Горячая гей библиотека

Мишка - навсегда! (глава 3, последняя)

Часть 12

Под одеялом я нащупываю Мишину ногу, крутой подъём стопы в моей ладони, сжать её чуть сильнее, но чтобы не больно, не дай бог.

- Ой, Ил, не надо, я ж щекотки боюсь, мы же с вами сейчас всех перебудим!

- Ага, значит, одно твоё слабое место я уже знаю! Ладненько, учтём.

Хихикнув ещё разок, Миша, чуть прикусив губу, лукаво смотрит на меня, и я, кажется, плавлюсь от этого взгляда.

- Да-а! Хорошо как! Знаете, Ил, со мной вот так никто ещё не говорил.

- Ты не грузись, Миша, это как раз в порядке вещей. Взрослые частенько забывают, что и как бывает в твоём возрасте.

- Но вот вы же не забыли, похоже? Не забыли, Ил?

- Я - нет. У меня такое тогда было, что я умру, наверное, если забуду. Счастье. Нет, погоди! Это вот так, сразу я тебе рассказать не могу. Позже, может быть. И ещё. Не один я такой, Соболев тоже такой же. Надеюсь, что не только мы с ним такие. А то, что я с тобой сейчас говорю, как с равным, так это оттого, что равным себе я тебя и считаю. Да, так оно и есть! При условии, что и ты это так же примешь. Равенство, оно обязательно всегда в обе стороны. Ой-ёй-ёй, Мишка! Что-то мы с тобой о таких вещах...

- Да ну! Мне очень нравится, Ил!

- Да? - вздыхаю я. - А я хотел было тебе рассказать, как я однажды щуку поймал, да Вадька с нею вместе за борт бултых!

- Вадька! - смеётся Миша. - С ним не соскучишься, это я уже понял. А он мне обещал на день рождения аэрограф подарить. Вы ругать его не будете?

- Так у него их три штуки! Один, правда, он кончил, промыть забыл, тетеря. Погоди, а ты тоже модели собираешь?

- Ну да. Только самолёты, а не машины. Я сейчас за "Спитфайр" взялся, ну, а кисточкой красить - полная лажа получается!

- Так, так. Лажа, говоришь?

Модельки - это хорошо. И это учесть надо, в "Зорях Урала" классный отдел есть, и именно по авиации.

- Конкретно, лажа. А у Вадика с Егором очень даже ничего выходит.

- Это у меня выходит, а не у них! - тут же надуваюсь я. - Если хочешь знать, Мишка, то всё самое сложное для них я делаю. Вадька накрасит, пожалуй! Вот представь...

Тут дверь в кабинет приоткрывается, и в щель просовывается взлохмаченная со сна голова Соболева.

- Вы чего это? - хрипло шепчет он.

- Так. Не спится, - спокойно отвечаю я. - А ты чего вскочил?

- Так вы ж орёте на весь дом! Смотри, Илюшка, разбудишь ведь всех!

- Это ты только спишь, как индеец на тропе войны, все ж без задних ног дрыхнут. А мы тихонечко, да, Миш? Ты не торчи в дверях, или сюда, или туда.

Окончательно проснувшийся Соболев некоторое время с сомнением смотрит на меня, а потом так же шёпотом заявляет:

- Знаешь, где командовать будешь? На работе у себя командуй. Пошёл я к тебе в спальню, а ты потом в гостиной ложись. Не выступай, Ил! Тёзка, если что, по башке ему дай чем-нибудь, здесь у него полно всего. Только не орите вы, если Борман проснётся, то всё, хана, все повскакивают.

- Вали давай, сказано же тебе, потихоньку мы.

- Полпервого ночи, - укоризненно качает головой Мишка и скрывается за закрывшейся дверью.

- Мы что, и правда, громко слишком?

- Слушай ты его, у меня кабинет звукоизолированный, а Мишка просто почувствовал, что мы не спим, он же телепат, блин.

- Вот и за столом вы, Ил, так же его называли. Это правда, что ли?

- Похоже, что да. Я за двадцать лет толком так и не разобрался в этом, Миш, но что-то такое у него есть.

- Здорово!

- А по-моему, не очень. Утомительно, по-моему, ответственности больше, и вообще...

- Да нет же, Ил, это ж супер просто!

- Ну, как бы то ни было, нам-то с тобой это всё равно не дано. Мишка, ты соку хочешь гранатового?

- Не знаю.

- Слушай, завязывай ты с этим своим "не знаю"! - я, выпростав ноги из-под одеяла, шлёпаю по паркету к бару. - Ты чего, в самом-то деле, стесняешься, что ли? Блин, неужто Вадька всё выхлестал? А, вот! Ёлки, бокалы на кухне, а идти за ними неохота. Из горла буш? Ась?

- Из горла? - Миша улыбается до ушей. - Покатит.

- Замётано! Нарежемся щас! Так что, стесняешься ты? Не надо, право, не надо. Подушку повыше подвинь, так удобней будет. Знаешь, Мишка, если ты меня стесняться будешь, то я тогда тоже краснеть начну, то да сё... Держи бутылку. Хорошо, что горлышко широкое. И почему у бутылок со спиртным таких не делают? Всё против человека! Да не хихикай ты, прольёшь. Не холодный? Дай-ка! В самый раз. Нравится? Мой любимый. Вот когда я таким, как ты, был, ещё берёзовый продавали, и я мог трёхлитровку один за раз выдуть! Щас не видно что-то его.

- Ил, а вы как насчёт этого... ну, выпиваете?

- А по мне разве не видно? Как до самогона дорвусь, так удержу на меня нет! На люстре качаюсь, по дому всех гоняю с саблей в зубах.

- Я так и подумал, - задорно смеётся Миша. - Вы не обижайтесь, это я так спросил.

- Ну, спросил, и спросил, чего же мне обижаться-то? У меня с алкоголем, Миша, очень лёгкие отношения. Могу и выпить, а если в тему, то и крепко. Ну, по моим меркам. Разум не теряю - Соболевская школа. А пить ради того, чтобы просто пить, - это как-то не моё.

- Вот это правильно! - горячо говорит Миша. - Так и надо, а то...

- Что? Знаешь, Миша, раз начал, так уж договаривай.

- Да так. Просто у мамы был там один... Друг такой один. Натерпелись мы!

Я молчу. Беда, она и есть беда... Я снова ловлю Мишкину лодыжку. Не щекочусь, нет, это ласка, и он это чувствует, не отдёргивается, не вздрагивает, только серые глаза раскрываются под взмахом пушистых ресниц, и вопрос в них стоит: не обидишь? Крылья и облака...

- Миша, - тихо говорю я, совладав с голосом. - Послушай меня. Не знаю, могу ли я тебе это говорить, имею ли на это право, но ты послушай меня. Все твои проблемы теперь - это и мои проблемы. Вот хочешь ты того или нет, но решать мы их будем вместе. Это даже не я так решил, это Судьба так решила. Как же нам с тобой против неё идти? Нельзя, да и не хочу я.

- Я тоже не хочу, - выдыхает Миша. - Только так сразу всё, странно как-то, я и не ждал ничего особо хорошего, а тут вы. И все остальные, конечно, и Борька тоже, но вы, Ил...

- Ну и всё, и слов не надо никаких. Слова, слова - и для них черёд придёт, но не сейчас. Дай-ка мне бутылку. Давай, Миша, я сейчас за тебя выпью. А лучше мы вместе это сделаем. И знаешь что? Давай выпьем мы соку этого так, чтобы ты ко мне на "ты" обращался. Есть такой обычай, ты же знаешь, наверное?

- Знаю, конечно, на брудершафт.

- Парень, да тебя и учить-то не надо! Я сражён! Наповал просто. Так вы меня с Вадькой вдвоём совсем мозгами забьёте, убогого! Я те попинаюсь! Мишка, блин, сок разолью! Тише ты, спят все, в самом деле! Ну, вот, ёлки, забыл, чего сказать хотел.

- Слова, слова, - улыбается Миша. - На брудершафт хотели.

- Да это я не забыл. Чтобы я выпить забыл - ха! Хоть и соку. Да ладно, дёрнем, как Вадька выражается. За тебя, Миша! Да, хорошо, не Otard, но всё равно, хорошо. Держи.

- За вас, Ил!

- Ну вот. Теперь можешь говорить мне "ты".

- Буду.

Мы с Мишей замолкаем. Мы не смущаемся, нет, так просто. Но долго молчать я не могу.

- Ты мне скажи, ты спать не хочешь?

- Не-а, я завтра высплюсь. Ха, вдвоём с мамой, она с ночной, ну, и я с ней за компанию. Ил, а ты правда книгу написал?

- И написал, и напечатал даже. Про Александра Македонского, тебе же говорили. Только это не художественная книга, она, Мишка, специальная, для профессиональных историков. Военно-историческое исследование это называется.

- Всё равно круто! А ещё напишешь?

- Уже пишу. Правда, не книгу, это скорее статья будет. И название для неё я уже придумал. Хочешь, скажу тебе по секрету? Но чтобы никому!

- Хочу, а почему по секрету?

- А чтобы название не спёрли! Название такое, Мишка, что ты! Любой бы рад был такому.

- Какое? Ну же, Ил, не тяни, говори!

Я воровато оглядываюсь по сторонам, быстро притягиваю Мишку за голову к себе и таинственно шепчу ему в ухо:

- Называться это будет так: "Обеспечение Римской армии в дальних походах при отрыве от баз снабжения. Эпоха усыновлённых императоров и Антонинов".

Я откидываюсь от юноши, смотрю в его глаза, а в них уже поднимается весёлая серая волна.

- Ты гонишь, да? Ой, Ил! Я хотел сказать, ты меня разыгрываешь? Прикалываешься надо мной, да?

Обидеться мне, что ли, на паршивца? А какое волшебное чувство: будто я вернулся в прошлое и будто я этого парня всю свою жизнь знаю.

- На кой это мне надо, сам вот подумай, напряги мозжечок свой! Гонишь... Твоё счастье, что спят все, а то бы всыпал бы я тебе, неделю бы ты потом стоя спал! Как боевая лошадь. Ах, ты ж! Сок убери! А ну, кончай, блин! Мишка, дрянь такая, я ж тебя подушкой задушу! Вот так вот. Это и есть преимущество опыта перед молодостью. Ой! Ну, всё, будет тебе щас фотофиниш!

Мы с Мишкой Шиловым возимся, боремся, щипаем друг друга, захлёбываемся сдавленным смехом, и всё это совсем тихо, спят же все, да и никто нам сейчас не нужен.

Боги! Чувства, чувства! Сколько мне сейчас лет? А Соболев точно гад. Ведь у него с Егоркой наверняка всё также - и чего же он молчал? Это же так... Сколько мне лет - неужто я снова пацан? Гладкая кожа Миши, будто полированный металл с нежной текстурой, японцы зовут это "хада". И я снова юнец, любящий, верный, нежный и горячий. И я снова самолётик, только мотор у меня теперь - это вот этот бьющийся между моими сильными крыльями паренёк.

- Всё, Ил, всё, хорош, а то я точно орать начну!

- То-то! Сдаёшься, значит?

- Щас! Я никогда не сдаюсь, это перемирие просто, понял? А потом, днём, при лётной погоде, я те такое покажу! Всё, Ил! Ладно, не покажу, если не хочешь.

- Попробуй только не показать, я тебя Борьке скормлю! Ладно, перекур.

страницы [1] . . . [10] [11] [12] [13]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Первый раз, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>