Горячая гей библиотека

Чёртик из коробочки

Часть 2

Я протягиваю Прыгуну здоровую руку, и он тут же радостно за неё хватается. Блин, да я и сам рад, и хотя надо бы его от этого отучать, да ладно уж.

Женька открывает наш подъезд, у него свой ключ, я ему дал, он же с домофоном не того. Ну, ладно, заходим. Женька сопит взволновано, поддерживает меня - заботу проявляет о раненом. Э-хе-хе, а рука-то, и правда, побаливает.

Пока мы ждём лифт, Прыгун осторожно трогает гипс у меня на левой руке, тут же отдёргивает палец, быстро вскидывает на меня свои серые глазищи, распахивает их до невозможности - они у него щас во весь экран моего шлема. Я, совсем по-Митькиному хмыкнув, опускаю Женьке на шлеме стекло. Смотри-ка, не нравится! Женька уворачивается, снимает шлемак, так ему удобней на меня смотреть. Ёлки, а я на этом месте провалиться готов сейчас, так мне перед Прыгуном стыдно, ведь я же обещал ему, что осторожно ездить буду. А вот Митьке я этого не обещал, потому что Митька сам байкер, хоть он и не любит это слово. Мотоциклист. И он понимает, что это значит, когда ты на "М-Тишке" под семьдесят на "лежак" идёшь, и зачем тебе это надо.

- Я сам, Жека, сам открою. Вот, проходи давай.

"Проходи" - это я говорю для порядка, Попрыгун уже попрыгал на кухню, он же у нас с Митькой свой, живёт он у нас, можно сказать. И всё равно я говорю "проходи", потому что это для порядка, и ещё так мне нравится, очень мне нравится себя хозяином чувствовать, я в жизни только вот этот год себя хозяином и чувствую, Митька мне это чувство подарил.

- Чай! Б’удеш-ш? Д’а, Ил’я? - Женька, в общем-то, тоже это спрашивает для порядка, он уже включил чайник, копошится чего-то в холодильнике.

Я сижу на кухонном стуле, осторожно положив загипсованную руку на стол, и, улыбаясь, смотрю на сидящего напротив меня Прыгуна. А тот не улыбается мне, как обычно, и в его глазах... слёзы, что ли? А, чтоб тебя!

- Жека! Я случайно! Понял? Слу-чай-но! Вот ведь... Не-бу-ду-боль-ше! Понял? Эх, ты, По-пры-гун!

Женька мне ничего не говорит в ответ, только качает головой и тут же срывается со своего стула, ускакивает в прихожую, возвращается с моим шлемом.

- А эт-то ка-ак? Вот. Случа’но, д’а? Вот! Н’э б’удеш-ш, - и стучит пальцем по шлему, по левой стороне, а там и нет-то ни шиша, так, лак ободрался, ну и чуть-чуть краска, и ещё, как и на куртке, борозды от асфальта, а сама капсула целая совсем.

Да... Здорово, классно их делают, и ведь шлемак-то у меня так себе, Польша. Блин, это-то здорово, а только лучше кокнул бы я шлем, ну, так, чтобы башка целая осталась, как и получилось, а шлем бы чтобы... ну, я б тогда у Митьки его второй "Arai" залечил бы.

- Видал, Жека? Чуть-чуть сов-сем! А башка вовсе це-ла-я. Во! - я стучу гипсом себя по голове.

Попрыгун перехватывает мою руку, осторожно укладывает её на стол, и тычет в гипс пальцем.

- А эт-то? Рг’ука в’едь, Ил’я. Как Д’има посв’он’ил, ка-ак мама скас’ала, я срасу так исп’уг’ался, та-ак... Ты што? Ты в’едь об’ешал! Д’ургак!

Чайник кипит. Э-хе-хе, Женька, Женька! Я здоровой рукой притягиваю Прыгуна к себе, он несильно сопротивляется, я прижимаю его покрепче, он замирает, я трусь носом об его щёку, он ковыряет пальцем мой гипс, я щекочу губами ему волосы на виске, он дёргает плечом, я дую ему в ухо, он хихикает. Мир.

- Штобы бол’ше ни-ког-да! Понял?!

Слово "понял" Прыгунок произносит так чётко и правильно, что я радостно киваю ему головой, делаю честные глаза, поджимаю губы, чтобы не рассмеяться, и снова киваю головой.

- Чайник, Жека, чай-ник-ки-пит.

Я наблюдаю за тем, как ловко Женька заваривает чай, как он режет на разделочном столе сервелат, хлеб, то и дело оглядываясь на меня (проверяет, тут ли я), и так мне сейчас уютно и хорошо! Дом. Мой - наш с Митькой - дом. И Женька. И оба они меня любят, по-настоящему любят - хоть и по-разному, но ведь и одинаково. Это так... ну... Любят, - ясно? Не просто хотят меня (ну, и это тоже, конечно), но ведь главное, что они хотят меня, потому что любят, это ведь самое главное, да и хотят-то они меня тоже и по-разному, и одинаково.

Я, стараясь не морщиться, встаю, заглядываю в холодильник, достаю оттуда по очереди масло, сыр, нарезанную холодную говядину, чуть помедлив, беру пару яблок. Да, не люблю я яблоки, груши я больше, но ведь без меня Прыгун их тоже не будет, знает он, что я яблоки не очень, а вот он-то их как раз...

- А вот и я! - Митька пришёл. - Ты живой тут, Меландри недоделанный? Хм, живой, а я думал, что Женька тебя уже того.

- Ты и рад! Того. Не того, как видишь! И не зови ты меня так, знаешь ведь! Сам ты Педроса, понял... А чо за кульки, Дим?

Женька быстро переводит взгляд с меня на Митьку, с Митьки на меня, видит, что меня не ругают, что Митька лыбится, - ну, и хорошо, значит, всё, и Попрыгун продолжает аккуратненько расставлять на столе чашки-ложки там всякие.

- То и кульки. Женя, держи, и тарелки достань. Тарелки.

Прыгун берёт у Митьки кульки, заглядывает в один из них, подпрыгивает на месте (эх, Жека!) и ускакивает в комнату, успев на скаку показать Митьке большой палец - во, мол!

- Так, зефир в шоколаде, - я тоже заглядываю в кулёк. - Здоровски, Митька, а куда этот-то попрыгал?

Митька молчит, пожимает только плечами, он сейчас рассматривает мой шлем, ногтём там чего-то колупает. У-у! Я сердито выхватываю у него шлемак, хочу было высказаться, но тут возвращается Прыгун.

- Ого! - я тут же забываю про шлем.

Ну, Женька! А тот стоит в дверях, смотрит на нас с Митькой и бережно прижимает обеими руками к груди Митькино хрустальное призовое блюдо с серебряными ручками, за Россию которое, за первое место. А смотрит он на нас вопросительно и просяще, что ли. Вот терпеть этого я у него не могу! Я, когда он так вот смотрит, готов что угодно сделать. А-а, что тут говорить, я только качаю головой, ставлю шлем на холодильник и усаживаюсь на своё место.

- Можно? Д’има? Можно?

- Затейник, - неодобрительно хмыкает Митька.

Да ну и фиг с ним, пускай себе хмыкает, я-то вижу, что это он так хмыкает, тоже для порядку, и для меня ещё, а так-то он и сам доволен, я ж его знаю, ведь, как самого себя, я его знаю.

- Можно, Жека, не разбей только. Илюшка, ты сиди, он и сам справится.

И вот сидим мы себе, чай попиваем - ну правильно, рано ведь обедать, да я и не хочу вовсе, - я рассказываю, что и как было, Митька слушает, не хмыкает, и то ладно. Прыгун слушает - ну, это я так говорю - "слушает", а так он на меня смотрит, губами шевелит, иногда за руку меня ловит, когда я уж больно увлекаюсь. И я тогда медленнее говорить начинаю, и к нему персонально обращаюсь, и тогда он так доволен, что аж красный делается, хоть и не поймёт толком, чего это я рассказываю.

- Вот так-то, Митька, так что, как ни крути, а надо бы мне амортизатор сзади поменять, на регулируемый, на "Ёлинс".

- Ты мне тут! А ещё чего? Что так скромно-то? "Ohlins"! Давай уж по полной, давай и вилку-перевёртыш, и тормоза, радиалки Brembo’вские и...

- И диски лепестковые! - мечтательно подхватываю я.

- И бронепроводом по сраке! - радостно, в тон мне заявляет Митька.

- И глушак Akrapovic, - упавшим голосом заканчиваю я. - Да, мечтать не вредно. Дорого это всё, ясен перец!

- Д’орого! - отзывается Попрыгун.

Во, блин, уловил, и при этом головой качает и такую деловую морду делает, что мы с Митькой покатываемся со смеху. Женька смотрит на нас, пожимает плечами - дураки, мол - и, чуть подумав, с важным видом цапает с блюда очередную зефирину. И так это он сейчас похоже делает на завхоза нашего, на Сергеева, из воспитательного дома который!

- Женька! Много сладкого! Ешь колбасу.

- Да пусть его, Дим, он же сладкоежка.

Митька хмыкает совсем уж по-особенному, так хмыкать научиться мне и мечтать нечего! Ну вот, хмыкает он, значит, и рассказывает - в сотый раз, блин! - какой лично у него был первый байк. "Ты бы ещё про самокат свой вспомнил!" - сердито думаю я. Ну, а чо он, в самом-то деле, двадцать первый век на дворе! Его "Восход" только в музеях и увидишь да на помойке ещё разве что на какой-нибудь на колхозной.

Тут телефон звонит, вот уж кстати! Митька идёт за трубкой, Женька вопросительно смотрит на меня, я показываю ему, что, мол, телефон. Прыгун кивает головой и снова тянется к зефиру. Хватит! Я хлопаю его по руке и подсовываю к нему поближе бутерброд с маслом и сервелатом - хоть бы этот съел, с сыром ведь есть его не заставишь!

- Да, Лена, да. Вот он, с нами, чай мы пьём, - Митька возвращается на кухню, говоря с Женькиной мамой, и грозит мне кулаком (блин, забыл я позвонить Прыгуну домой). - Да, всё в порядке. Ну, как в порядке, руку сломал. Гипс. Да, я ему добавлю! Вредный ведь, гад! Женька? У нас ночевать собрался? Ну, если отпросился... Да ясно, что волновался, он же на Илюшку молится, да только зря! Выбрал себе героя без башки!

Я с угрюмым видом тянусь за чайником: начинается... Женька тычет меня локтём, кивает на Митьку и показывает мне жестом (кулаком в челюсть тычет себя): что, мол, достаётся? И кивает довольно (поделом, мол), и тут же хихикает себе в ладошку.

- И ты туда же, Ленка! Хрен бы с ним, с мотоциклом. Целый, целый. Так, мелочи, бак там. Щас, погоди. Ил, тебя не тошнит? Говорит, что нет. Ремня ему хорошего, вот чего ему надо! Да ладно. Да ты что?! Когда это я его... Нет, ну поорать-то мне надо? Или не надо? Я же брат ему, хоть и сводный, и ещё опекун всё-таки, или я кто?!

Митька возмущённо смотрит на меня, снова грозит мне кулаком, я закатываю глаза, а Прыгун, гадость мелкая, роняет вихрастую башку на стол.

- Да нет, не стал я маме звонить, пусть отдыхает, и так мы её с Илом в Абзаково еле затолкали. Неделю ещё. Да ты что, с ума сошла, ты что же, думаешь, что мы тут с голоду пухнем, что ли? Да всего полно! И пельмени, и мясо, и фрукты-овощи всякие, приготовим чего-нибудь, шурпу я вот хотел сварить. Во, приходи завтра! Да? Ну, ладно. Погоди, а Женька? Да зачем же тогда тебе его забирать-то? Пусть уж у нас тогда. Да пусть, я сказал! Вот ведь! Ну кому он тут мешал когда-нибудь?! Я на работе, Ил на инвалидности, вот пускай тут вдвоём и... Во! Я их заставлю уборку произвести! Генеральную! Ничего, ему полезно! Ещё как справится, Женька поможет, а не справится - хм, - я ему тогда бронепроводом по филейным частям, за всё сразу. Вот тебе и ха-ха. Ладно, Елена, пока.

Ну-у, теперь вся Магнитка будет знать, что я на байке навернулся! Хорошая у Женьки мама, да вот только язык у неё... Хотя это у них у всех - у женщин, я имею в виду.

страницы [1] [2] [3] [4] . . . [14]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>