Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 11)

Часть 5

Когда наступил вечер и отряды вернулись с ужина, "Татарин", забрав у "Ганса" бутылку "Hennessy", пошёл ждать "Гешу" в условленном ещё днём месте. Тот задерживался. "Татарин" начал нервничать, но вскоре разглядел приближающийся силуэт своего друга. Тот, запыхавшись, стал извиняться за опоздание, объясняя это тем, что воспеты замутили воспитательный час, на котором в очередной раз промывали пацанам головы дисциплиной и ответственностью.

- Понятно, - сказал "Татарин", когда тот закончил, и нетерпеливо поинтересовался: - А по нашему вопросу узнал что-то?

- Обижаешь... - расплылся "Геша" в хитрой улыбке. - "Донат", он же "Донателло" - чувак у "Туриста" в отряде. Погоняло дали вроде из-за этих черепашек ниндзя. То ли играть любил, то ли мультфильмы смотреть. Х.з. короче. Чувак тихий, никаких косяков, но самое прикольное, что его никто не трогает. Вообще. Его как бы ни для кого не существует, живёт сам по себе и всё.

- Красавчик, - "Татарин" обрадованно похлопал "Гешу" по плечу. - У "Туриста", говоришь, в отряде? И тот ни хуя не знает?! Ахахахахаха. Крут чувак, крут. Но "Цван" тоже красава, зашифровал всё, как Штирлиц. Теперь всё просто. Черепаху прессанём, общак отожмём, "Туристу" выкатим предъяву, что он общак жал и пацанов не грел.

- Так он, наверное, и не знал, - пожал плечами "Геша".

- Та похуй эти тонкости. Знал - не знал. Они же кореша были с "Цваном". Трудно ему будет пропетлять, что не знал, а будет выёбываться, по ебалу огребёт. И не таких обламывали.

- Ну, хуй его знает, тебе, "Татарин", виднее, - пожал плечами "Геша", а "Татарин", распахнув объятья, полез обниматься.

- Спасибо, брат, ещё раз, с меня причитается. Завтра после сходняка, когда меня официально признают смотрящим над всей этой хуетой, мы круто забухаем с тобой. У меня есть немного годного бухла и хавчика.

- Что это у тебя за пазухой? - "Геша" отринул, ощутив прикосновение к своему телу чего-то угловатого и твёрдого.

- Конина. "Мюллеру" несу от пацанов. У него же днюха завтра. Вот, подгон сделали. Пусть знает, что у нас тут, несмотря на все движняки мусорские, всё равно дела идут.

- А не ссышь, что он на подвал тебя сдёрнет и начнёт крутить, откуда взял?

- Да ну, перестань. Во-первых, конина чёткая, а во-вторых, ему не похуй, что ли? "Папы" нет, а "Мюллер" всегда любил такие подгоны. Я даже уверен, что эта сука вообще спасибо даже не скажет.

- Ну смотри, "Татарин", не просчитайся.

- Не ссы, "Геша". Если бы я чувствовал опасность, я бы не лез в эту тему. Всё нормуль будет. Давай, до завтра.

Они попрощались, и "Татарин" короткими перебежками, стараясь оставаться незамеченным, стал пробираться в административный корпус.

Несмотря на поздний час, в кабинете "Мюллера" всё ещё горел свет. Выждав некоторое время, "Татарин" змеёй проскользнул через входную дверь и мягкими кошачьими шагами, едва касаясь ковровой дорожки, покрывавшей пол коридора, оказался у двери заместителя директора по воспитательной работе.

Как он и предполагал, "Мюллер" даже не поблагодарил. Молча отправив коробку с коньяком в шухляду стола, он просто кивнул головой, показывая, что "Татарин" свободен. Когда "Татарин" был в дверях, "Мюллер" окликнул его.

- Так что, завтра в старом корпусе?

У "Татарина" удивлённо вытянулось лицо.

- Не выёбывайся, "Татарин". Ты знаешь, о чём я. На старом корпусе, я спрашиваю?

- Нет, - опустил "Татарин" глаза в пол. - У нас в отряде, в каптёрке.

- Хм. Наебать меня хотели? - усмехнулся "Мюллер". - Дезу пустили. Молодцы, нечего сказать. Ступай давай.

И "Татарин" вышел из кабинета.

Вычислить пацана, державшего общак, было дело плёвым, и уже буквально на следующий день "Татарин" подкараулил "Доната", когда их отряды вышли из столовой после обеда, и отвёл того в сторону, для беседы. "Донатом" оказался ничем не примечательный парнишка небольшого роста с открытым лицом и чистыми серыми глазами. Но было в нём что-то такое, что, даже несмотря на всю невзрачность внешнего вида, выдавало в нём человека непростого, с которым нельзя было начинать разговор сразу, с позиции силы.

- Я "Татарин", - представился он и протянул руку для приветствия.

- Сергей, - к удивлению "Татарина", "Донат" не сказал своё погоняло, а вот так, просто, спокойно и по-будничному, назвал своё имя.

Это показалось настолько необычным, что "Татарин" даже удивился.

- Знаешь меня? - спросил он.

- Да, слышал, - Сергей без какого-либо, малейшего волнения спокойно смотрел на "Татарина", а тот между тем продолжал.

- Не буду петлять и скажу сразу: я знаю, что общак у тебя. Я сейчас вместо "Цвана", и меня интересует касса, а также всё, что там есть ещё помимо бабок. Поскольку смотрящего уже нет, а пацаны маются в душняке, ты должен мне её передать, чтобы я начал греть преподов и братву.

"Донат" молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он просто стоял и молчал, ожидая, пока "Татарин" закончит. Воцарилась пауза.

- Ну так что? - первым не вытерпел "Татарин". - Ты чего на мороз падаешь?

- Да нет. Не падаю, - пожал "Донат" плечами. - Просто я не могу этого сделать, и ты сам знаешь почему.

- Почему?

- Ну потому, что не ты мне кассу вверял, и не тебе решать, у кого она должна быть.

Ответ прозвучал как пощёчина. Кровь моментально прилила к лицу "Татарина", и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать свой порыв и не забить этого самоуверенного пацана на этом же месте ногами. Но сейчас, как бы "Татарину" не хотелось этого сделать, трогать пацана нельзя было ни при каких обстоятельствах. Во-первых, тот был реальным "казначеем", а во-вторых, до сих пор оставалось неизвестным место, где могла находиться касса. Поэтому, совладав со своими эмоциями, "Татарин", стараясь выглядеть как можно более спокойным и уверенным в себе, сказал:

- То, что ты мне не доверяешь, это норм. Значит ты не лох и не ссыкло, которое готово передать общаковые бабки первому потребовавшему. Однако у нас проблема: у тебя общаковые бабки, а пацанам реально скоро даже курить нехуй будет. Надо что-то решать.

"Донат" молчал. Только слегка пожал плечами, мол, твои проблемы, решай.

- Бабки не мои, если нужно, отдам в любой момент, но для этого надо обосновать, почему я должен отдать их именно тебе.

Видя, что "Донат" никак не ведётся и общак передавать явно не собирается, "Татарин" подумал секунду и предложил:

- Раз ты стремаешься, давай сделаем так: сегодня ночью мы с братвой собираемся в каптёрке нашего отряда. Знаешь, с какого я отряда? - "Донат" кивнул головой. - Так вот, сегодня у нас там сходняк. Будут все отрядские бугры, смотрящие и авторитетные пацаны. Будем решать, что делать со всей этой ебалой, которая в последнее время на нас свалилась. Подтягивайся и ты. Там тебе всё расчехлят, и ты увидишь сам, что пацаны меня признали вместо "Цвана".

"Донат", поразмыслив секунду, предложение принял.

- Хорошо. Я подтянусь. Но пока пустой. Если реально братва решит передать тебе общак, я тебе его передам в любое время.

- Допизделись. До встречи.

"Татарин" развернулся и, не протянув руки, пошёл прочь. Его буквально трясло от злости из-за этой наглой самоуверенности "Доната". Он шёл и думал о том, что как бы в дальнейшем не сложились обстоятельства, но кассу у того он отожмёт обязательно, а самого "Доната" задвинет вниз или вообще скажет пацанам опустить. Просто не любил "Татарин", когда с ним так разговаривали. Не любил и всё.

Вечером в одном из отдельных кабинетов модного городского кафе сидели "Мюллер" и другие воспеты. "Мюллер" на правах хозяина банкета распоряжался застольем, разливал коньяк, приглашал всех закусывать, и при этом собравшиеся шутили, произносили тосты в честь именинника, желали крепкого здоровья, многих лет жизни и всего наилучшего. Присутствовал также и священник учреждения, отец Дмитрий, с которым "Мюллер" любил поспорить на околорелигиозные темы. Вот и в этот раз, изрядно подпив, отец Дмитрий пытался упрекнуть "Мюллера" в том, что тот излишне жесток с воспитанниками.

- Добро и только добро, заботливо посаженное в благодатную почву крепким зерном, должно взрастить в их маленьких несформировавшихся душах раскаяние в содеянном и вывести на путь сострадания и сопереживания к ближнему.

- Добро, - усмехнулся "Мюллер". - Добро - это по вашей части, пасторской, а аз есмь зло, ибо вас мир не может ненавидеть, а меня ненавидит, потому что я свидетельствую о нём, что дела его злы.

- Богохульничаете, - кивал головой отец Дмитрий, - с Христом себя равняете.

- Да Бог с Вами, отец Дмитрий, - рассмеялся "Мюллер", - где уж мне равняться. Просто сама религия построена на зле.

- Бог есть любовь! Он подарил нам любовь, а мы не смогли принять этот дар, - вспыхнул отец Дмитрий.

- Да?! - с напускным удивлением протянул "Мюллер". - И руководствуясь исключительной любовью, Бог выгнал свои творения из рая за незначительный проступок, а потом в наказание стал уничтожать людей миллионами.

- Но Адам и Ева ослушались его!

- Ага, то есть вы находите приемлемым убийство в случае, если Вас ослушаются?

- Вы софист, - вздохнул отец Дмитрий, - я Вам совсем не про то говорил, но вы, как всегда, всё выкрутили именно так, как вам хочется. В этом и есть ваша главная проблема. Но вы должны помнить, что всякому мужу глава Христос, жене глава - муж, а Христу глава - Бог. И не Вам устанавливать порядки, что есть добро и зло, или осуждать кого-то, Вам вверено воспитание оступившихся.

- Ну, тогда и Вас я попрошу не забывать, - вновь усмехнулся "Мюллер", - что каждый человек должен подчиняться правящей власти, потому что нет власти, не установленной Богом. Все существующие власти установлены Богом. Следовательно, тот, кто восстаёт против власти, восстаёт против установленного Богом порядка, и кто так поступает, тот сам на себя навлекает суд. Так что я за свои поступки, карая и милуя, опять же с ваших же слов, несу ответственность только перед Всевышним. Если мою работу можно трактовать как некое подобие власти.

Отец Дмитрий смолк. Остальным присутствующим этот разговор был неинтересен, поэтому они больше налегали на еду, постукивая о тарелки столовыми приборами. Понимая, что спорить дальше бесполезно, и почувствовав определённую хмельную усталость, отец Дмитрий несколько театрально махнул рукой и, налив сам себе коньяку в рюмку, молча выпил.

страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>