Горячая гей библиотека

Красный шар солнца

Часть 5

- Ты один?

- Ну один, один, черт, где они, - я рылся под подушкой, под периной в поисках снятых вчера вечером трусов, и, наконец, запустив руку в щель между кроватью и стенкой, нащупал и с трудом вытащил их. На 20 секунд я выпустил Пашку из внимания.

Когда я обернулся - он, уже голый, возбужденный кинулся на меня. Он навалился на меня и так крепко сжал, что я смог лишь сдавленно крякнуть. Я даже на секунду усомнился в его добрых намерениях.

Но он так всосался в мою шею, оставив, видимо, синяк, и стал меня всего сжимать, месить, что такие идиотские мысли спросоня прошли. Он обхватил мои бедра ногами и его вставший член упирался мне в мошонку.

Я задыхался, не в силах сделать вдох, а Пашка целовал и кусал мою шею и ухо.

- Ты меня совсем раздавил, сумасшедший. Вчера сказал, что больше ничего не будет, а теперь бросаешься как тигра. Пусти, ты мне ребра сломаешь.

- Не пущу, Лёка, ты мой. Я хочу тебя ужасно, я еле дотерпел до утра, пока твои предки уйдут. Ты мне снился всю ночь.

Он ослабил хватку и мы целовались и терлись друг о друга в мягкой теплой постели. Он все еще был сверху, я схватил обеими руками его необыкновенную, упругую задницу и мял ее, проникая в обалденную, в мягком пуху ложбину между ее половинок. Пульсирующая дырочка в ее центре мне уже серьезно не давала покоя. Пашка тяжело дышал, двигал бедрами, бормотал что-то совсем несвязное.

Я скинул его с себя, и обнял его сзади. Он свернулся калачиком. Я терся членом о его ягодицы. Мне невыносимо хотелось войти в него. Я попытался, но задница не поддавалась, я еще поднажал.

- Не войдет так, нужна смазка, Лёк. Крем может есть?

Я метнулся в родительскую спальню, на трюмо лежали тюбики, выбрав самый большой, для рук, размахивая дубинкой между ног, я вернулся к Пашке.

Картина, которую я увидел, была развратна до предела: Пашка, лежа поперек кровати на животе, спустил ноги вниз, упираясь в пол раздвинутыми коленями, выставив свою круглую мясистую задницу.

Чуть ниже желаемого мной входа - мошонка и из нее, вниз, касаясь боковины кровати, торчали 20 сантиметров юной мужской силы.

Я выронил крем, бросился к нему и, ухватившись за эту горячую рукоятку, прильнул губами и языком к дырочке между полушарий.

Пашка закричал в голос, все его тело пронзила судорога, дырочка вся сжалась. Я не мог оторваться и вылизывал ее как эскимо на палочке, проникая языком вглубь.

Дырочка то сокращалась, то расслаблялась. Пашка стонал и извивался, член его содрогался в моих руках. Так долго продолжаться не могло, возбуждение доходило до краев. Пашка повернул ко мне голову, глаза его, казалось вращались уже совсем независимо друг от друга, он прохрипел:

- Лёка, давай уже, а больше не могу, Лёка! - голова его беспомощно упала.

Я неловко вымазал себе член кремом, стал намазывать пашкину попу, пальцы проваливались в обалдевшую от ощущений дырочку.

- Лешка, ну давай уже... - простонал Пашка.

Я вошел в него, разум мой померк, мною двигали древние инстинкты, мы стонали, двигаясь в бешеном темпе, я кусал его спину, хватал за кудри, я надевал его на себя, и выходил совсем, я видел как мой поршень втыкается в него, Пашка помогал своему твердому дружку рукой.

Он задышал часто, насаживаясь на меня до упора, я почувствовал, как его попа конвульсивно сжимает мое естество, он завопил как раненный зверь, и его оргазм настиг и меня, я вошел в него до предела, не в силах сдерживать больше рвущееся из меня семя. Когда кончились наши конвульсии, мы, не рассоединяясь, упали на пол и лежали так на коврике возле кровати в полузабытье, все вспотевшие, как загнанные лошади. Я попытался выйти из Пашки, но он схватил меня за бедро, прижимая к себе:

- Нет, не уходи, подожди.

Я не выходя из него дотянулся до сбитого в кучу одеяла и кое-как натянул его на наши сцепленные, влажные тела.

Я прижался к пашкиной спине и мы заснули.

Разбудил меня грохот трактора, проезжающего по улице. Мой член обмяк, но находился все еще в Пашке. Я вышел из него и разбудил его поцелуями.

- Лёка, никто не придет?

- Не должны бы...

Он встал, и посмотрел на меня.

- Теперь я точно пидор, но ты знаешь, мне так понравилось, мне так хорошо с тобой, Лёка, плевать на всех, я... кажется я... я люблю тебя Лёка.

- Я тоже, Пашка, я тоже люблю тебя.

Мы кое-как привели в порядок себя и комнату, где утром разгорались страсти, позавтракали и пошли поваляться на пляже до обеда.

Солнце пекло вовсю, было ветрено. Пашка лежал на животе в тени старой ивы, такой знакомой, защищавшей, хоть и не безупречно, наши юные обветренные тела уже не один год от безжалостного летнего солнца. Листья шумели над нами и пестрые тени пробегали по Пашкиной спине. Шуршали камыши на другом берегу реки. За камышами периодически виднелись вскидывающиеся удочки и слышались высокие мальчишечьи голоса, и кому в такую ветреную погоду вздумалось ловить рыбу.

Впрочем нас они не беспокоили, шум ветреного июльского дня и мысли о нас, о том, что с нами произошло отвлекали нас от всего происходящего вокруг.

Пашка молчал, насупившись ковырялся в песке. Видимо в нем происходила борьба между тем, что требовало его естество, что требовала душа и что требовали его взгляды о том, как должен и как не должен вести себя парень, короче, его беспокоила мысль, что он педик. Впрочем это мои предположения, а спросить у него, о чем он так задумался, у меня не хватало духа, да и прерывать столь мирную и не обремененную выяснением отношений обстановку совсем не хотелось.

Я сидел рядом с ним и посыпал его загорелую спину сухим песком. На его пояснице образовался маленький холмик, струйки песка скатывались по бокам. Я вспоминал произошедшее с нами и мои плавки становились приятно тесными и заметно топорщились.

Может у него тоже это происходит, но он просто стесняется этого?

Я погладил его по бархатистой коже лопаток. Между ними от его шевелюры вниз проходила еле заметная дорожка почти белых, выгоревших на солнце и очень нежных волосков. Я потрогал ее. На меня вновь с непреодолимой силой начала накатываться волна желания.

Пашка видимо почувствовав это, резко обернулся, и злобно глядя на меня, буркнул:

- Ты что? Люди кругом, увидят еще...

- Как будто раньше я тебя пальцем не трогал, - обиделся я.

Я лег рядом и отвернулся. Отчего-то на глаза навернулись слезы. "Что это я как баба," - возникла мысль, а слезы уже бежали по щекам, горло перехватило, я хлюпнул носом, что вызвало интерес Пашки.

Он развернул меня к себе, его глаза удивленно округлились, когда он увидел капли на моих щеках.

- Ты что ревешь, ты что, обиделся, дурачок, - его голос смягчился.

Я пожал плечами - ответить я не мог - горло перехватило - мои слезы стали неожиданностью для меня самого. Это была не обида, конечно, это было какое-то новое, непонятное чувство, наверное это был страх, очень чуткий страх перед тем, что я могу потерять его, что он может просто так грубым взглядом или словом оттолкнуть меня от себя и я потеряю его.

Он вытер слезы с моего лица пыльной рукой, чмокнул меня в нос и промур-чал, почти прошептал:

- Дурачок ты, Лёка, не обижайся.

- Я не знаю, Пашка, что со мной... кажется... кажется я люблю тебя...

Мы помолчали минуту.

- Со мной тоже что-то твориться, Лёка, я так скучал по тебе в Ростове. Я не знал как тебе сказать, что хотел бы с тобой... Но ведь это не правильно, Лёка - парни должны трахаться с телками, а не друг с другом, я что, педик, мы выходит педики? И я не могу справиться с этим - вот посмотри, что у меня твориться, когда я вижу тебя.

Он приподнял от песка обращенный ко мне бок и я увидел его вставший, освободившийся из тесного плена плавок член, прижатый резинкой к животу.

Я непроизвольно потянулся и потрогал его.

- Что ты делаешь, хулиган? - он лег обратно на живот.

- И как же ты пойдешь домой с таким?

- Не знаю, вот пытаюсь отвлечься, а тут ты меня тискаешь, у меня все мысли спутались. А тут эти пацаны - вот разболтают в деревне - чем мы тут занимались.

- Да они не видели. Им за камышами не видно.

- Это нам их за камышами не видно, а мы у них как на ладони.

- Да ладно, они рыбу ловят.

- Ага, а что они затихли.

- Клев наверно.

- Да какой сейчас клев, такой ветрила.

- Ага, небось лежат в камышах, наблюдают, как мы тогда.

- Да ладно, мы ничего такого не делаем.

- Тебе только дай волю...

- А кто ко мне утром в постель прыгнул с разбега, чуть не задавил насмерть.

- Дурак ты, Лёка, я соскучился, ведь - всю ночь не виделись, и вообще...

- А вечером говорил - "в последний раз, в последний раз".

- Мало ли что я говорил... Я за ночь очень соскучился... Ты такой хороший.

Пашка смотрел на меня, глаза его стекленели и он явно терял контроль над собой.

- А вдруг родители вернулись бы.

- Не-а, я проследил до конца улицы.

- Может пойдем куда-нибудь? Ну, в укромное место...

- Надо до вечера дотерпеть - сейчас полно народу на речке - пацаны, дачники, студенты.

- Ага - те, которых мы вчера видели. Интересно, они тоже... того... потрахались?

- Ты, знаешь, Лёка, я не отдам тебя каким-то педикам, даже не мечтай, я не для того...

- Чего не для того?

- Да пошел ты! - он отвернулся.

Я хотел погладить его по спине, чтобы успокоить неизвестно откуда взявшуюся ревность, но не решился, чтобы не схлопотать еще.

Так мы лежали молча почти до обеда.

страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6] [7] . . . [10]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, 18-19-летние, С другом

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>