Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 13)

Часть 4

Пацан кивнул головой и в одну секунду исчез. "Татарин" же вернулся в каптёрку, вновь завалился на койку и стал ждать. Ему было скучно. Артём ушёл с отрядом на промку. Их ещё с утра нагрузили какой-то работой. Воспеты очень просили сделать всё до вечера, и Артём уже в новом статусе - смотрящего - пошёл вместе со всеми контролировать ход работ. "Ганс" пропадал у завхоза, готовясь к банному дню. Кореша "Татарина" тоже все были припаханы, а с остальными ему встречаться не хотелось, пока он не приберёт к рукам общаковые бабки, поэтому он просто валялся и, прикрыв глаза, дремал.

Через какое-то время двери в каптёрку открылись, и дневальный отрапортовал:

- Привёл!

После чего в каптёрку зашёл "Егорёша", а дневальный аккуратно прикрыл за его спиной дверь.

"Татарин" показал рукой, чтобы тот проходил. "Егорёша" хоть и не уступал "Татарину" по росту, а может быть, даже и по силе, был серьёзно встревожен. Это было понятно по напряжённому выражению его лица и неуверенным движениям.

- Бери табурет, падай.

"Егорёша" присел на край табурета и посмотрел на "Татарина". Тот поднялся, подсел за стол, напротив "Егорёши" положил руки на столешницу и, глядя тому прямо в глаза, спросил:

- Ну что, пацан, по какому закону жить будешь? Пацанскому или мусорскому?

"Егорёша" помялся какое-то время, ища подвох в словах "Татарина", но, понимая, что тянуть с ответом нельзя, ответил:

- По пацанскому. Живу по понятиям, братву уважаю, в мусорские темы не впрягаюсь.

"Татарин" усмехнулся:

- Кого из "братвы" знаешь?

"Егорёша" назвал клички нескольких человек, которые "Татарину" были мало знакомы. Вернее, он слышал о них что-то, но по жизни не пересекался. "Егорёшу" же этот разговор стал напрягать ещё больше. Не ожидая от "Татарина" ничего хорошего, он всячески старался обдумывать каждое своё слово, чтобы не сболтнуть чего лишнего и не попасть в "качели".

- Я чего тебя подтянул, - "Татарин" решил перейти к сути разговора сразу, понимая, что это не тот случай, когда нужно петлять вокруг да около, учитывая, что "Егорёша" нужен был ему всего лишь как инструмент для реализации собственных планов, - ты пацан вроде годный, толковый. Могу тебя в семью подтянуть, пошестеришь поначалу, потом в бугры выбьешься; только вот проблема есть.

"Егорёша" вопросительно посмотрел на "Татарина".

- Топят тут за одного чувака, на это место. Просят приподнять. Я не очень люблю такие расклады, когда пытаются давить на меня, и привык сам решать, что делать и как поступать, но и отказать братве, как ты понимаешь, не могу. Так что вам самим между собой надо решить, по-пацански, кто приподнимется, а кто дальше будет за положение стукаться.

- А что за чувак? - спросил "Егорёша" вполголоса и зачем-то оглянулся.

- Да малой, сосед твой. Койки ваши рядом стоят. Сказал, что говно вопрос тебя уделать.

- Нихуя се! Пусть он мне это лично предъявит! - засопел "Егорёша".

- Вот вечером, после отбоя, и предъявит. Решите, что почём.

- Да хули тут решать? Пизда ему, если он такое гонит.

"Егорёша" начинал злиться. В отличие от Лёшки, который видел в "Егорёше" не только приятеля, а где-то, может быть, и слабую замену тому же Витьке, тот, в свою очередь, видел в Лёшке стрёмного пацана, да ещё и кентовавшегося со смотрящим. "Егорёша" не понимал, как этот ничем не выразительный и весьма посредственный пацан так легко нашёл общий язык с Артёмом, который был с самим "Татариным" на одной ноге. Это было похоже на зависть или даже на ревность, потому что "Егорёша" считал себя реальным пацаном и полагал, что заслуживает лучшего места в их "пацанской" иерархии, чем то, которое он занимал до сих пор. Но его не замечали. И вот теперь, несмотря на то, что он всё последнее время, при первой же возможности, предупреждал всех об исходящей от "Татарина" опасности, ему было чертовски приятно в душе, что именно сам "Татарин" обратил на него внимание и собирается даже приподнять его в свою "семью".

- Ну-ну... - "Татарин" покачал головой. - Посмотрим. Посмотрим.

- Да и смотреть нехуй, вечером я всё ему расчехлю и покажу, где его место.

- Гуд, - "Татарин" поднялся, - ты пацан правильный, за слова свои ответишь, не сомневаюсь. Иди. Вечером жду тут.

"Егорёша" поднялся и вышел, а "Татарин", подойдя к двери, закрыл её на замок и, вернувшись к койке "Ганса", в очередной раз завалился на неё и, широко зевнув, уснул.

Вечером, после ужина, "Татарин" вновь велел построить отряд в расположении, и после того, как пацаны выстроились перед кроватями в две шеренги и перестали галдеть, он приказал активу выйти и вытащить из строя застуканного ими днём "нехватчика". Небрежно взяв того двумя пальцами за ухо, он потянул его за собой и, обращаясь к замершим в ожидании чего-то нехорошего пацанам, сказал:

- Смотрите все на этого чухана и крысу. Эта сука-помойка, мерзкая и вонючая крыса, которую поймали за тем, что она хавала на параше хлеб. Я предупреждал, что мне похуй и пизды будут получать все? Предупреждал. Да, видно, вы, блять, нихуя меня не услышали или не хотите понимать по-человечески. Значит, будем разговаривать по-другому. Сейчас этот чухан будет хавать перед строем, а вы все будете отжиматься и приседать. И пока он всё не схавает, ни один - слышите, сука - ни один из вас с пола не поднимется.

Теми же двумя пальцами "Татарин" оттолкнул пацана к кроватям, и тот, нелепо развернувшись, потерял равновесие и упал на табуретку. "Татарин" позвал "Ганса" и попросил принести заныканный с ужина казанок с кашей и буханку хлеба.

- Актив, давайте кормите этого чухана, а остальные на "раз" упали-отжались, на "два" поднялись-присели. Понятно? Давай ты командуй, - он ткнул пальцем в одного из активистов, и тот, не заставляя "Татарина" повторять дважды, громко вскрикнул:

- Раааз!

Стоявшие пацаны моментально рухнули на пол, словно подкошенные. Другие же пацаны, из числа актива, забрав у "Ганса" бачок с кашей, кинулись к сидящему на табурете пацану и, разжав тому скулы, стали запихивать в него кашу ложками, параллельно заставляя кусать хлеб.

- Два! - тут же раздалась звонкая команда.

Пацаны с грохотом поднялись и присели.

- Раз! - прозвучало снова.

Сидящий на табуретке пацан давился и плакал. Отряд только что вернулся с ужина, и есть ему совершенно не хотелось. После третьей вталкиваемой в него насильно ложки каши он понял, что его сейчас вырвет. Скользкая холодная каша, заедаемая плохо пропечённым подгорелым хлебом, комом вставала в горле. Не давая тому как следует прожевать, активисты вновь и вновь стальными пальцами с силой сжимали несчастному пацану скулы и, зачерпывая в бачке кашу, заталкивали в рот очередную ложку. Но она уже не лезла. Тогда они зажимали бедняге рот руками и, матерясь, трясли ему голову, заставляя глотать, даже не прожёвывая. В это же время остальные пацаны, кряхтя и возмущаясь, отжимались от пола, посылая проклятия и нехватчику, и активистам, и всему на свете. Лёшка, отжимавшийся вместе со всеми, отметил, к своему удивлению, что серьёзно ослаб за последнее время. Он конкретно устал, но изо всех сил тянул дальше, боясь свалиться на пол и "загаситься". Время, казалось, замерло, а каши оставалось ещё очень много. Всё закончилось тем, что через десять-пятнадцать минут экзекуции, так как он не имел больше никакой возможности себя сдерживать, несчастного просто-напросто стошнило в казан обратно. Активисты на какой-то момент отринули от него, боясь загаситься, но уже спустя несколько секунд заржали и, зачерпывая кашу вперемешку с рвотными массами, продолжили заталкивать её в пацана обратно. Но всё было напрасно. Того продолжало безудержно тошнить, и в итоге он потерял сознание. Было видно, как его живот вздуло под курточкой. Бедолага стал тяжело и прерывисто дышать, а лицо его, обмазанное кашей и рвотой, как-то странно округлилось и побледнело. Отжимавшиеся пацаны тоже всё чаще пытались косить, то поднимаясь медленнее, то опускаясь на пол в неполную силу. Иногда активисты замечали это, подскакивали к таким пацанам и давали им ногами несильные "подсрачники" или силой старались прижимать их к полу ниже. Понимая, что все уже выдохлись, "Татарин" встал с табурета и сказал:

- Думаю, что все запомнили это. Повторю ещё раз: теперь вы толпой будете терпеть за косяк каждого, потому что каждый в ответе за всё, что происходит. Будем воспитывать в вас этот, как его, сука, коллективизм. Вот. Это чмо, - "Татарин" ткнул пальцем в сваливающегося с табурета и поддерживаемого активистами пацана, - тащите в парашу, пусть себя в порядок приводит, потом пидорам в помощь. Но не ебать - стрёмный он какой-то и дохлый. Хотя, конечно, если сам не даст или не попросит. Остальные пусть занимаются своими личными делами и готовятся к "отбою".

Активисты с готовностью бросились выполнять приказ "Татарина" и, подхватив под руки "поплывшего" пацана, потащили того в умывальник. Сам он идти не мог, и когда его тащили, то ноги его вяло болтались позади туловища, постукивая об обитую линолеумом неровность пола.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] . . . [8]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, Групповой секс, Изнасилование

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>