Горячая гей библиотека

Четыре белые хризантемы

Часть 9

Очнулся я на каталке в больнице, когда меня везли в рентгенокабинет, и первое, что увидел, было встревоженное лицо Андрея. Оказалось, что падая, я сломал себе три ребра и сильно ушиб голову. Врачи посчитали, что идти домой с такими травмами нельзя, забинтовали мне бока и, оформив карту пациента, с чистой совестью упекли в травматологию.

Я всегда знал, что жизнь несправедлива, но попасть в больницу в Новогоднюю ночь - это верх подлости! Хорошо, хоть врач попался понимающий и умелый. Сергею Алексеевичу было семьдесят шесть лет. Этот странный ветхий старичок на отделении был местной "легендой", и многие медсёстры частенько повторяли, что мне с ним очень повезло, при этом за глаза называя лучшего доктора клиники "дуриком".

То утро мне запомнилось на всю оставшуюся жизнь. Едва я проснулся, как в палату пришёл мой лечащий врач.

- Здравствуйте, Максим Викторович. Какое у нас сегодня самочувствие? - поинтересовался "дурик" как-то по-доброму, словно с самого утра записался в Деды Морозы и загодя начал учить роль. Только вот присел на край постели и улыбнулся как-то уж слишком сочувственно... или печально?

- Отлично, - соврал я и без энтузиазма улыбнулся в ответ.

Мы оба гримасничали друг перед другом, по обыкновению следуя традиционному утреннему ритуалу вежливости, но мне не было противно. К этому седому старичку с пушистыми бровями и широким лбом я испытывал только уважение и благодарность.

- Сергей Алексеевич, когда вы меня выпишите? Меня на работе ждут давно. Дома куча дел. У меня три неоконченных проекта.

- Ну-у, - протянул он и успокаивающе похлопал меня по кисти руки, - придется потерпеть ещё немного, милый мой... тем более что тут у нас с вами такие дела... Думаю, ваши проекты подождут.

- То есть как? Какие дела? - едва не взвыл я от обиды.

Две недели я валяюсь в этой старой двухместной палате с обшарпанными зелёными стенами, белым потолком, подтекающей ржавой раковиной, грязными окнами и соседом, который храпит по ночам так, что дребезжат стёкла. Ещё этот строгий постельный режим. У меня давно уже срослись все ребра: и сломанные, и даже те, которые были целы, - и теперь мне казалось, что Дуриков просто издевается надо мной. Я не могу больше валяться тут! Я хочу домой - к Андрею! Хочу видеть его, целовать в бледно-розовые губы, которые пахнут малиной и так похожи на раннюю осень. Андрюшка любит малиновую жвачку... всё малиновое: джемы, конфеты, чай и даже сушёные ягоды, которые продают в аптеке напротив. Малиной пропахла вся кухня, но мне нравится. Я хочу обнимать Андрея, говорить "спокойной ночи", смотреть, как он утром, растрепанный и сонный, шлёпает босыми ногами в ванную комнату, а после пьёт горячий чай, обжигаясь, по-детски морща нос. Я хочу быть с ним. Всегда и только с ним!

- Я прекрасно себя чувствую, Сергей Алексеевич. Я здоров.

- Чувствовать себя прекрасно и быть здоровым не одно и то же, Максим. Постарайтесь меня понять. Я не могу и не имею права отпустить вас, тем более что ваши результаты рентгена отнюдь не положительны.

- А что с моим рентгеном?

Дуриков вздохнул и положил руки на колени. Он серьёзно посмотрел на меня и ровно сказал:

- У вас опухоль в желудке... Рак...

Меня как обухом по голове огрело. Я поначалу даже не понял, что он только что сказал, а потому решил уточнить:

- Рак?

- Да. Четвёртой стадии.

- Это очень серьёзно? Может, вылечить там или вырезать как-то? - я немного запаниковал, отчего-то испытывая страх за собственное будущее. Жизнь вдруг показалась короткой и какой-то неправильной по большей части.

- Мне жаль, Максим, но боюсь, что лечение не будет достаточно эффективным, - доктор тщательно подбирал слова. - Такие диагнозы требуют подтверждения, дополнительных обследований, терпения. Постарайтесь не нервничать, успокоится, и...

- Сколько мне осталось? - само собой вырвалось у меня. - Год? Два? Пять?

- Три месяца...

Я закрыл лицо ладонями и попытался проснуться - не вышло. Глотая подступающий к горлу ком, я смотрел в потолок, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход, хоть что-нибудь, что поможет мне пережить весь этот кошмар, но безуспешно. Мои мысли постепенно обращались к Андрею. Как я скажу ему? Как он будет без меня? Его же никто никогда не будет любить так сильно, так нежно, так... как я! Никто и никогда не будет ему готовить чай в постель, кутать в махровое полотенце после душа, рассказывать выдуманные истории о нас. Так умею только я, но... Получается, что я бросаю его? Я не могу! Не должен! Не хочу этого делать! Я ХОЧУ ЖИТЬ! Мне есть ради кого бороться за этот кусок земного существования - пусть он всего лишь бремя, но с тех пор, как я встретил Андрея, моя жизнь стала радостной, наполненной особым смыслом. И как теперь?

- Мне жаль, Максим Викторович, - хрипловатый голос Дурикова вернул меня в отвратительную реальность.

- Можно что-нибудь сделать?

- Мы можем попытаться провести курс химиотерапии, но эта процедура достаточно агрессивная - тяжело переносится. Гарантировать я вам, естественно, ничего не смогу.

- Я слышал, что после неё волосы выпадают и зубы, - я почему-то тихо засмеялся, представив себя безволосой, едва передвигающей ноги ходячей мумией. Неужели желание жить доведет меня до "фараоновых извращений"?

- Давайте не будем забегать вперёд, - похоже, что Сергей Алексеевич начинал заговаривать мне зубы: то ли с целью успокоить, то ли избегая прямых ответов на поставленные мною вопросы.

Чего уж там! Я, по мнению нашего "дурика", принял всё это достаточно мужественно, но, к сожалению, весь масштаб катастрофы был понятен только мне. Я никак не мог представить себя лежащим в гробу под двумя метрами промёрзлой земли, с памятной эпитафией на гранитном надгробии, которое в качестве прощального подарка закажет в мастерской дорогой сердцу коллектив: "Здесь покоится талантливый, прекрасный человек, ушедший из жизни слишком рано. Максим, дорогой, мы всегда будем помнить о тебе. Скорбим. Любим", или так: "Ушёл из жизни раньше срока - и свет померк на небесах, и выпала тебе дорога по жизни вовсе не в цветах. Но ты был сильным и упрямым, умел любить, ценить друзей. Ты был на свете лучшим самым инициатором идей". Боже, как пошло! Догадывайся из них хоть кто-нибудь, что я гей, такого бы точно не написали. А Андрей, мой Андрюшка, мой любимый - он будет стоять в стороне, прячась за спинами соседей, сослуживцев и дальних родственников и не сможет подойти ближе, в последний раз обнять меня, расплакаться навзрыд, целуя холодные губы. Ведь нельзя. Засмеют. Будут призирать. Жизни не дадут потом. Несправедливо! Ведь он единственный, кто будет тосковать по мне, даже когда пройдёт время и растает снег, когда могильный холм сровняется и земля осядет - её надо будет иногда подсыпать. Андрей будет помнить меня всегда, потому что он один любит меня по-настоящему. Он похож на жаркое пламя в океане жалких свечей - он как никто достоин проводить меня в последний путь.

- Давайте не будем, - уже безразлично согласился я.

- Вот и славно. Поживем, как говорится, подумаем о соответствующем лечении. А пока отдыхайте, Максим, набирайтесь сил.

Дуриков вздохнул и, поднявшись с постели, вышел в коридор. На смену ему сразу же прибежала процедурная медсестра и с приветливой улыбкой добавила к моим синякам на ягодицах ещё один. Конечно, этот вопрос в свете последней новости казался таким пустяковым, что я бы позволил истыкать уколами себя с ног до головы.

До вечера я провалялся в постели с отвратительным настроением и философскими мыслями о той же смерти и её месте в жизни каждого человека. Ещё вчера мне казалось, что её вообще нет. Я злился на себя за свою слабость, но знал, что я имею на это право. Как ни банально, а умирающему можно похандрить, пока никто не видит. Я решил ничего не говорить Андрею - далось мне это решение тяжело. Кто бы знал, как тяжело! Может быть, по отношению к Андрюшке это было нечестно, но я не хотел, чтобы он страдал, а может, просто боялся видеть его мучения. Глупо, успеет ещё - настрадается, а пока пусть всё идет, как идет. Сделаю вид, что всё в полном порядке. Несколько часов после обеда я потратил на репетицию хорошего настроения нормального выздоравливающего человека, но ежечасно задавался вопросом: а получится ли у меня притворяться, что всё отлично?

Получилось.

страницы [1] . . . [7] [8] [9] [10] [11]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Первый раз, Совращение натурала

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>