Горячая гей библиотека

Близкое знакомство

Часть 11 (последняя)

Марат стоял к Артёму вполоборота, голый, стройный, и сейчас он, Артём, точно так же этого парня... точно так же - в зад... А ведь ещё час назад он не мог даже предположить, что он будет не просто об этом думать, а он будет этого хотеть!

Рука Артёма сама собой потянулась к чуть обмякшему, потерявшему твёрдость члену, и едва член оказался в ладони, как в тело тут же стремительно стала возвращаться сладостная истома нереализованного желания, оттеснённого, но не вытесненного чувством предыдущей боли.

Странное состояние было у Артёма! Он лежал на кровати голый, ему было восемнадцать лет, он был новоявленным студентом, был студентом-первокурсником, и его только что этот стройный парень, вытирающий член, натянул в зад, сделал педиком, а в душе у него, у Артёма, не было ни смятения, ни отчаяния, ни растерянности, ни стыда. Наоборот, в его трахнутом теле вновь разгорался огонь сладострастия! Он дал Марату, подставил Марату зад, и теперь Марат, теперь этот парень даст ему - точно так же ляжет на спину, разведёт, раздвинет свои ноги, поднимет их вверх, и Артём... "Педик" - мелькнула у Артёма короткая мысль, но теперь эта мысль его, Артёма, ничуть не смутила, ни капли не испугала, как будто то, что слово это означало, было одно, а то, что сейчас в этой комнате происходило, было совсем другое.

Странное у него, у Артёма, было состояние: ему нужно было бы сейчас испытывать стыд или смятение, или отчаяние, или ещё что-нибудь из этой же области, а он... он, глядя на Марата, испытывал совершенно внятное, конкретное, вполне осознаваемое желание. Болью прерванное, но никуда не девшееся, не исчезнувшее желание полыхало в теле Артёма сейчас с новой силой! "Педик", "не педик" - это были слова, всего лишь слова, и эти слова над нам, над Артёмом, сейчас не имели никакой власти...

На полу у стола осталось лежать несколько скомканных салфеток. Марат вновь подошёл к кровати, и Артём обратил внимание на то, что член у Марата хотя и опал, но не съёжился, не скукожился, а открытой головкой крупно, весомо и тяжело свисал вниз, напоминая большую сосиску. У него, у Артёма, член бывал точно таким же после затяжных, то и дело прерываемых, сладостно изнуряющих рукоделий у монитора компа.

- У меня стоит, - проговорил Артём, сжимая в кулаке свой напряжённый, вновь отвердевший, налившийся соком желания член.

- Ну, естественно! Ты же не кончил, - засмеялся Марат, опускаясь на край кровати.

Рука Марата протянулась к Артёмову члену, и Артём, тут же разжав свою ладонь, убрал с напряжённо торчащего члена свою руку, уступая место руке Марата. И снова Артём не почувствовал ни стыда, ни какого-либо смущения, как если бы всё это делалось уже в сотый раз или просто было самым обыденным делом!

- Классный писюнчик, - проговорил Марат, ещё сильнее смещая, сдвигая вниз по стволу крайнюю плоть. - Я, как увидел тебя, сразу подумал... - наклонившись, Марат провёл круговым движением языка по головке члена, и Артём от этого влажного, жаром опалившего его касания непроизвольно дёрнулся, изнемогая от сладости.

Сладость снова была везде: в самом члене, в промежности, в снова стиснутых, но теперь скользко-влажных от вазелина мышцах ануса.

- Что ты подумал? - глухо проговорил Артём, ощущая, как язык Марата медленно, невыносимо медленно скользит снизу вверх по натянутой, как струна, уздечке.

Марат, оторвав язык от члена, поднял голову и посмотрел в глаза Артёма тем "странным" взглядом, каким он уже на него смотрел.

- Подумал: а какой ты в трусах? Ну, то есть, какой ты т а м, под трусами.

- Ну, и какой я? - на секунду запнувшись, всё так же глухо проговорил Артём, невольно удивляясь тому, что такая мысль - т а к а я мысль! - могла у Марата возникнуть, едва они встретились.

Вот уж действительно: никогда не знаешь, что в голове у другого, о чём другой невидимо для тебя думает!

- Ты - обалденный! - выдохнул Марат, ни на секунду не задумываясь, произнося это так, как если б он знал Артёма тысячу лет.

Лицо Марата вновь опустилось к торчащему члену, и Артём почувствовал, как губы парня, обжимая горячий, распираемый кайфом ствол, плавно заскользили пылающим жаром вверх-вниз.

Член распирало от кайфа, и можно было б в два счёта кончить Марату в рот, но Артём хотел по-другому - хотел так, как Марат, как Марат его... И хотел он так вовсе не потому, что "долг платежом красен", а потому, что э т о странно манило Артёма, неодолимо притягивало, обещая ему новые, ещё не изведанные, ни разу не испытанные им ощущения.

- Марат, подожди... Хватит! - Артём, отстраняя руками Маратову голову, выгибая тело назад и вбок, нетерпеливо освободил от Маратовых губ свой мокро блестящий член. - Давай... в жопу давай... в зад - как ты меня.

Вытирая мокрые от сосания губы тыльной стороной ладони, Марат, разгибаясь, ехидно прищурился.

- Ты ж говорил, что ты не педик.

- Ну и что, что я говорил? "Педик", "не педик" - какая, нах, разница! Ты говорил, что все педики.

- Я говорил? Я не мог так сказать! - Марат, глядя на Артёма, сделал удивлённое лицо. - Ну, то есть, что все. Да такого и быть не может, чтобы все - поголовно. Нет, не все!

- Как, блин, не все? - на лице Артёма обозначилась досада.

Собственно, все или не все - это Артёма сейчас совершенно не волновало, потому как, сказав "все", он имел в виду, что он тоже... он тоже хочет Марата - как Марат его. - Ты говорил, что каждый может...

- Вот. Теперь правильно! - глядя на Артёма, Марат рассмеялся. - "Все мы немножко педики - каждый из нас по-своему педик", - я и сейчас это говорю! И даже не я это говорю, а так говорит наука: у каждого парня есть изначальная предрасположенность к этому виду секса, но кто-то трахается, а кто-то нет, потому как степень этой предрасположенности у каждого своя. Плюс предрассудки, обстоятельства, свойства характера, окружение - кто-то кайфует, а кто-то нет. То есть, "все" и "немножко все" - это, Артём, не одно и то же! Но в общем и целом всё именно так: каждый из нас - по-своему педик. Я не вводил тебя в заблуждение!

- Вот! Каждый - по-своему... Ты меня трахнул? Трахнул. И я тебя тоже, тоже хочу. Давай!

Артём проговорил всё это чуть напряжённо, напористо, нетерпеливо, но без какого-либо смущения на лице или в голосе, и Марат, слушая Артёма и глядя на него, вдруг подумал, что ему, Марату, в кайф это Артёмово нетерпение, в кайф то, что Артём его хочет!

- Давай! - повторил Артём.

- Давай! - словно эхо, отозвался Марат, ища глазами тюбик с вазелином.

Ну, а дальше... Дальше всё было точно так же, как было до этого, с той лишь разницей, что Марат, лёжа перед Артёмом, сам смазал вазелином и головку Артёмова члена, и своё предвкушающе зазудевшее очко, а предвкушать третьекурснику Марату было что - член у первокурсника Артёма был немаленький!

Ну, а дальше был кайф - обалденный, ни с чем не сравнимый кайф, о котором Артём, дожив до восемнадцати лет, не только не знал, не имел ни малейшего, хотя бы воображаемого понятия, но который он даже представить не мог! Член, обжимаемый мышцами сфинктера, скользил в обжигающей, опаляющей жаром норке, и это не шло ни в какое сравнение ни со своим кулаком, ни даже с Маратовыми губами. Нависая над запрокинувшим ноги Маратом, приоткрыв рот, Артём сладострастно двигал задом, и ему, Артёму, казалось, что не только скользящий в норке член, а всё его тело стало сплошной эрогенной зоной...

А потом был оргазм - фантастический, ничуть не похожий на те оргазмы, что Артём испытывал, рукодельничая! Всё скопившееся, спрессовавшееся возбуждение рвануло с такой небывалой силой, что у Артёма в буквальном смысле перехватило дыхание. Это была фантастика! Так несказанно, так упоительно сладко ему, Артёму, ещё ни разу не было - никогда так не было.

Потом, пока Артём приходил в себя, откинувшись на кровати, Марат быстро вытер Артёму член. Причём Артём, едва Марат прикоснулся к головке члена салфеткой, хотел было воспротивиться этой гигиенической процедуре, запоздало почувствовав в душе нечто, отдалённо напоминавшее стыд, но Марат произнёс короткое:

- Лежи! - и Артём не стал противиться, решив, что Марату виднее, что и как делать.

Меняя салфетки, Марат неспешно, спокойно говорил, глядя то в глаза Артёму, то на припухший, чуть потемневший Артёмов член, который, теряя твёрдость, становился похожим на толстую, эластично-упругую сосиску.

- Классно, Артёмчик, классно, что мы познакомились с тобой в первый же вечер - по-настоящему познакомились, по-мужски. Понятно, что делают так не все. Но ведь это же глупо - жить в одной комнате и не трахаться, не кайфовать. Мы с тобой оба не уроды, наоборот - мы с тобой парни симпатичные. Секс однополый - кайф. Ну, и с какой, блин, стати нам лишать себя этого удовольствия? Так ведь? Правильно я говорю?

- Я не знаю, - чуть помедлив, проговорил Артём, ещё не успевший от всего этого отстраниться, чтобы подумать о том, что только что было, со стороны - со стороны и с позиции приобретённого опыта.

- Но ведь ты сейчас кайфовал? Тебе было приятно? - улыбнулся Марат, глядя Артёму в глаза.

- Ну, кайфовал. Ну, было приятно, - как ученик, повторяющий за учителем, медленно проговорил Артём, понимая, что отрицать очевидное было бы бессмысленно; да и надо ли было это отрицать?

- Вот! Это и есть момент истины! Это, и только это! - с жаром воскликнул Марат, собирая в кучу салфетки. - Всё остальное - рассказы для бедных! "Педик", "не педик" - какая, нах, разница? Кайф - он и в Африке кайф!

- А если узнают? Ну, про э т о... про то, что мы здесь... что ты и я... Если узнают?! - произнёс Артём, которому только сейчас пришла в голову мысль о том, что кто-то может об этом - о т а к о м! - узнать; ведь если узнают...

- А если ты никому не расскажешь? - хмыкнул Марат.

- Я? Никому не скажу!

- И потому - никто не узнает. Аминь! - засмеялся Марат, вставая с кровати. - Я сейчас в душ на пару минут, ты - за мной, ага?

- Ага, - повторил Артём, думая о том, как это всё-таки могло случиться, как могло это с ним, с Артёмом, произойти.

Жил он и не знал, на что способен. "Я не педик"... А если педик?

После душа, погасив свет, они какое-то время ещё не спали - лежали каждый в своей постели, и Марат говорил Артёму про секс, про Америку, про институт... про то, что "можно с девчонками и с парнями", что многие так и делают, как делал древний Экклезиаст. Артёму хотелось узнать, был ли у Марата секс ещё с кем-то, с другими парнями или с девчонками, но сам Марат про это ничего не говорил, а Артём почему-то его, Марата, об этом не спрашивал. Ещё, слушая Марата, Артём думал о том, что вот они оба сходили в душ, Марат выбросил в унитаз все использованные салфетки, комната была проветрена, и запах взаимного мужеложства в ней уже не чувствовался, и получалось, что не осталось никаких улик, каким-либо образом свидетельствующих о том, что делалось-происходило в одной из комнат большого студенческого общежития, и завтра, при свете дня, уже трудно будет поверить в то, что всё это было в действительности, что всё это ему не приснилось...

Лампа была погашена, и к парням уже подступал, подбирался сон. Марат, по сопению Артёма почувствовав, что тот засыпает, тихо проговорил:

- Всё? Спим?

- Ага, - отозвался Артём, - спим.

Но провалиться в сон он не успел. Через минуту или, может быть, полторы он услышал, как Марат окликает его протяжным, тёплым, щекочущим уши шёпотом:

- Артём. Артёмчик!

- Что? - отозвался Артём, не открывая глаза.

- Имей в виду: у меня по утрам стоит. Понимаешь, о чём я?

- Ага, - засмеялся Артём в подушку.

Помолчав, он добавил:

- У меня по утрам тоже стоит... Спи!

Ну, а что? Два парня в студенческом общежитии, в комнате для двоих... И невозможное - возможно. Ничего невозможного в сексе нет!

2011-09-25

страницы [1] . . . [9] [10] [11]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Студенты, Совращение натурала

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>