Горячая гей библиотека

Как фишка легла (глава 2)

Часть 4 (последняя)

Я залез в Интернет и нашел там адреса гей-клубов, которые у нас в городе есть – как-то хотелось где-нибудь повеселиться, потусоваться теперь уже среди своих, и наконец просто понежничать и не бояться, что очевидец этого в обморок упадет или чего еще похуже.

Клубов было три. Облюбовали мы только один, во-первых там обстановка была самая, так сказать, располагающая, во-вторых не очень дорогой для двух безалаберных студентов вроде нас. Главное, не надо было особо беспокоиться о том, что здесь нас застукают знакомые – если кто-то из них и ходит в этот клуб, то явно уж по той же причине, что и мы.

Там мы быстро обросли хорошими знакомыми. Стаська со своим озорным характером покорил просто всех – когда дурачился со мной, когда бегал к стойке за коктейлями и запросто забалтывал там всех сидящих и стоящих возле, включая бармена. Тут его даже ревновать было невозможно – это было вот это его врожденное кошачье кокетство, которое он более-менее подавлял при свете дня среди однокурсников, но мог вовсю сверкать им здесь, где от этого прибалдевали все без исключения люди, умеющие ценить это невероятное обаяние.

А я мог только сидеть и гордиться тем, что он – мой, мой любящий и любимый мальчишка, мой Стаська, моя вредина, моя скотинка злостная и острая на язык.

И когда он скакал там на танцполе как папуас, приходилось уже довольно настойчиво оттеснять от него толпу желающих об него как бы в танце потереться. Он еще в клуб вечно ходил в майке-тельняшке без рукавов и в кошмарно дранющих джинсах, от которых остались, наверное, только швы да пояс, остальное - лохмотья. И если бы вы, народ, видели его в этой одежке, вы б его точно изнасиловали, потом что невозможно было вытерпеть.

А потом, когда он наскачется, мы бухались на диван для отдыха, и он, сидя на моих коленках, весь ложился на меня, задирал голову и опять целовал меня так – вверх тормашками. Нет, тут меня поймет только тот, кто сам влюблен до чертиков, как вот я. Я вообще думаю, что некоторые люди остаются холостыми до старости потому что за жизнь не могут признаться себе, что любят не тех, кого как бы принято любить. Мужчины не признаются ни за что в том, что испытываю совсем не братскую любовь к своему старинному другу, с которым вместе шастали на заброшенной стройке, разбивая лбы. А женщины так и не распознают свою любовь к подруге или даже начальнице, принимая это черт знает за что.

Я не говорю, конечно, что все поголовно должны срочно менять ориентацию... Но просто если уж так фишка легла, почему от самого себя надо это прятать? Что бы я делал до сих пор, если б у Стаськи не хватило духу мне признаться? Что бы МЫ делали тогда?

А когда он очень уже сильно уставал в этом клубе, он обнимал меня сзади, прижимался щекой к моей спине и почти что засыпал. Я обычно просил кого-то из новых друзей подкинуть нас до дома, если по пути, и редко не находилось желающего (может, надеялись на то, что я приглашу их и ночку втроем провести, а может и правда просто по доброте душевной), но в общем все это время Стаська, почти уснувший, не отцеплялся от моей спины и ходил за мной, все так же прижавшись и стараясь попадать со мной в ногу, чтобы не наступать мне на пятки.

Но он по-прежнему у меня ни разу не переночевал – требовал сначала довезти его до общаги, а там дальше меня подбрасывали домой. И дома я мечтал, просто изнывал от мечтаний о том, что хоть раз я проснусь утром не соскучившимся, в холодной постели, а со Стаськой в обнимку.

И вот однажды кто-то там на Олимпе меня услышал.

Стаська в тот раз ушел часов в восемь вечера, и я с этого времени почему-то места себе не находил. То сяду, то встану, то пойду чайник поставлю, а чай не буду пить, то тарелки по росту в сушилке расставлю. Психую, в общем. И так мне хотелось пойти в нему в общагу и снова хоть разок его увидеть, что я метался-метался, и тут хоп – а у меня в ванной на полке его цепочка валяется. Ангелы небесные, какая удача. Пойду-ка я ему ее верну. Может, она конечно ему и не нужна, но мало ли, может он вообще без нее спать не ложится... Короче, дохлый повод был найден.

И я оделся наскоро, ботинки напялил и понесся – поздно уже было, автобусы почти не ходили, но слава богу, недалеко его общежитие, в четырех остановках. На такси я разорился, почти что последние деньги ухлопал, следующий перевод от родителей должен был быть только в следующем месяце. Машину я не отпустил – долго не собирался там быть.

В общагу меня могли не пропустить без сопровождающего, но Стаська рассказывал, что есть у них там подслеповатая вахтерша – если помахать перед ней студенческим и быстренько прошмыгнуть, может и обойдется.

И обошлось! Не иначе мне черти помогали... Помахал, прошмыгнул... Ну, тут еще может сработало, что внешность у меня не такая уж оригинальная. Вечно я на кого-то похож, если голову в плечи втяну и каштановой своей шевелюрой лицо завешу. И что во мне мой Стаська нашел, правда что хрен его знает...

Общагу я знал как свои пять пальцев, так что долго не плутал – сразу взлетел на второй этаж, в комнату, толкнул дверь... и попал в такой чад и дым, что чуть меня в коридор на нем не отнесло. Такая там гулянка у них была, что умереть не встать. Человек, наверное, двадцать было, музыка орала, кто-то на гитаре бренчал, тоже орал, потому-то меня сразу и не заметили. А я-то сразу заметил, как мой ненаглядный сидит на одной из кроватей, а с боков его зажимают двое каких-то мерзячих говнюков, да еще с двух сторон его всего затискивают, и ноги, и грудь, и спину.

И хорошо, товарищи, что я рассмотрел, что мой Стаська в пьяный как деревенский тракторист, а то бы я в первую очередь его убил, а потом уж всех остальных. Но он сидел такой косой, что трудно было не увидеть, что сейчас он не соображает совершенно ничего, да и вообще вряд ли в полном сознании находится.

И я так, тяжелыми шагами, как Терминатор, прямо на середину комнаты притопал, и шум сразу стих. Все так замолкли, будто их не за пьянкой застали, а за групповым онанизмом. Или будто я – комендант.

А я встал перед теми, что Стаську тискали, и молчу. Они резко так отсели от него и смотрят как кролики засратые, перепуганные.

- Это что такое? – прогудел я. Я когда злой, у меня всегда голос странный становится, как из бочки. Мне, конечно, главное себя не выдать. Я опять рожу кирпичом и говорю снова: - Вы че, мужики, охуели?

- А че мы, че? – довольно нагло отозвался один.

- Вы че, пидоры что ли? – злостно так я их уличил. Вообще, уроды конечно, раз уж остальные на это дело так спокойно смотрели, то наверняка все потом и сами могли Стаську отодрать, а их же тут целый улей, козлов. – Вы че с пацаном делаете?

Они чего-то начали там блеять, а вообще тишина вокруг как в гробу. Ясное дело, тут почти все себя в универе позиционируют как вполне "натуральных" товарищей. А тут я. Я и говорю:

- Вы че, проблем хотите? Ребят, одно слово сейчас по мобиле, и завтра весь универ будет знать, что тут делается. Вы че делаете-то, придурки? Баб мало что ли?

Вообще, честно говоря, я и сам знал, что мало. Такой у нас университет технический, что баб маловато, да и те, что есть – это такое жалкое зрелище, что только в педагогический за ними и ходим... ходили... Выходит, тут в общаге кому-то приспичило.

- Вообще-то он сам – баба, - подал голос кто-то сзади меня.

Я даже не обернулся – остолбенел. И тут же осип, куда только голос девался.

- Кто?

- Да Славка. Он же форменный пидорас, сам что ли не видишь?

У меня отлегло – я-то подумал, что это меня "распознали". Хотя и Стаське это ни к чему особо.

- А откуда ты, урод, знаешь, как пидорасы выглядят? На лбу у них написано? Форменный... а что они, бесформенные еще бывают? – обернулся я все-таки к говорившему. – Короче, где его тумбочка?

Мне показали. Я быстро схватил какой-то пакет и сгреб туда его шмотки, всякие листы, конспекты. Самого Стаську за шиворот с кровати сволок и еще раз обвел все "общество" бычьим взглядом.

- Знаете что, друг друга дерите в жопу сколько влезет, а пацана поить и насиловать – за это вам я бы яйца поотрывал, сукам. Но хуй с вами, живите. Я ему по трезвяку расскажу, как вы тут хотели отдохнуть, и он сам решит, возвращаться сюда или нет. Все, веселой ночки.

Помню, выволок я Стаську. А он почти очнулся, узнал меня и вдруг засюсюкал. Полез целоваться.

- Пыа-ашкыа-а! Ой, какой ти холесеньки-ий...

Елки-палки, этого только не хватало, слава Богу, секция пустая была. Я его за шкирку удобнее перехватил, чтобы он не оборачивался и перед собой начал толкать. Похвалил себя, что таксиста не отпустил, впихнул туда Стаську, и поехали мы. А эта сволочь опять начал ко мне лезть, и рукой мне лезет под майку, и губки тянет, таксист аж обалдел. Я, правда, сам не дурак, морду его от себя отпихнул и начал ругаться.

- Вот скотина пьяная! Не, сбрендил совсем, свинья! Я те не Машка твоя засратая, не видишь что ли, протрезвей урод! Ваще оборзел!

Таксиста отпустило – небось подумал, что друг ужрался до мышей и теперь спьяну не разбирает, кто где кто. А вообще, смешно мне было. Я когда Стаську в квартиру приволок, я думал, орать буду, а сам вдруг начал хохотать. Не знаю, так вообще смешно было, что умереть! Стоял там, пыжился, бычился, всех обносил "гомиками", а сам-то я, по-честному, кто? И вообще, кому ругательство, а кому и...

Стаська за ночь раз пять к унитазу лазил блевать – видно, крепко его напоили. Утром даже в универ не смог пойти, валялся в постели весь такой бледненький, замученный, что я последние ругательные слова забыл, все носился с чайком и примочками как сестра милосердия.

- Слышь, Стаська, ты хоть знаешь, что вчера было-то? – спросил я у него, садясь рядом с ним на постель и поглядывая, чтобы он всю минералку допил, хоть ему и муторно было.

- Видно, что-то было, раз не знаю... - буркнул он, морщась от головной боли.

- Хм, много ты мне про своих соседей не рассказал, птыца ты моя ненаглядная. Они ж тебя вчера почти трахнули, когда я прибежал и тебя отнял. Щупали там тебя как пьяную шлюху на базаре. Выходит, не все там у них игрушки?

- Блин... - Стаська потер плечо. – Правда? А точно не трахнули?

- Да точно, я даже посмотрел. – успокоил его я. – Я-то распознаю, когда там у тебя кто-нибудь побывает. Кроме меня.

- Посмотрел, бесстыдник? – покачал головой Стаська. – Больше некуда смотреть было?

- А куда еще, в рожу твою пьяную как сапог? Во ты мне там нужен. И вообще чего ты орешь, я не для удовольствия смотрел а для науки. Потому что если б кто там тебе чего сделал, сегодня меня бы уже в тюрьму посадили. Угадай за что.

Я погладил его по щеке. А он вдруг изловчился и хвать мой палец губами – и опять начал его ласкать... Ну что ты с ним поделаешь?

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Студенты, С другом, Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>