Горячая гей библиотека

Армейские будни (глава 3)

Часть 2

Вообще, вечер получился неплохим: весёлым, раскованным, смешливым. Я, по обыкновению, держался замкнуто и настороженно, а Завадский, изредка стреляя сумрачным взором в нашу с Омой сторону, разговорился, изъясняясь, как обычно, насмешливо и всезнающе. Он даже похвалил своего подчинённого, меня то есть, пару раз за смекалку, умелость и сообразительность, чем вызвал снисходительно-одобрительные улыбки в адрес рядового Кострова у заслуженных "стариканов". А лейтенант Мишка неожиданно произнёс:

- А кто, собственно, сомневался в Костровских способностях? - чем вызвал некоторую заминку в рядах солидарных друг с другом старослужащих.

Последние, впрочем, остались верны себе. Во время вышеозначенной шутливой борьбы во дворе, в которую меня втянули против желания, поскольку я отлично отдавал себе отчёт о возможном развитии событий, молодёжь в моём лице оказалась в единственном числе против четырёх "заслуженных". Ко мне присоединился только Ома, удивлённо сияя восторженной улыбкой. Как кошка, метался он среди нападавших, успевая и не успевая, отражая натиск и получая тычки. Вдвоём с ним мы довольно неплохо держались, рассекая ночь выверенными скупыми движениями - ощетинившийся волк и только начинающий скалить зубы волчонок. Папашка-председатель удовлетворённо цокал языком и одобрительно хлопал себя по ляжкам.

Как я и предполагал, "старики", не сумев замесить нас сразу же, стали выходить из себя. У меня уже знакомо заныла скула, а подбородок Омы окрасился красным ручейком из угла разбитого рта, не растерявшего, однако, улыбки, теперь, правда, уже бесшабашно злой. Дело окончательно скатывалось к банальному и привычному мордобою, и я уже стал слегка заслонять плечом парнишку, получающего жизнеутверждающие оплеухи только лишь за компанию со мной. Но тут в дело ввязался Мишка. Он, скинув бушлат, встал рядом с нами, тут же получил от разыгравшегося деда страшенный удар в грудак, ошеломлённо крякнул, но не отступил, а с удовольствием ответил унёсшим игруна в сугроб точным апперкотом. Втроём мы быстро утоптали противника и, разгорячённые, пошли усмирять оставшейся водкой обозлённых неудачников.

Через некоторое время мир восстановился, и "Серёга" (!) удостоился скупой похвалы и возможности выпить с парнями "на кулачок" (вариант солдатского брудершафта, завершающегося не поцелуем, а сложносоставным рукопожатием)...

Далеко за полночь я курил перед сном на крыльце в одиночестве, убрав со стола. Все давно уже спали, и было так классно: легко и спокойно. Немного, правда, побаливала задетая скула и растревоженные старые раны, но я умел не обращать внимания на такие мелочи.

Скрипнула дверь, послышались шаги. Мысли опять заметались в черепушке, потому что я знал, кто там приближается и в каком состоянии. "Предчувствия её не обманули!" - Завадский сграбастал меня в охапку и полез целоваться.

- Товарищ сержант, Лёва, ну не надо, - попытки остановить сексуально маньячившего парня не увенчались успехом, и он поволок добычу в баньку.

Разгорячённый алкоголем, имея за плечами несколько дней передышки, я сопротивлялся не совсем так, как раньше - ожесточённо, непримиримо, но сопротивлялся. Потому как, только глянув в обезображенное вожделением лицо партнёра, увидел там то же самое: уверенного в себе мужчину.

Сержант окончательно разозлился. Он ослабил натиск в полутьме парной и зло зашипел:

- Ну, что тебе ещё надо? Уж я и отсосал, и зад подставил. Ну, чего ты боишься? Давай оторвёмся! Мне нужно тело, как ты не поймёшь!

Я лишь отрицательно мотнул головой.

Завадский отстранился, подумал и скомандовал шёпотом:

- Отвернись. Закрой глаза. Расслабься.

Было исполнено.

Лёва невесомо обнял меня и начал ласкать - без напора, мягко, нежно. Постепенно я забыл, чьи руки расстёгивают и снимают мою куртку, пробегают по испугавшемуся животу, поглаживают ощетинившиеся мурашками ноги. Когда горячий язык коснулся ягодиц, а пальцы завладели бёдрами (сзади, под попцом), мне пришлось опереться на стену и забыть вообще всё, потерявши себя в каскаде непереносимо приятных ощущений (похоже, Лёва обратил внимание на мою фишку). Я повернулся...

Сминавшее волю блаженство, острое, как грузинский соус, уносило меня в никуда, где нет времени, где нет сомнений в правильности происходящего. Сильные руки бережно уложили, отняли последние остатки здравого смысла щекочущими прикосновениями к члену, которые совсем потерялись в пространстве, когда трясущийся от нетерпения Лёвчик сел на мой отнюдь не осиновый кол. Изгибаясь грациозной волной на утонувшем в нём фаллосе, закрыв глаза и запрокинув голову, он утолял свой, непонятный мне голод, одновременно мастурбируя. Я не видел его, опустив тяжёлые веки, но я его слышал - обострённой чувствительностью кожи, сладкой немочью рук, несокрушимой твёрдостью снующего в горячем захвате поршня. Слышал его упругость, возбуждение, мощную поступательность телодвижений.

Я кончил быстрее и, обретя себя снова после мучительно долгих и невозможно скоротечных секунд оргазма, глядя на скорбно дрочащего парня, неожиданно для себя захотел ответно ублажить Лёву.

Оторвав его руки от его же хозяйства, я повалил парня на спину и остановился в нерешительности. "А, была не была!" - мелькнуло заполошно, и снова мой язык и ладони вспомнили бархат, укрывающий послушно перекатывающие мускулы тренированного тела. И снова мои губы коснулись купола торчащего орудия, чтобы замереть и... не двинуться дальше. Поначалу.

Проклиная себя и заранее смертельно себя ненавидя, я разомкнул зубы и накрыл этот купол плотным обхватом. Я задохнулся запертым горлом и медленно выпустил показавшийся мне нескончаемым ствол. Проглотил его снова и опять отпустил. Всё моё естество бунтовало, горло сводила рвотная одурь, голова шла кругом, но я упрямо продолжал действо.

Надо отдать должное Лёве - он не кончил в боязливого напарника, а облил спермой свой живот. Я же в это время чуть ли не со слезливой благодарностью за проявленную бережность вылизывал его мошонку, погружая нос в щекотное буйство пряных волос и по какому-то наитию засунув два пальца в его анус. Судя по всему, он остался доволен. А я вообще свихнулся, потому что склонился к его лицу и глубоким поцелуем вогнал искусителя в оторопь... Покорные жёсткие губы - и где-то вдалеке за ними ошарашенные глаза, медленно запахнувшиеся, чтобы скрыть торжество и накатившее смятение...

Обернувшись уже при выходе из парной, словно от толчка, я утонул в поражённой черноте взгляда Омы, теперь не улыбающегося. Его лицо было практически неразличимо в темноте, и не мудрено, что в страстях мы не углядели невольного свидетеля. Я же сам и отправил парнишку ночевать в баню, потому что в комнатах места не осталось.

Умирать было поздно, но мне даже дурно стало от осознания того, что всё творилось пред очами третьего. Практически неживой, я стоял и не мог оторвать глаз от смутно белеющего овала с двумя чёрными провалами, пока они не отвернулись от меня.

Решая, когда мне, опозоренному и заклеймённому, лучше повеситься: сейчас или после отъезда гостей, я провалился в сон. Значит, после отъезда...

страницы [1] [2] [3] [4] . . . [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>