Горячая гей библиотека

Киевская летопись (глава 3, последняя)

Часть 3 (последняя)

Жаркое марево колыхалось, искажая золотые купола Константинополя. Редкие прохожие торопились укрыться в тени домов, камни стен и мостовых источали зной, и даже морской ветерок не приносил свежести. Три часа пополудни. Из ворот подворья святого Мамонта, где обычно останавливались купцы из далекой Руси, вышел крепкий мужчина с военной выправкой. Крупную голову с ежиком, стриженых на ромейский манер, волос он гордо нес на мощной шее. Открытой до самых плеч широким воротом выгоревшей грубой робы. Голые ноги, покрытые многочисленными шрамами от колен до грубых сандалий, ставились чуть широко, выдавая кавалериста со стажем. Широкий кожаный пояс с коротким фракийским мечом только подчеркивал ширину плеч.

Редкие встречные кланялись, узнавая доместика, начальника дворцовой стражи, и отступали к стенам, давая дорогу. Холодный взгляд не касался лиц. Только подбородок совершал неприметное движение, отвечая на поклон. Его знали и уважали в городе. Хотя без малого пять лет он уже не доместик схол (командир) этериотов, конной стражи императора. А всего лишь учитель молодого пополнения для монокуров (отрядов разведки) и гвардии. Однако, все еще правая рука парапимомена (постельничего) самого императора, и патриций. В ямочке между ключиц опасно поблескивал египетский оберег, в виде всевидящего ока Ра. Неторопливо и гордо мужчина целенаправленно шел в сарацинский квартал, где жили лучшие лекари Византии.

Уже двадцать лет он живет здесь. Знает все улочки, все закоулки, все тайные пристанища. Дослужился от простого гвардейца до вельможи. Приобрел уважение и богатство, титул патриция. Но потерял любовь. Достаточно. Завтра его хеландия снимется с якоря, верные ученики и товарищи возьмутся за весла, и, прощай прежняя монотонная жизнь. Возможно, он станет купцом. А, возможно, рассказы моряков обогатятся легендами о новом пирате.

Вот и дверь в беленой стене, ведущая во внутренний дворик дома лекаря. Много раз он проходил мимо, не решаясь зайти. Что ж опять встал? Ему ли, не трепетавшему перед императором, перед многочисленными опасностями, перед бездонными, как сама мудрость, очами Великой княгини Ольги, бояться встречи? Сейчас. Только уймется противная слабость в коленях... Глубоко вздохнув, зрелый воин решительно толкнул дверь и шагнул внутрь. По дворику бродили куры, черная коза задумчиво жевала что-то под навесом, да две женщины возились в полутемной кухне. Дощатая дверь, распахнутая слишком сильным ударом, вернулась с громким хлопком. Женщины замерли, испуганно глядя на гостя. Потом одна улыбнулась, приглашая его пройти под навес к столу, а вторая исчезла в доме. Вскоре появился и хозяин. Невысокий гибкий мужчина лет тридцати – тридцати пяти. Он вытирал руки какой-то тряпицей, что-то дожевывал, слушая служанку, и неторопливо подходил к навесу. Гость обернулся.

- Здравствуй. – В синих, жестко-ледяных до этого, глазах родилось теплое сияние. – Ты почти не изменился.

- Здравствуй. – Хозяин растерянно отступил на шаг. – И ты... Нет, изменился. Стал какой-то мощный, зрелый что ли.

- Матерый. Так вернее. – Криво усмехнулся гость. – Сколько мы не виделись?

- Лет шесть. – Хозяин пожал плечами. – А может семь.

- Семь, Богданька. Семь. В дом пригласишь? Или твой, - скрипя сердцем, он выдавил по-русски, - суженый не любит гостей?

- Почему? Проходи, Дэнис. – Взрослый Богдан отошел в сторону и сделал приглашающий жест. – Он умер год назад. От гангрены. С чем пожаловал?

- Не знал, извини. – Дэнис прошел в дом. – Чисто у тебя. Скромно, но уютно. На русскую горницу похоже, рушники везде.

- Так я же русский. – Богдан улыбнулся все той же улыбкой. – Присаживайся к столу, гостенек дорогой. Отведай, что Бог послал.

- Ты христианином стал, как ОНА хотела? Да, мудрой была княгиня Ольга. Это же она нам сказала тогда, а ну, как других полюбите, что тогда. Как в воду глядела.

- Все спросить хотел. Что ты такое сказал ей, что Ольга решила отпустить нас?

- Та, разозлила она меня. Вот и молвил, что ей, никогда любви не знавшей, не понять тех, кто любит. Ничего не сказала. Подумала и велела тебя привести.

- Ох, я и трясся. Да ты, умом тронулся тогда, парень, сказать ей такое. Она же, когда Игоря, мужа ее любимого, древляне убили, всех их сжечь живьем приказала.

- Поверить поверила, а благословила не от чистого сердца. Если не вместе мы.

- Не начинай, Дэнис! – Хозяин хлопнул ладонью по столу. – Если бы ты не проводил столько времени со своими комонниками. То у вас учения, то у вас тренировки.

- Так не было же ничего. Я учил их.

- Видел я, как и чему ты учишь! Голые валяются, облапив друг друга, члены, что твои палки, хохочут. А остальные только сигнала ждут, чтоб в бесстыжую кучу залезть!

- Бонька, дак положено борцам без одежды быть. – Дэнис рассмеялся. – Это из-за этого ты ушел? А как же этот, сарацин твой? У вас ведь семья была. Почти как у нас.

- Исмаил любил меня. И хватит об этом! Я же не припоминаю тебе Чанибека. Купцы поговаривают, самый влиятельный каган у пациняков. Не виделись? – От волнения Богдан произнес печенеги на византийский манер. – Если пришел ругаться, лучше уйди. А по делу, так толкуй.

- Проститься я пришел, Богданька. – Денис встал перед сидящим. – Надоела мне эта Византия, горше редьки. Купил корабль, команду набрал. Хочу мир поглядеть. Завтра отплываем.

- То есть как, завтра? – Богдан поднял лицо. – Я знал, что ты службу во дворце оставил, дом продал и перебрался на Мамонтово подворье. Купцы-то там наши, русские. Когда их пользую, все про тебя выпытать можно. Вот встретить боялся. Ты ж меня тогда чуть не прибил, когда сказал, что к Исмаилу ухожу.

- Дурной ты. – Дэнис подошел вплотную. – Я же припугнул только. Не думал, что ты и, правда, уйдешь. Я же люблю тебя, Богданька.

- Ох, Дэнечка. – Богдан сильно обхватил руками бедра воина и прижался лицом к его животу. – Минуточки не было, чтоб не вспоминал тебя, родненький. Но не мог я Исмаила обидеть, он так верил мне. Понимаешь? Никак не мог.

- Дурашка мой. – Дэнис наклонился, поцеловал, мгновенно обвившего его шею Богдана, в губы, поднял на руки и понес вглубь дома.

Быстро избавившись от одежды, они упали на широкую тахту, торопливо даря и возвращая ласки. Богдан был более настойчив. Он принудил Дэниса не двигаться, лаская и нежа любовника ртом. Почувствовав, что может наступить финал, более сильный Дэнис вывернулся, сжал любимого стальными объятиями, распластал того на тахте лицом вниз, и быстро привязал щиколотки и запястья к столбикам по краям ложа.

- Это чтобы ты не мешал мне, миленький. – Сообщил он, дыша в ухо и навалившись всей тяжестью. – Тебе только волю дай. Знаю.

О, боги! Тело Богдана сохранило тот трепетный запах юности, ее манящий вкус. Дэнис ликовал, то, погружая лицо между двух сладких и желанных полушарий, то, покрывая все тело любимого поцелуями, то, впитывая его жар всем своим телом. Незаметно для Богдана он развязал путы. Поднял того на колени, открывая доступ не только к желанной дырочке, но и вибрирующему органу.

- Возьми меня, Дэнька! Как тогда, в первый раз, возьми меня!

- Ты забыл. – Прошептал Дэнис. – В первый раз это ты меня брал. Помнишь? - Развернув любовника на спину, он медленно впустил его в себя. – Вот как было. Вспоминай, хороший мой. Ты тогда дара речи лишился.

Они не могли насытиться друг другом до самой темноты. Только когда уже первые звезды выглянули на небе, обессиленные упали на ложе.

- Дэнька, - Богдан лежал на спине, ласково гладя голову любимого, покоившуюся на нижней части его живота, - а когда ты вернешься в Византию?

- Не вернусь я, Бонечка. Не вернусь в этот постылый город. – Он поднял лицо. – Пришел вот повидать тебя, чтоб запомнить навсегда. Может, ты поедешь со мной? Мы ведь любим друг друга. Снова будет все по-прежнему.

- По-прежнему, любый мой, уже никогда не будет. – Вздохнул Богдан. – У меня свой дом, страждущие. Ты же знаешь, что я лекарь. Давай так, ты насмотришься на страны заморские, покуролесишь, а потом вернешься сюда, ко мне. Я ждать тебя буду.

- Что ты говоришь такое? Это сколько же времени пройдет?

- А сколько бы ни прошло. Ты же знаешь, я буду ждать. Или боишься, что сам не сдюжишь и другого кого найдешь? За это-то время, поди, многих, - он прыснул, - обучил своей борьбе. А? Сознайся.

- Было. – Улыбнулся Дэнис. – Чего таить, не святой.

- Вот видишь. – Богдан посерьезнел. – Не святой. А я буду тебя ждать. Как тогда ждал, в Киеве. И хочешь верь, а хочешь нет. Тебя не хватятся на подворье? Скоро ворота на ночь запрут.

- Ты не хочешь, чтобы я до утра остался?

- Нет, Дэнька. Мы попрощались уже. Устал я. И спать хочу.

- Значит мне идти?

- Значит иди. Поцелуй меня еще раз и иди.

- Раз так. – Дэнис резко встал. – Сам себя целуй. Куда хочешь. Прощай, Богдаша.

- Угу. – Пробормотал засыпающий Богдан, переворачиваясь на живот. – Попутного ветра, любимый.

Ночевал Дэнис на своей хеляндии. Ни свет, ни заря его разбудили суета и беготня на палубе. Недобро щуря припухшие со сна глаза, он вышел наверх.

- Эй, кормчий, что тут творится?

- Дак, отплываем скоро, Дэнис. – Сухопарый молодой египтянин улыбнулся патрицию. – Последние приготовления сделаем, такелаж и груз проверим, и, прощай Византий.

- Команда вся в сборе?

- Вся. Вот только повара пришлось заменить. Того, что ты нанял, вельможа какой-то перекупил. Гребцы на месте, рулевые тоже, врач здесь, я здесь. И ты стоишь передо мной.

- Какой врач? – Дэнис нахмурился – У нас нет врача в команде.

- То-то и оно, что без лекаря в морях нельзя. Он сам пришел, попросился, еще месяцев шесть назад. Ты тогда молодых набирал. Я узнавал, один из лучших в городе. Да вот он.

На палубу, серьезно щурясь на восходящее солнце, вылез Богдан. Еле сдерживая улыбку, Дэнис попытался придать своему лицу строгое выражение.

- Эй, подойдите сюда. – Он махнул Богдану рукой. – Не мешает представиться хозяину и капитану судна.

Богдан приблизился. Какое-то время насмешливо смотрел на Дэниса, затем широко улыбнулся и заявил. – Эх, Дэнечка, знал бы я, что ты такой нерешительный, тогда бы еще не стал с тобой шуры-муры заводить. Пропадешь ведь без меня. Как пить дать, пропадешь. Вот я и нанялся на твой корабль.

- Угу. – Рывком, притянув любимого к себе, Дэнис зарылся носом в его волосы. – Пропал бы. Истину говоришь, пропал. Теперь нет.

- Только никакой борьбы с командой. Понял? – Прошептал Богдан. – И с жителями других земель и островов тоже.

- Как скажешь. – Они крепко поцеловались под смех и свист команды. – Что ржете, кони не холощенные?! А ну, на весла! – Зычно крикнул Дэнис. И над еще сонной бухтой Золотого Рога разнесся дикий татарский клич – Йя-й-и-хи-йя-а-а!

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Прошлые века, Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>