Горячая гей библиотека

Мишка - навсегда! (глава 3, последняя)

Часть 10

Чего это он? Голову мою убрал - не резко, но твёрдо. Я с неохотой отрываюсь от него, вопросительно гляжу в Мишкино лицо, глаза уже привыкли к неяркому свету.

- Ил, Илька ты мой, не надо дальше, а то я... - Мишкин голос звенит напряжением и вместе с тем чуть глуховат.

- Что? Что, Миш, плохо? Ну, так я ведь и не умею.

- Балда ты, Илюшка, это ж лучше всего на свете, я ж лечу сейчас. Но не надо, постой, а то ведь кончу я!

- Да?

Вот ведь! Ну да, всё правильно. Кончит. Отстранил меня, в рот ведь мог мне слить, а отстранил. Но постой, ведь сейчас это мой выбор! И ведь решил же я: всё должно быть - с начала и до конца.

- Мишка, а если ты в рот мне, а? Тебе потом не противно со мной будет? Как ты...

Мишка не даёт мне договорить, он стремительно хватает меня за плечи, одним движением разворачивает лицом к себе и валит меня себе на грудь.

- Ил! - выдыхает он.

Ну, и всё. И ничего говорить больше и не надо, это всё слова, слова... Главное сейчас то, что наши губы снова подле друг друга! Я, не торопясь больше, со вкусом пью из Мишкиного свежего рта. Ну, а чего мне торопиться-то?! Всё, никуда больше Мишка уже не денется от меня, я поймал его, а он поймал меня. Навсегда, и чего спешить теперь?! А так, потихоньку, так вкуснее, и не обожжёшься так, а то ведь в душе всё сильнее и сильнее разгорается изумрудное пламя!

- Вот и правильно, Мишка, вот и молчи, ты меня слушай, я главнее сейчас, - шепчу я в Мишкины губы, и его губы тоже шевелятся в такт с моими, и не разобрать, где сейчас мои губы, где его...

Я, лизнув Мишкин подбородок, кладу его ладони себе на голову. Медленно проводя языком по его телу (оно дрожит и поддаётся моей ласке), я спускаюсь к моему выбору, моему решению, моему желанию. А мы с Мишкой, оказывается, совсем голые! Когда и как мы окончательно избавились от наших трусов и плавок - не знаю, не заметил я этого.

И вот я там, там моё лицо, мой рот. Я снова разворачиваюсь поперёк тела Мишки, обхватываю его ствол у основания одной рукой, а другую подсовываю ему под ягодицы. Мишкины руки у меня теперь на спине, и он ими что-то делает. Ну да, это тоже такой массаж, хотя это лучше, чем массаж.

Сейчас я не медлю, теперь я хочу этого по-настоящему, я спешу даже. Теперь я каждой своей клеточкой знаю, что только это сейчас правильно, а потому я больше не думаю.

Осторожно (впервые всё-таки!) и мягко, уже понимая, что и как, я забираю Мишку в себя - не до конца, так у меня не получится, великоват, - и я танцую языком по Мишкиной головке, вокруг неё, по уздечке, плотнее к нёбу, снова вокруг. Он стонал, когда я ему делал вверх и вниз? Вот, повторю: вверх и вниз. Как пронимает чемпиона! Не спеши, Миш, я сам. Вверх, вниз. Плотнее, ещё... Мишкина попка сжимается, это сталь и кожа. Яички подтягиваются к моей руке, под которой начинает пульсировать ствол. Конечно, это ствол, огнемёт, пушка. Стреляй, Мишка, огонь!

Ну, вот... Я жмурюсь до боли в веках, а в язык мне бьёт тугая Мишкина струйка. Не очень много, я и вкус её не успеваю распробовать. Сглотнув, я ловлю ещё несколько капель расплавленной Мишкиной любви - и опять без вкуса. Жаль, это же его любовь ко мне, это же должно быть лучше всего на свете, это ж он для меня, из-за меня!

- А-а-а... - я слышу короткий, тихий совсем Мишкин стон, скорее даже ясный выдох, и мой Мишка опускает бёдра на диван, а я вытаскиваю ладонь из-под него.

Чуть подумав, я выпускаю изо рта Мишкин член. Он уже не ствол, и от него пахнет уже больше мною, чем даже самим Мишкой. Хорошо! Это теперь тоже моё.

Я тороплюсь к Мишке, к его лицу, что-то ведь должно быть ещё, нас ведь двое.

- Ми-иш, - зову я его, но он не даёт мне ничего сказать, он хватает мой рот, весь мой рот тянет в себя, он пьёт меня, как я пил его.

Мишка сжимает мне рёбра чуть ли не до боли, короткий поворот, и он на мне. Борьба, самбо. Теперь Мишка главнее - ну и пусть! Я глажу его плечи, ловлю его язык, но Мишка отрывается от меня, вырывается из моего плена и с лёгким вздохом шепчет:

- Одного мне жалко, Илюшка, одного лишь: никому я не могу сказать, да не сказать, а прокричать, как я тебя люблю! Всё для тебя, весь я для тебя. Весь-весь!

- Мне, мне скажи, Миша!

Меня снова начинает трясти - от шёпота его, от губ, от рук (сейчас они у меня на попке) и от того, что Мишка сейчас мой, что он сейчас главнее, и от того, что сейчас что-то будет.

- И тебе не могу, слов таких ещё нет на земле. Хочешь, я умру? Нет, Ил, не по-настоящему, для тебя умру и оживу снова. Я сейчас чуть не умер. Ты мой самый главный самолёт, ты меня в небо поднял, выше облаков даже. Молчи сейчас, Ил, молчи, теперь ты полетишь, как я, полетишь!

Полечу! Конечно, полечу! Мой моторчик гонит по жилам восторг и предвкушение. Мишка уже на моём животе, от пупка прокладывает языком влажную дорожку к моей сабельке. Моя рыбка оказывается в ласковом и тёплом садке его рта. Я начинаю было двигать бёдрами, но Мишка прижимает их к постели своими ладонями. Ясно, я просто полежу. Миш, как тебе удобней, так и делай, мне всё будет хорошо.

Мишка надо мной, как ласковая океанская волна, я её не видел никогда, но это так, я знаю. Движется. А я... Слово "летать" для меня сейчас обретает реальность. Да, я лечу! Тепло, влажно, как дождь в июле, когда-то в мой день рождения было так однажды. Нет, не так, так не было никогда, это ж по-настоящему! Ветерок Мишкиного языка рождает во мне вихрь, поднимает меня ввысь, руки только мои остаются сейчас здесь, на диване, на Мишкиной голове, ну, зачем же он так коротко стрижётся? Вверх, да, всё выше и выше, и эта высота не страшна, это же не скалы, это небо, и у меня крылья - маленькие, но надёжные.

Темп нарастает, и ритм не сбивается. Я не очень люблю музыку, но ведь это же Мишка, мой навсегда Мишка играет сейчас на струне моего тела, а его язык сейчас - не язык, а плектр. Ах ты ж чёрт! Больно! Что это? Губу я себе прикусил (ничего себе!) и в Мишкины волосы вцепился. Это ж не парашют, ему же больно, наверное. И моя боль от прикушенной губы - это как новая фигура высшего пилотажа, как иммельман, и снова ввысь на вираже.

Я, раскидав руки по сторонам и отпустив Мишку, чувствую, как дрожат мои ладони. Я вырасту и узнаю, что это называется флаттер, но он сейчас не опасен моим крылышкам, он просто как вступление, сейчас что-то будет. Волной, гигантскою волной, таких и не бывает никогда в этом мире, поднимается во мне это чувство. Меня сводит такой яростной судорогой, что я даже успеваю испугаться: не свалиться бы мне, камнем пробив изумрудные облака! Это волна, ураган, пришедший из мира, где мечты стремятся к воплощению, где родина всех чувств и желаний, и эта волна, этот ураган играет мною. Я содрогаюсь, я - спортивный самолётик с мотором, захлёбывающимся от восторга. Толчки, невыразимо мощные толчки, сотрясают меня, мои руки комкают простыню, и всё это сейчас для меня, и это сделал Мишка и его Любовь ко мне.

И я снова здесь, я всё чувствую, и это всё намного ярче и отчётливей, яснее, чем когда-либо было. Горячая дорожка пробегает по моей щеке, её оставила слезинка. Нет, я плачу не от счастья и не от любви. Это чувство так сильно, так ново и так навсегда, что я не удержался, - это слезинка восторга!

Мишка отпускает меня. Его руки, скользнув по моему животу, по груди, накрывают мои щёки. Я, не открывая глаз, тяну Мишку вбок, переворачиваю его на спину, наваливаюсь на него сверху - я снова главный.

- Что это, Миша? - потрясённо шепчу я. - Что это такое было со мной?

- Это ты так кончил, Илька. Надо же! Даже меня проняло, а я и не думал...

- Теперь всегда так будет?

- Всегда.

- Вместе, да? Вместе будем, Миш? Летать будем вместе?

- А ты бы хотел вместе, Ил?

- Я бы - да! А ты?

Мишка счастливо смеётся, ничего не говорит, только теснее прижимает меня к себе, мнёт обеими руками мою попку, и я чувствую, что у него снова встаёт.

- Ну, ты чемпион! Гигант ты, Соболев! Ты что, ещё хочешь?

- Как скажешь, Илюша, а то давай спать! - смущённо шепчет Мишка, а сам дрожит опять и языком ласкает мне мочку уха.

Да, как же! Спать... Я ж чувствую, как ему хочется, я теперь чувствую каждую Мишкину клеточку, и не хуже, чем себя самого.

- Щекотно, Мишка! - хихикаю я. - А как? Опять пососать?

- А ты не хочешь?

- Почему не хочу? Ну, хорош, Миш, не щекотайся! Почему?

Я даже слегка удивляюсь: чего бы это мне не хотеть? Это же я сам, это ведь мой выбор. Навсегда.

- Давай, конечно. Но я ведь уже не кончу, второй-то раз, да?

- Не знаю, Ил. Правда, не знаю.

- И не надо, - тороплюсь я. - Не надо, Миш, будет же ещё потом, ведь так? Ну, вот. А сейчас мне больше и не надо, а то... Ну, не знаю, пусть это так будет, ведь это же первый раз у меня. Я не знаю, как сказать, но я не хочу растерять это, что ли. Понимаешь?

Мишка замирает, молчит недолго, а потом нежно, совсем без жадности целует меня в губы, и это как майский ветерок, как лунный свет, как дождик на склоне июльского дня.

- Ты самый лучший, Ил-Илья! Я тоже не буду. Пусть это приживётся в нас. Вся ведь жизнь у нас теперь впереди. Это первый раз, поэтому пусть приживётся. Я теперь в тебя обеими руками и зубами всеми вцеплюсь. Всё ещё будет, да?

- Вцепишься? Давай, Мишка, до боли! Я так тебя люблю, так... Я и не думал, что так быть может, но теперь я знаю, что такое летать. Это ведь не только то, что сейчас было, это самая высь была, но летать не только это, оказывается. Вот лежишь ты сейчас на мне, и я лечу. И когда с Корнетом мы, и клюшка моя завтра - это тоже летать, потому что вместе. И "Комету" твою чинить... И тогда я тоже летать буду, потому что с тобой. И лыжи, и даже когда ты мне по шее, и фонарик, и всё-всё-всё! Правда?

- Илька! Я так сказать не умею, но ты всё сказал, а что не сказал, то ещё впереди у нас.

- Точно! Только знаешь что, Мишка?

- Что?

- А я тогда у стенки спать буду! А если нет, то я тебя, Соболь, искусаю щас, прямо вот до самого твоего этого вот!

- Токмаков, дурень! Оторвёшь, на фиг! Узнал место, да? Всё, сказал, спи ты, где хочешь, хоть на потолке! Ой! А вот так вот, а? А ну, не ори! Чего ж мне с тобой делать-то, когда ты вырастешь? Ох, ты ж... Ну, хана тебе, козявка!

Боги! И вы, демоны Любви! Вы видите сейчас нас с Мишкой? Видите ли вы сейчас нас, двух пацанов, захлёбывающихся в изумрудных волнах вечной своей любви друг к другу? Вы, управляющие Судьбой, вы, извечные и дающие нам всё, что мы имеем, не отнимайте у меня Мишку! Не для того вы нас свели в этой жизни и этом мире. Будет у нас всё, а главное, что будем мы друг у друга, и это навсегда, что бы это ни значило, и сколько бы это не длилось. Мы вырастем с Мишкой, но мы останемся самыми лучшими друг для друга навсегда, и этот свет будет гореть у нас в душе, и, может быть, этот свет зажжёт ответное сияние в ком-то ещё.

страницы [1] . . . [8] [9] [10] [11] [12] [13]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Первый раз, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>