меня поцеловать. "Вот ты, Дима, посмотри на меня! Тебе было бы противно меня поцеловать?" Парень совсем растерялся и замолчал, но было очевидно, что он себе сейчас представляет, как меня целует. Позже он мне будет рассказывать, что подумал о сексе со мной - конечно, чисто теоретически - именно в этот момент.

Дима теперь был не в состоянии проверять свои тетради. И обрадованно схватился за этот повод, чтобы от меня сбежать. А я тут же рассказал, что живу рядом с ним. Благо, за столько раз я его район знал назубок. Димон совсем потерялся, не смог придумать, что можно противопоставить моему наезду, и через пять минут оказался со мной в одном троллейбусе.

Мы сидели рядом, я всю дорогу прижимался к нему бедром, а Димон откровенно страдал - его привычный мир рушился.

Пока мы шли к подъезду, я наслаждался картиной, откровеннее которой даже представить себе было сложно - у Димы стояло, причем стояло изо всех сил, а он, вот девственная душа, даже не догадывался, что это видно всем вокруг.

Потом я напросился к нему "на чай". Он понимал, что впускать меня к себе нельзя, но и дать настоящий отпор стеснялся.

В коридоре, едва захлопнулась дверь, я прижался к стене и, отводя взгляд, спросил, думает ли он до сих пор, что я не урод. Он что-то пробормотал в ответ. Я снова спросил: "Действительно ли меня можно захотеть поцеловать?" Он потерянно кивнул. Следующий вопрос: "Ты, Дима, можешь себе представить, как целуешь меня?" Он ничего определённого выдавить из себя не смог.

Дальше всё было просто, проверено и обкатанно.

- Поцелуй меня, - проговорил я тихо и прикрыл глаза.

Дима в замешательстве пригнулся и чмокнул мою щёку. Наверное, просто потому, что не знал, как отказаться. Ну, типа неудобно, человек попросил!

Я тут же его снова попросил:

- Поцелуй в губы!

Дима чмокнул меня в губы.

Я снова попросил:

- Поцелуй меня по-настоящему!

И вот тут Дима впился губами в мои губы. Теперь уже, похоже, не потому, что я на него наехал, а потому что распробовал.

Вот и всё! От знакомства до первого поцелуя - два часа! Ну, не круто ли?

Дима потихоньку ловил кайф. Это чувствовалось по его дыханию. Потом оторвался от меня, но я тут же вернул его обратно:

- Ещё!

Он снова впился в меня поцелуем. Когда ему опять не хватило воздуха, я начал приводить его в порядок. Для начала снял очки. У него ведь пропорциональное, вполне симпатичное лицо. А в таких очках получается одно уродство! Дима не возражал. А когда я сказал "Ещё!", снова стал меня целовать.

Пока всё происходило на пристойном расстоянии, будто карапузы в песочнице целуются. Однако после шестого или седьмого "Ещё!", он вроде как решился меня обнять. Другими словами, сжал ладонями мои локти.

Эти девственники! Локти! Ничего себе обнимашки! Впрочем, было в этом что-то трогательное...

При очередном поцелуе я положил ладони на его плечи. Волей-неволей ему пришлось опустить свои руки мне на поясницу. И, похоже, ощущение живого тела в ладонях совсем выбило его из колеи - оторвавшись от меня, Дима стал что-то говорить о том, как давно он обо мне думал, мечтал, но никак не находил в себе сил подойти.

Вот врун несчастный! И этот поток лжи лился на меня каждый раз!

Я, в свою очередь, говорил то же самое:

- Ты такой красивый, а красивые такие заносчивые, и я так боялся с тобой заговорить!

И так далее по накатанной мелодраматической дорожке. Только в фильмах в конце этой дорожки слёзы, а у нас...

Я взял его ладонь и медленно, так, чтобы он, негодяй, задохнулся, провёл ею по своему животу вниз. Димины глаза округлились, целовать меня он забыл, глядел ошалело, но не сопротивлялся. А потом сглотнул - как раз в тот момент, когда кончики пальцев коснулись самой верхушки члена.

- Поцелуй меня! - прошептал я, старательно отводя глаза и подталкивая его ладонь ещё ниже.

Он испугался ощущения члена, отдёрнул руку, но я дал нашему девственнику возможность реабилитироваться и ничего не стал делать. Стоял с опущенными глазами и ждал. И всё возвратилось - и губы, и ладонь.

Несколько минут (минут!) Дима просто держал руку у меня на ширинке, а я терпел его медлительность, ловя мазохистский кайф от совращения невинного и обслюнявливания им моих губ.

Потом начались лёгкие поглаживания, становящиеся всё более размашистыми и сильными - но тоже всё это происходило крайне медленно. От прикосновения неподвижной руки до сжимаемого всей пятернёй члена - минут пять, не меньше! За это время он обжевал мне губы так, что они стали болеть. Но было приятно, мне нравилась его неопытность.

Когда движения Димы у меня между ног стали уж совсем грубыми, я, не отрывая свои губы от его, взял эту обезумевшую руку. Она сразу обмякла, совершенно не сопротивляясь. Глаза парня испуганно уставились на меня. Наверное, он подумал, что сделал что-то не так. Я же медленно повёл его ладонь вверх, себе под футболку, по ставшей чувствительной коже живота, по рёбрам, к одному из сосков. И там оставил.

Всё повторилось: нерешительное, лёгкое касание без движений, потом робкие попытки двинуть пальцы туда-сюда и, наконец, лихорадочное тискание всего, что можно обнаружить у парня под футболкой.

Ещё через некоторое время (а прошло уже, наверное, добрых полчаса после первого поцелуя), я еле слышно, "смущаясь" и "сгорая от стыда", попросил, чтобы он снял с меня эту самую футболку. Дима нерешительно потянул за ткань, и я поднял руки, чтобы ему было удобнее. Деваться Димону было некуда, и через секунду я остался по пояс голым.

Тут инстинкты взяли своё, и парень начал целовать меня с новой силой - губы, шею, плечи, ямочки над ключицей. А ещё через мгновение прижался ко мне всем телом, реально распластав меня по стене в своей прихожей. Я почувствовал его твёрдый член, худое твёрдое тело, многочисленные торчащие кости и невольно застонал. Мне это нравилось, без всякой игры нравилось.

Теперь уже руки Димки сами порхали по мне, а губы, не отрываясь, целовали всё подряд - от ушей до пупка.

На мгновение вынырнув из эротической пелены, уже окутывавшей меня, я стал расстёгивать пуговицы на его уродской рубашке. Дима, как всегда, смутился - он стеснялся всего в своей внешности, даже одежды. Впрочем, я бы тоже её стеснялся. Лучше ходить голым, чем надевать, гм, это!

Когда и он оказался голым по пояс, из гусеницы выпорхнула бабочка. Теперь, без старушечьих очков, без рубашки и дедушкиной майки, поверивший, что красивый парень (в смысле, я!) на самом деле позволяет ему себя целовать и тискать, Дима был великолепен. Его худоба была настолько гармоничной, пропорциональной, что он казался сексапильным. Мне его очень хотелось!

Ещё некоторое время я позволял Диме обцеловывать и зажимать себя. Потом взял одну из лихорадочно снующих по мне рук и провёл ею по своей заднице. Парень стал послушно тискать попу. Даже позволил себе несколько раз схватить мой зад обеими руками. А потом (какая всё-таки у нас развращённая молодёжь!) сам, без моей подсказки, схватил в одну ладонь член, а в другую - ягодицу и навалился из всех сил, так, будто хотел проломить мною стену в прихожей.

Инстинкты, гормоны и доступ к интернету - вот корень такого ужасного поведения двадцатидвухлетних девственников!

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Совращение натурала, Молодые парни, Фантастика и мистика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>