Горячая гей библиотека

Четыре ночи и вся жизнь (глава 5)

Часть 5

Врачи "утешили" нас тем, что нервные клетки не восстанавливаются, поэтому, втолковывали нам, паралич Ивановича - постоянный, и улучшения не предвидится. Никогда. Главную свою задачу они видели в том, чтобы не дать параличу распространяться. Свои действия они объясняли мне очень серьёзными словами, подробно. Детально описывали устройство человеческого организма, рассказывали, что с Петей случилось: что такое мозг, позвоночник, нервная система. Но когда совершилось предательство, и они за мелкую взятку курткой-аляской постарались избавиться от тяжёлого больного, отправив его в какой-то захудалый интернат для умирающих, то я сказал себе, что обращаться к врачам больше не имеет смысла, если только чтобы испортить себе настроение.

Нервные клетки у человека прекрасно восстанавливаются! Не видел этого под микроскопом, но твёрдо говорю: из парализованного и мычащего человека мой ненаглядный и любимый Петя опять превратился в почти здорового человека, каким и был до удара. Конечно, это произошло не сразу, на это ушло примерно полтора года, даже меньше.

Началось всё с того, что только одна крошка Марина понимала, о чём мычит дедушка. Сидя на горшке (к которому, кстати, её очень трудно было приучить), она нам переводила дедушкины слова. Почему они так хорошо понимали друг друга, сказать не могу. Десятидневными массажами я восстановил Пете симметрию лица. Через месяц я снова делал ему массаж дней десять подряд. Лицо "встало на место". Сначала передвигаться по комнате Петя не мог, потом он начал ходить, но только со стулом, держась за его спинку, потом перешёл на палку, а вскоре и с палкой было покончено. Теперь он прекрасно ходит на своих двоих.

Труднее всего пришлось с восстановлением речи. Мы начали с букваря. Петя учил Марину читать и сам учился произносить буквы и звуки. Потом читал слова наоборот. Потом пришло время непреодолимой трудности: связать два слова, например: "Дай ложку". Отдельно он всё произносил прекрасно: "Дай" и "ложка". А сказать слитно: "Алёша, дай ложку" или: "Петя, дай, пожалуйста, дедушке ложку" - он не мог. Но читать стал свободно с листа. Петя читал вслух Марине:

"У лукоморья дуб зелёный,

Златая цепь на дубе том".

Она его замучила просьбами:

- Дедушка, почитай! Дедушка, почитай!

Они садятся, Марина упрётся локтем в колено дедушке, тот держит в руках книжку и читает довольно складно:

"Три девицы под окном

Пряли поздно вечерком".

- А что такое пряли?

- Делали пряжу.

- А что такое пряжа?

Вот так постепенно у него восстановилась речь. А примерно через полтора года и весь человек восстановился. Почти со дня приезда мы стали выходить во двор. Летом Петя следил за Мариной в песочнице. После мы гуляли с ним по поселковой улице до водокачки и обратно. Конечно, до сих пор его беспокоят остаточные явления. Он жалуется на сильную боль в правой ноге, когда нужно встать после долгого сидения. Ему больно вставать утром с кровати, поэтому прежде этого ему нужно размяться, сделать небольшую гимнастику рук и ног. А насчёт его нервных клеток ничего сказать не могу. Знаю только, что человеку, который перенёс инсульт, противопоказаны нервные потрясения. Но на такого рода вещи оказалась очень большой мастерицей его жена Валентина Даниловна.

***

Ранее я уже сказал, что за всю нашу жизнь я с ней объяснился только один раз. Это произошло как раз из-за Пети, которого я не дал отправить в интернат. Тогда-то между нами и состоялся приблизительно такой разговор на повышенных тонах.

Вернувшись из Японии и узнав, что её любимый Петя отнюдь не в интернате, а опять в Синеглазке, Валентина Даниловна фурией влетела в наш дом, сбросила с себя манто и начала возмущаться моим самоуправством.

- Он мой муж! Вы ему никто! - кричала она при близнецах, Марине и при самом Пете, которому в то время было предписано больше лежать. - Вы его лишили профессионального ухода! Была достигнута договорённость!

И я, который никогда не отвечал ей, какими бы её выпады не были резкими, на этот раз счёл необходимым с ней поговорить.

- Ну, вы ему жена, - спокойно сказал я и повторил, - жена. А я ему зять, а малыши ему - внуки. Что дальше?

- Как это "что дальше"?! Я жена!

- С вами же не разводятся.

Она просто задохнулась от возмущения, которое потом выразила в фразе:

- Да я ему же-на-а-а!

- Ни у кого из нас нет права им распоряжаться.

- Есть!

- Ни у кого нет. Распоряжаться собой может только он сам. Сначала лишите его дееспособности. Вы для этого и хотели сплавить его в интернат для неизлечимых инвалидов.

- А он дал согласие туда ехать! Это вы поворотили машину!

- Валентина Даниловна, - сказал я беспредельно спокойно, - он туда не поедет.

- Поедет! Я вызову милицию! Мой долг - спасти мужа! - и она уже побежала к дверям, чтобы одеться и мчаться за милицией.

- Вы думаете, что участковый на своём газике увезёт инсультного больного в интернат?

- Да! - завопила Валентина Даниловна.

- Что ж, вызывайте. Милиция нужна, чтобы разобраться во взятке, которую вы всучили врачу за место в интернате, - вдруг сказал я.

В этом месте разговора возникла пауза. Валентина Даниловна продолжала надевать меховое манто, но, кажется, вспомнила историю с покупкой дома и с нотариусом. После неё в семье за мной утвердилась слава человека, который кое-что понимает в законодательстве. Я воспользовался её молчанием, чтобы пойти в наступление.

- Почему вы хотите избавиться от мужа?

- Я?! Избавиться?!

- Ну да. Зачем вы дали врачу взятку новой курткой-аляской?

- Это был подарок ко Дню медработника.

- Да, всего лишь подарок, но взамен вы получили место для своего мужа в интернате, где людей признают недееспособными.

Снова наступила короткая пауза. По глазам тёщи я увидел, что Валентина Даниловна только сейчас осознала, насколько она меня недооценивала: я оказался крепким орешком. Я стал первым настоящим мужчиной на её жизненном пути, который перед ней не отступил. Не уступил ей ни пяди. Я, "инфантильный", сокрушил крепость по имени Замужняя Женщина Валентина Даниловна! Возможно, в этот момент она горько пожалела, что развела свою дочь с "настоящим мужчиной", которого она почему-то называла "инфантильным". Она меня не разглядела. Я оказался неинфантильным.

- Петр Сергеевич здесь, и он останется здесь, - сказал я после некоторого молчания.

- Ну, а вы-то по какому праву распоряжаетесь им, если он такой дееспособный? - спросила с вызовом тёща.

- Я распоряжаюсь не им, а вами. Место Петра Сергеевича - дома. Вот его семья.

Тут в разговор вступили Петя и Паша. Со своим юношеским максимализмом они пошли чуть ли не дальше меня:

- Ба, а почему ты хочешь отправить дедушку в интернат? Ты хочешь от него избавиться?

Марина залепетала:

- Избавиться? От дедушки? Почему ты хочешь избавиться от дедушки?

Валентина Даниловна не отвечала на эти "глупости". На этом наше первое и последнее в жизни объяснение закончилось.

- Вы и внуков настраиваете против меня, - вздохнула примирительно Валентина Даниловна, снимая манто. - Злая бабушка, которая не чает избавиться от дедушки, упрятать его в интернат для умалишённых. На самом деле там у него есть хоть какая-то возможность встать на ноги. Давайте его туда отправим! Анну Григорьевну я беру на себя!

- Об этом даже и не помышляйте.

- У него же паралич! Ему нужен постоянный медицинский уход, уколы, процедуры. Петя, ты-то хоть знаешь, что я не хочу от тебя избавиться?

Петя кивнул.

- Ну, хоть он знает. Сказать не может.

***

Вам может показаться, что я привёл здесь пошлое, анекдотичное объяснение тёщи с зятем. Но я считаю, что тогда я спас человека от верной смерти. Кто знает, что ждало бы Петю в далёком, недоступном интернате, среди незнакомых людей? Всех этих нянек, медсестёр. Парализованный, мычащий. Не могу себе даже представить его в таких условиях выздоравливающим. Мне кажется, что тот интернат, как и многие другие в России, - это место, из которого никто не возвращается.

В последние годы появилось столько сообщений о "внезапно горящих" интернатах! "Руководители сгоревшего Камышеватского дома-интерната привлекаются к ответственности", "Экс-директору сгоревшего дома-интерната для престарелых в Белгороде Людмиле Боровской предъявлено обвинение", "Сгорел дом престарелых в республике Коми". Разве только наивные школьницы верят, что причиной пожара было "короткое замыкание", "горящая сигарета". Даже внук Кособоковой Герман рассказывает бабушке, когда та к нему приезжает:

- Ты ко мне приезжаешь, и я тебе отдаю свою пенсию. А тут есть больные, к кому вообще никто не ездит. Они пенсию складывают под подушку. Куда её ещё девать-то? Мы же живём на всём готовом. На улицу нас не выпускают. Надвигается какой-нибудь праздник, подходит к одному такому медсестра, делает ему укольчик - и нет больного. Зато есть на что медперсоналу выпить и закусить.

А Валентина Даниловна всё со своими "сестричками". Достала! Но она права: когда мы ездили в больницу к Петру почти полных четыре месяца - кругом одни "сестрички"! Хоть бы один врач - мужчина! Везде женщины: врачи, медсёстры, няни. Не знаю, как в других городах, а у нас в Петропавловске мужчин в больнице мы видели только в охране: на воротах и внутри. Родственников не пускают внутрь, если не купишь у них бахилы. Сделали посещение больных платным. Этих охранников кормят больничной едой бесплатно. Они ненавидят нас, если мы приходим со своими бахилами. Да я бы разорился, если бы каждый день покупал у них бахилы на всю нашу семью!

Вообще в последнее время про социальную защиту, которой принадлежат интернаты, много всякого прочитали. И про сгоревших инвалидов с престарелыми, и про сирот, которых приёмные родители утопили в болоте или сбросили с балкона. А она всё со своими "сестричками"! Думает, что если у неё кругом женщины, то именно они будут решать судьбы мужчин. Пусть сперва повесятся!

Если Петя меня разлюбит, это его дело. Я не буду его держать, падать ему в ноги и упрекать, что вот, я тебе жизнь спас, а ты меня бросаешь. Я спас его, и нисколько, нисколько не сомневаюсь в том, правильно ли я поступил.

страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики, Бисексуалы

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>