Горячая гей библиотека

Прости, родной, прости...

Часть 12 (последняя)

II.

А жизнь - это затяжной прыжок в небытие...

Всё! Не могу больше!

Извини, Дима, но дальше я не могу писать так, как писал до этого: подробно и обстоятельно. Ты поймёшь моё состояние, если я скажу о нём так: ощущение такое, что сердце может остановиться в любой момент. Не могу! Сжалься!

Сегодня я в довольно престранном настроении. Закончил свой рассказ о Серёже Никитине. Я тебе писал о нём. Я сутки не выходил из-за компьютера. Вспоминал. Писал. Вспоминал. Писал. Хотелось написать обо всём, описать чуть ли не каждый день нашей с ним короткой супружеской жизни. Но, в конце концов, я понял, что не могу. Физически не могу. А больше - психологически. Мучительно больно всё это вспоминать.

И компьютер вёл себя очень странно. Так он у меня ещё не выказывал свой характер, как в этот раз. И я, грешным делом, подумал, что это неспроста. Уж больно логично он себя вёл, в унисон моим мыслям и настроению. Если мне не нравилось то, как я описываю тот или иной момент, я с трудом подбирал слова, пытался, но не мог точно описать ситуацию, он зависал (именно Word), перезагружался, стирая только что написанное из памяти, и я всё переделывал заново, подыскивая те слова, которые более правдиво бы передали мои воспоминания. А ещё, когда я пытался немножко приукрасить текст каким-нибудь вымыслом (так, для красного словца), комп тоже зависал и всё стирал.

Кроме того, какой-то внутренний голос подсказывал мне: "Это не пиши, не надо, а вот это напиши. А это не так было, вспомни хорошенько"...

Я оставил затею написать мою историю литературно-правильно и написал её по-простому - всё, как было в жизни, своими словами, ничего не привирая и не приукрашивая, всё, как было, за исключением некоторых вещей, о которых можем знать только я и Серёжа, вернее, теперь только я.

Я боялся, что некоторые вещи покажутся пошлыми. Одно дело, когда о них рассказываешь в живой беседе, другое дело - когда о них пишешь. Естественно, некоторые вещи интимного характера, касающиеся именно супружеских отношений, нельзя выносить на суд людей, но и обойтись без рассказа о них нельзя. Как видишь, они иногда оказывались в самом центре событий, а иногда, как в случае с моей матерью, становились главной причиной этих событий. Ну как тут без них, этих описаний, обойдёшься! Скромно умалчивать? Недописывать? А зачем я тогда всё это пишу? И к чему эта ложная скромность? Я же не порнографический роман сочиняю. Я про свою супружескую судьбу рассказываю. А те, кому очень интересно подробное описание постельных и интимных сцен с подробным перечнем поз, думаю, найдут себе достаточно пищи в этом плане в том же интернете.

Когда я принял такое решение, текст сам лёг на экран монитора, легко и свободно. Эту часть мне не пришлось даже править. А компьютер хоть бы раз глюкнул! Я не мистик, но неспроста это.

И ещё один факт меня сейчас поражает. Когда я писал, сигареты и зажигалка лежали перед клавиатурой. Я взял сигарету и стал искать глазами зажигалку. Её не было на привычном месте, и я сказал, обращаясь к Серёже: "Куда я её подевал?". И это прозвучало так буднично, так привычно, как будто он рядом со мной был всё это время. Понимаешь, а я и не удивился тому, что я к нему обращаюсь! В следующее мгновение какая-то внутренняя сила, без принуждения как бы, но настойчиво - знаешь, как бывает, когда ты следуешь за своей интуицией, догадка ещё не сформировалась, но ты уже следуешь ей в движениях, - так вот, в это мгновение что-то заставило меня повернуть голову к окну, и мои глаза упёрлись в столешницу подоконника. На ней лежала зажигалка. Я её там оставил, но, увлечённый своим занятием, напрочь забыл об этом. Кто мне помог?

Мистика... Ведь мы привыкли сознавать, что это слово несёт в себе скорее отрицательное психологическое значение, отражает не совсем реальное или совсем нереальное, подчёркивая, что человек сам наворотил в своём воспалённом сознании это нереальное, словно поверил в сказку. Поэтому, может, я подобрал неверное слово для того, чтобы попытаться объяснить, что же происходило в этот момент, но прими уж всё как есть. Эта мистика, всё, что произошло со мной в тот момент мистического, это всё имеет свою логику, последовательность, ритмичность и чёткую, реальную связь. Связь со всей обстановкой, что меня окружала в этот момент, включая меня самого. И сама эта мистика была частью всей обстановки!

Когда я всё закончил, исправил опечатки, привёл в порядок формат абзацев, перечитал всё заново. Всё было правильно, абсолютно правдиво. Но я понял, что передо мной совсем другой текст - лёгкий, грустный и не совсем узнаваемый. Вроде бы текст писал я, но одновременно и не я, а кто-то другой.

За эти сутки я как будто прожил заново те три счастливых года. Я писал и плакал. Жал на клавиатуру, еле различая буквы, почти вслепую из-за того, что глаза были полны слёз. Я чувствовал боль и тоску, и одновременно я как бы снова жил в то (далёкое теперь) время. Когда я закончил писать и править написанное, то, как мёртвый, свалился в кровать и проспал шесть часов. Встал я совершенно другим человеком. Спокойным.

Вот почему, читая сейчас написанное мною, я смотрю на всё из сегодняшнего дня, спустя одиннадцать лет после описанных событий, и не совсем узнаю свою же руку.

Заканчивать было тяжелее всего. Я впервые не говорил, а писал о смерти любимого и дорогого мне человека. Тяжело вспоминать, что мы с ним пережили, но ещё тяжелее признаваться себе в том, что больше мы уже ничего в жизни вместе не переживём.

Сегодня Четырнадцатое июня. Для меня - это дата...

Серенький, родной мой, я не знаю, есть ли у вас там, на небесах имена. Это ты заставил меня рассказать всё это о нас? Зачем? Почему я места не находил себе все эти два дня? И именно в эти два дня? Дни годовщины твоей смерти. Почему я ни на секунду за эти два дня не переставал о тебе думать, вспоминать нашу жизнь, тосковать по тебе? Почему я сел за компьютер и практически на одном выдохе описал всю нашу с тобой такую счастливую, но такую короткую семейную жизнь? Почему сегодня я вместо одной пачки сигарет открываю уже третью? Серёжа, почему я строчку за строчкой тщательно проверяю текст, не наврал ли я тут чего нечаем?

Раз двадцать неожиданно глючил Word, пока я писал, причём в самых неожиданных местах нашего с тобой жизнеописания. Он зависал, останавливался, перезагружался, таким образом удаляя только что написанный текст, заставляя меня заново переписывать, уточнять, перепроверять абзацы, слова. А вот когда я закончил, комп не глючит и не виснет. Ты писал вместе со мной? Это ты был моим внутренним голосом?

Помнишь, как мы пробивались с тобой вместе через сплетни, вражду и грязь? Теперь я должен делать это один. Это ты так хочешь? Так надо? А они всё равно найдут, к чему придраться, над чем посмеяться. Они узнают о том, как мы заботились друг о друге и любили, но скажут: это лишь похоть. Они прочтут о том, как мы были счастливы, и скажут: порнография. Они увидят мой нескладный слог и скажут: хреновый писака. Раньше я старался оберегать тебя от беды, а теперь ты выше, мудрее и сильнее меня. Теперь мне впору спрашивать тебя о том, как мне быть. Научи. Ведь ты сейчас - вся Вселенная! Милый мой Серёжа...

И прости меня. За то, что отпустил тебя от себя, за то, что меня не было рядом, когда ты балансировал на этом балконном парапете, за то, что я не спас тебя тогда, как я обычно это делал.

Прости, родной.

Прости.

страницы [1] . . . [10] [11] [12]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>