Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 12)

Часть 4

Послонявшись какое-то время без дела по территории, Лёшка попробовал повисеть на турнике и, отметив, что рука хоть и не болела, но всё-таки была ещё слабоватой для физических нагрузок, вернулся к общаге, пошёл в курилку. Там сидели несколько пацанов, один из которых рассказывал старый и знакомый Лёшке анекдот про Ивана-Царевича и Змея Горыныча.

- Ну, стоит он, короче, у входа в пещеру и орёт: "Змей, сука, выходи, драться будем! - пацан смешно жестикулировал, видимо, стараясь жестами сделать анекдот ещё смешнее. - Пидор, блять, говорю, выходи, драться будем! Хуйня ссыкливая, давай выходи!" Орал, орал. Час орал, два орал, после чего ускакал, а змей повернулся и обиженным голосом отвечает: "Ну пидор, ну сука, ну хуйня ссыкливая, а в жопу-то зачем кричать?"

Пацаны засмеялись, и тут же другой парнишка спросил:

- А про гонца из Пизы слышали?

Пацаны отрицательно покачали головами, и он стал рассказывать...

- Привет, малой! - окликнули Лёшку, он обернулся и увидел стоявшего рядом Артёма.

- Привет! - поздоровался Лёшка.

- Отдыхаешь?

- Да вот втыкаем, ждём, когда на завтрак позовут строиться. Преподов чё-т сегодня вообще голяк, не видно и не слышно.

- Перебухались наверное, - предположил Артём, - вчера ж у "Мюллера" днюха была.

- Ааа, - протянул Лёшка, - тогда верняк, что бухали всю ночь. Учитывая, что ещё и выходной день.

- Угу, и директора нет. В общем расслабуха. Слушай, а ты, оказывается, у нас Эйнштейн?!

Лёшка смущённо покраснел. Он понял, что имел в виду Артём.

Дело в том, что его накануне сильно хвалили в школе, так как у него были самые высокие показатели по алгебре и геометрии. Да это было и неудивительно; многие из воспитанников и писали-то с трудом, не говоря уже о том, чтобы решать сложные математические задачи и уравнения. Так что на общем фоне легко можно было получить звание выдающегося в этих стенах математика. Однако при всех тех плюсах, которые такая похвала в себе таила, Лёшке в тот самый момент хотелось провалиться сквозь землю от стыда прямо в классе. Всё происходившее отдавало больше каким-то рвачеством, нежели конкретным достижением, да и к тому же хорошая учёба считалось среди пацанов "западлом". Большинство из них видело себя правильными "бродягами", а значит учёба им по жизни нафиг не нужна была, потому что всё необходимое для себя они в дальнейшем планировали либо красть, либо отбирать у других.

- Чего краснеешь? - улыбался Артём.

- Да хуй его знает, - пожал Лёшка плечами, - как-то непривычно. Я-то в школе не очень хорошо учился. Прогуливал, да и вообще не любил её.

- Да и пох, - уже серьёзно сказал Артём, - вопрос не в том, кто и как учился, а в том, есть ли в голове мозги или нет. Ты ж посмотри, настоящая братва не грабит сумочки по подворотням, они реально придумывают схемы, отжимают предприятия, крутят бабками через банки там всякие. Это ж реально надо бошку иметь. Времена сейчас другие. Хули с отмороженного наглухо взять-то? Ну порежет кого-то. Ну лопатник подрежет, пробухает, залетит на нары. И так всю жизнь, пока от туберкулёза где-то не накроется. Другое дело бизнес. Так что ты красавчик и не втыкай. Я вон даже хотел тебя просить, чтобы ты мне некоторые моменты прояснил, а то я нихуя не могу въехать.

Лёшка вопросительно посмотрел на Артёма, и тот, поняв, что кроется в этом Лёшкином вопросительном взгляде, засмеялся.

- Не, малой, ты не понял, я не собираюсь тебя припахивать. Я по-дружески, чтобы ты мне, если чо, расчехлил непонятные темы.

- Да я без базара, - улыбнулся Лёшка, - чем смогу, как говорится.

- Эх, - вздохнул Артём после некоторой паузы и, меняя неприятную тему беседы, сказал: - Скучно, наверное, сегодня будет. Пацанов на подвал загребли, чё они там нарешали, хуй его знает.

- Так, я думаю, это ненадолго. Смысл их там держать? - заметил Лёшка.

- Так-то оно, может, и так, но, считай, всех авторитетных пацанов повязали. А "Татарина" вон вообще в какой раз закрыли.

Упоминание Артёмом "Татарина" вернуло Лёшку в коридор здания администрации, где он оказался случайным свидетелем памятной беседы последнего с "Мюллером". "Вот за него-то как раз и нехуй переживать, - подумал он. - У этого всё ахуенчик будет. А вот что с другими будет, там реальный вопрос".

- Директора ж всё равно нет. А у "Мюллера" днюха. Да и потом, их же просто повязали, что они кучкой бухали в каптёрке. Не первый раз такой залёт. Опять же, зону без блатных не оставишь. Это же равносильно тому, что её в беспредел погрузить. Так что погоняют на физо для профилактики и выпустят.

- В том-то и дело, что блатные; с них и спрос особый.

Артём обернулся и увидел, как пацаны гурьбой выходят из дверей общаги и начинают строиться по отрядам на улице.

- Всё. Строятся, пошли, малой, завтракать.

Лёшка поднялся, отряхнул брюки от случайно упавшего на них сигаретного пепла и, выйдя из курилки, пошёл вслед за Артёмом.

После завтрака расслабление продолжилось, однако ближе к десяти часам дня в воздухе появилась некая тревожная нервозность. Стали собираться воспеты. Они заходили в отряды, строили пацанов, устраивали перекличку, пересчитывали их, после чего сгоняли всех в комнату отдыха, где приказывали оставаться смотреть телевизор до особого распоряжения. Пацаны недоумённо пожимали плечами, не понимая, что происходит, списывая всё на ситуацию вокруг ночных событий и неудачного "сходняка".

Однако реальной причиной происходящего был, конечно же, побег "Храпа".

Проснувшись и не обнаружив сына, а также некоторых его вещей, мать "Храпа" ещё какое-то время думала, что он вышел по своим делам и вскоре вернётся обратно, но когда она взяла кошелёк, чтобы ещё раз проверить билеты домой и не обнаружила в нём денег, то серьёзно забеспокоилась и подняла тревогу. Дежурные воспеты, конечно же, сразу определили место, через которое "Храп" перелез забор, и об этом моментально доложили "Мюллеру".

Тот появился спустя какое-то время, небритый, помятый и в жутком расположении духа. Сухо переговорив с матерью "Храпа", он сказал, что, скорее всего, теперь "Храп", когда будет пойман, уедет на тюрьму, после чего закрылся у себя в кабинете и долго разговаривал с кем-то по телефону. Ещё где-то минут через двадцать на территорию учреждения приехало два милицейских "Уазика", и "Мюллер", сев в один из них, уехал и не возвращался почти до вечера. Вечером он вернулся уставший, заварил себе кофе и стал дёргать на беседу сидящих в подвале "блатных", после чего, к удивлению многих, отпускал их обратно в отряды. Хотя в данном случае расчёт "Мюллера" был прост: всё шло по-обкатанному заранее сценарию, и лишний раз забивать подвал воспитанниками не было никакого смысла. К тому же, в отличие от актива с их мордобоями и беспределом, "блатные" реально могли повлиять на дисциплину и подзатянуть гайки, что, безусловно, было "Мюллеру" сейчас на руку. "Татарина" он решил не отпускать пока - почему, и сам не знал. Он даже не стал вызвать его к себе. Руководствуясь исключительно интуицией, "Мюллер" решил продержать "Татарина" чуть дольше остальных, чтобы тем самым приподнять его авторитет ещё больше, - "мол, вот администрация его реально боится, поэтому и держит в подвале". Да и сходняк был на территории "Татарина", а значит и разгребать всё придётся именно ему, что, безусловно, добавило "Татарину" веса в глазах своих подельников.

Выходя из здания администрации, "Сиплый", несмотря на конвоировавших их воспетов, сумел договориться с остальными "блатными" о встрече в курилке перед "отбоем", чтобы обсудить с пацанами план их дальнейших действий.

Оставшийся же на подвале "Татарин" тоже не видел особых причин для уныния.

Дождавшись, пока баландёр соберёт посуду и за ним закроется дверь, он выкурил припрятанную с утра половину сигареты и подошёл к кровати "Васи". Тот лежал, отвернувшись лицом к стене, и делал вид, что засыпает. "Татарин" постоял какое-то время, прислушиваясь к тишине за дверями камеры, и, не услышав ничего подозрительного, пнул койку "Васи" ногой, приказав:

- Переворачивайся давай!

"Вася" нехотя стал переворачиваться от стенки и, когда повернулся лицом к "Татарину", увидел, что тот как-то медленно и даже в чём-то демонстративно начинает расстёгивать свои брюки.

- Садись на койку, - сказал "Татарин", и "Вася", свесив ноги с койки, опустил их на пол.

"Татарин", в это же самое время справившись с пуговицами на брюках, приспустил штаны и, взяв рукой "Васю" за затылок, начал подтягивать его к своим трусам, через которые отчётливо выступали очертания набирающего силу члена. "Вася" снова попробовал было вяло сопротивляться, но, разумеется, без особого успеха, и "Татарин" стал тереться тому об лицо трусами, после чего расстегнул курточку и, разведя её полы в сторону, сказал:

- Давай снимай мои трусы.

"Вася", взявшись аккуратно за резинку "Татаринских" трусов, потянул их вниз. "Татарин", оголив головку уже практически вставшего члена, взял член у основания и постучал им "Васе" по губам, затем неожиданно размахался и дал "Васе" членом несколько звонких пощёчин, после чего ткнул пунцовой головкой тому в губы и сдавленным, погрубевшим голосом приказал:

- Соси!

И "Вася" задвигал головой...

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
18-19-летние, Тюрьма, Изнасилование

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>