Горячая гей библиотека

Мишка - навсегда! (глава 3, последняя)

Часть 8

Мишка, чуть помедлив и посмотрев на меня внимательно так, усмехается и решительно встаёт с дивана. Да, точно, стоит у него. И не маленькая какая штукенция, с моим и не сравнить. Да, под спортивными Мишкиными трусами всё очень даже отчётливо видно. А Мишка, проследив мой взгляд, и не думает прикрываться, он просто наклоняется, поднимает с пола подушку и кидает её мне на голову, зараза.

- Соболев, я тебе за это штуку твою оторву к чертям собачьим!

Мишка ничего не отвечает, он просто идёт и выключает свет. Я копошусь в темноте, расправляю одеяло, Мишка стоит у дивана, не ложится.

- Ну, устроился, что ли? Илька, двигайся давай, а то весь диван занял!

- Мишка, ты почему зараза такая? - шепчу я, ткнувшись носом в его плечо и обхватив рукой упругую Мишкину талию. - Вот как "Комету" твою лечить, так не рано, а тут... Взрослый я уже! Если хочешь знать, то у меня тоже стоит, сейчас вот прям. И по утрам тоже всегда.

Я плотно прижимаюсь своим члеником к Мишкиному бедру.

- Вот. Чувствуешь? Вот.

Мишка, как-то прерывисто вздохнув, поворачивается ко мне лицом, обнимает меня за плечи, переводит руку на лопатки, на спину, ниже... Он притягивает меня за поясницу ещё плотнее к себе, так плотно, что я чувствую, как бьётся его ласковое сердце. И там я тоже всё чувствую... Мне не стыдно совсем, как-то странно просто. Мишка осторожно, пальцы только, подсовывает было руку мне под резинку плавок, но тут же отдёргивает её назад.

- Ты чего, Миш? Я ж не против, - и я даже ещё более осторожно, чем Мишка, просовываю свою ладошку между нашими телами, опускаюсь вниз, туда.

Какой он у него! Да, в общем-то, не такой уж и большой, как мне сначала показалось.

- Можно, Миш? Можно? - совсем уж тихонечко шепчу я ему в изгиб его шеи.

- Чего ж ты спрашиваешь, ты ж уже... - шепчет Мишка хрипло.

Он снова потихоньку кладёт руку мне на попку, только теперь поверх плавок, гладит её и чуть сжимает. Помру я щас, кажись! Ёлки, меня аж в дрожь бросает! И Мишка сам, того, тоже...

- Илюшка, ты чего плавки напялил? Вредно же в них постоянно ходить. Они ж для плавания, а так в трусиках надо, а то для него и вредно, - и Мишка, шевельнув бёдрами, толкает мою руку своим членом.

Я убираю оттуда руку и тоже обхватываю Мишку за зад.

- Бьёшь ты меня, - жалуюсь я шёпотом Мишке в грудь, - постоянно. Мишка, а отчего так вот - встаёт?

Мишка уже обеими руками мнёт мою попку, вжимая меня в себя всё сильнее и сильнее.

- Дурачок, это оттого, ты уже и в самом деле большой, - шепчет он. - А дурак-то я, а не ты, чего же это я делаю? Ты ж меня потом ненавидеть будешь. Ил-л... Слушай, хочешь полетать, а? По-настоящему? Хочешь, Илюша?

- Как это? - я отрываюсь от Мишкиной груди и пытаюсь в призрачном свете уличного фонаря, льющемся из окна, разглядеть его лицо. - Как по-настоящему?

Мишка, мой навсегда Мишка переворачивает меня на спину, одну руку переводит мне на живот, другую подсовывает мне под голову, а грудью наваливается мне на грудь - не тяжело, вовсе нет, а осторожно, нежно, сердце к сердцу. Вот он губами касается моей щеки, виска, шрама, и я, теряя всякое соображение, открываю свои губы, тянусь ими вслед за Мишкиными, пытаюсь их поймать. Он спускается мне навстречу, и мы, на секунду замерев, встречаемся - его губы с моими. Его губы... Они кажутся мне чуть твёрдыми, и горячие они, как и сам Мишка. И я, теряя над собой всяческий контроль, остатками своего сознания понимаю, что именно этого я и хотел всем сердцем, и вся моя душа светится сейчас, прямо вижу я этот свет, вижу сквозь плотно сжатые веки, и свет этот не красный, нет, изумрудный он.

- Мишка, - шёпотом выдыхаю я прямо в Мишкины губы. - Мишка, что ты, как же я тебя ненавидеть могу, а? Я ж тебя так...

Чего тут говорить? А я и не пытаюсь больше ничего говорить, а со всей силой первого желания впиваюсь не в губы даже в Мишкины, в рот его, во всего Мишку целиком. Жадно и торопясь, так как я знаю, что так больше не будет у меня никогда, - это ж в первый раз! Как бы потом хорошо мне не было, но этот раз лучше всех других, потому что он первый.

Мишка вбирает мои губы в свои и осторожно просовывает ко мне в рот свой язык. Я чувствую, как он быстро и нежно пробегает им по моим зубам, касается моего языка и приглашающе замирает. Я шумно выдыхаю воздух прямо Мишке в рот, так что щёки мои чуть надуваются, и я ещё сильнее, если только это возможно, ещё плотнее, ещё теснее вжимаюсь в Мишкино, ставшее вдруг твёрдым тело. Ставшее более твёрдым, но не жёстким, и оно всё такое же нежное и ласковое. Я отвечаю своим языком на Мишкину ласку, а это ведь ласка, это же ясно, она мягкая, игривая и чуть застенчивая, как и положено для первого раза...

Мы увлекаемся этой игрой всё сильнее и сильнее, мы пьём друг друга, и не напиться нам, в этот раз не напиться и потом не напиться, хоть всю жизнь пролежи мы с Мишкой так вот, сердце к сердцу, рот в рот. Мишкины руки скользят по моему телу, по бокам, груди, животу - так он обычно меня щекочет, но не сейчас. Сейчас это ласка, и я под ней таю, я весь сейчас для этих рук. Сколько уже раз я их чувствовал на себе, на своём теле, а вот так вот - в первый раз, и это как откровение!

В голове у меня ничего нет, да нет же, не то чтобы ничего, а мыслей просто никаких нет. Есть только счастье, горячая волна любви, в которой я хочу утонуть навсегда, и удивление, что может быть вот так вот, и больно чуть-чуть в душе, в глубине самой, а мыслей нет, и только одно слово бьётся и жужжит в голове золотой медовой пчёлкой: Мишка, Мишка, Мишка!

А Мишка - его бьёт, прямо колотит крупная дрожь, и руки его всё смелее, и я уже готов ко всему, что бы это ни значило и что бы ни было, - ко всему! Мы вдруг стукаемся зубами, замираем, я нехотя открываю глаза, Мишка тихонько смеётся мне в губы, но руки его замирают. Ну, чего же он? Дальше, Мишка, не останавливайся, ты ж пойми...

- Дальше, Миш, - голос какой-то не мой, что-то в нём появилось. - Дальше, ещё... Что же ты? Ещё, Ми-иш!

- Нравится? Честно только, Илюша, нравится?

Я быстро и часто киваю головой, быстро и часто задеваю близкие горячие Мишкины губы своим носом, кончиком самым. Мишка снова смеётся, дрожь его стихает, но желание растёт. Я чувствую это всей кожей, каждым пупырышком, которые сейчас её покрывают.

- Нравится, да? Ты такой, Илька... Ну, так что, полетели?

- Так мы что же, не летим?

- Не-ет, это только так, это мы только на взлётной полосе. Полетели? - и Мишкины губы теперь мягкие.

И они порхают по моему лицу, и эти губы сейчас мои, хоть кусай их я до боли, до самой крови, и им будет всё, что бы я с ними не делал, всё будет хорошо и приятно. Ведь сейчас эти губы мои, и я хочу, чтобы им было хорошо и приятно.

- Полетели! - всё, что бы Мишка не сделал сейчас, всё будет хорошо, и всего этого будет мне сейчас мало.

Я обнимаю его, глажу его кожу, спину и ниже. Я тискаю Мишку, его мышцы, которые то твердеют, то делаются податливыми, мягкими, оставаясь вместе с тем сильными и упругими. Я чувствую каждый Мишкин мускул, каждую выпуклость и каждую впадинку на его теле. Мы целуемся - ёлки, это же по-настоящему, это ж так всё по-настоящему! Я смелею, мой язык теперь у Мишки во рту, здорово-то как! Какой-то замысловатый танец губ и языков, и ведь никто меня этому танцу не учил, а поди ж ты, всё ведь именно так, как надо, так всё и должно быть. И воздуху немного не хватает, но это ерунда, так даже лучше: сердце бьётся сильнее, и острее как-то всё чувствуется.

Мишка отрывается от моих губ, я торопливо ловлю его за шею, тяну его назад, и снова - губы в губы, и пусть это длится и длится. Хорошо мне так! Даже не знаю я, как мне хорошо. Но нет, Мишка мягко, но настойчиво высвобождается из моих объятий, опирается ладонями о диван по обеим сторонам от меня и шепчет:

- Вот, Илька, вот... Сейчас, погоди чуть-чуть, давай-ка... можно, а, Ил? - и Мишка, снова навалившись на меня, просовывает обе ладони мне под резинку плавок. - Давай, Илюша, давай снимем их, а, можно?

Я замираю, только сердце совсем заходится, оно у меня сейчас прямо в горле. Нет, мне не страшно, я понимаю, что это и есть, наверное, самое главное и самое нужное сейчас. Молча (не надеюсь я сейчас на свой голос) и торопливо, чтобы Мишка не подумал, что мне страшно или неприятно, я приподнимаю бёдра, я хочу помочь, мешают мне сейчас мои тесные плавки - и мне мешают, и Мишке. Я тянусь руками вниз. Быстрее, к чёрту эти плавки ненужные!

- Я сам, Ил, сам, можно, а? - вот же чёрт, меня начинает колотить от его шёпота.

- Да, можно, Миша, только тогда и я тоже... тебе тоже я сам сниму, да?

Мишка снова припадает к моим губам, я ловлю его рот своим, я быстро учусь, оказывается, я способный, и учителя у меня хорошие - Мишка и моё любящее сердце. Мишка выгибается надо мной надёжным, крепким мостом, мы торопимся, мы задыхаемся, мы мешаем друг другу, и это здорово! Это так... Никогда у меня так не будет! Ну, да, я научусь, я же, оказывается, способный, и я стану ловчее, но вот так у меня уже не будет. И мне и жаль этого, и всё-таки я тороплюсь: скорее же, Мишка, ну же! Вот мои плавки у меня на коленях, а Мишкины боксёры на коленях у него, и Мишка снова ложится на меня, я тяну его к себе, дальше, дальше. Мишка, когда же я полечу?

страницы [1] . . . [6] [7] [8] [9] [10] . . . [13]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Первый раз, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>