Горячая гей библиотека

Четыре белые хризантемы

Часть 5

Сегодня был выходной, и я лечил свою утреннюю головную боль чашкой крепкого кофе. За окном ярко светило августовское солнце, но мне оно почему-то напоминало пытку для ослабленного алкоголем вампира, в которого я превратился.

- Ты посмотри, у тебя уже синяки под глазами, - Олег читал нотации, и мой безразличный ко всему вид заводил его ещё больше. - Погоревал - и хватит, по-моему. Возьми себя в руки - на тебя даже смотреть противно. Побрейся, приоденься, выйди хоть на улицу...

Алексей в этом плане был куда тактичнее: он молча прошёл на кухню, бросая на нас с Олегом внимательные взгляды, вымыл посуду, поставил чайник и достал из холодильника закуску.

- Со мной всё в порядке, Олег... Правда, - я твердил это ему уже полтора месяца кряду, но, видимо, выглядел при этом не слишком убедительно.

- Ага, оно и видно, - Олег разлил коньяк в три стопки, и к нам за стол присел Алексей. - Говорил я тебе, никогда с натуралами не связывайся.

- Избавь меня от повторения. Это моя жизнь, и я буду делать с ней то, что считаю нужным.

- И не надейся, Березин, - Олег неприятно улыбнулся. - Ещё я тебя алкоголиком не видел.

- Не переживай за меня, - съязвил я, протягивая ему бутерброд. - Не сопьюсь.

Крушинин посмотрел на меня с вызовом и уже собирался устроить по этому поводу дискуссию, но тут в наш спор вмешался обычно молчаливый Алексей:

- Оставь его, Олежка. Он прав, - с мягкой улыбкой вступился за меня Рыжик, наливая чай в две чашки.

Крушинин несколько секунд хмурился, смотрел на Алексея пристально и раздражённо. Я так и не понял, почему вспылил Олег. Совершенно неожиданно на моей кухне разыгралась самая настоящая шекспировская трагедия.

- Не лезь к нам, Лёша, понял? Я этого птенца, как брата, люблю, а ты не вмешивайся. Никогда в мои дела не вмешивайся. Сколько повторять? Не твоего ума дело, - Крушинин выскочил из-за стола. - Делайте, что хотите - я пошёл. А ты, - бросил он Рыжику, - чтобы дома был не позднее шести.

Алексей ничего не ответил - закусил губу, да так и остался стоять с чашкой горячего чая в руках. Он не поднимал глаз, с тоской смотря на пар, что испарялся с поверхности жидкости, и я мог поспорить, что он вот-вот сорвётся.

Олег ушёл, при этом от души хлопнув дверью.

- Не обращай внимания, - я попытался смягчить удар, который Крушинин нанёс по душе Алексея, и даже выдавил улыбку. - Он не с той ноги встал.

- Он любит тебя, Максим, - Рыжик обречённо опустился на стул и наконец поставил чашку на подставку. Пальцы у Алексея были красными, и я побоялся, что он обжёгся.

- Не говори ерунды, - отмахнулся я. - Он сам тебе такое говорил?

- Нет.

- Ну, нет - значит нет.

Рыжик усмехнулся так тоскливо и безнадёжно, что у меня защемило сердце.

- Говорить ведь не обязательно, - он с досадой вытер ладонью скупую влагу с ресниц, по-прежнему не глядя мне в глаза. - Он когда-нибудь кричал на тебя, Макс?

- Ну... нет, - неуверенно ответил я, пытаясь припомнить, было ли что-нибудь подобное.

Мне отчего-то стало стыдно признаться, что я даже не видел никогда Крушинина в подобном состоянии. Сегодняшняя сцена стала для меня откровением, неприятным и неожиданным. А вот у них с Алексеем, похоже, такое случалось не впервые.

- Вот видишь. Он очень беспокоится о тебе... - начал Рыжик.

Тут сорвался я:

- Бред. С чего ты взял?

Алексей пожал плечами.

- У нас почти все разговоры о тебе. Знаешь, Олег просыпается утром и говорит, мол, надо позвонить Максу. Надо позвать в гости. Я забегу к нему по делу, потому после работы задержусь, - Рыжик посмотрел мне в глаза, и я прочёл в них боль - нарисовать бы такое - прославился бы, но во мне заговорила совесть. А Алексей уже не мог остановиться: ему было плохо и необходимо было выговориться.

- А однажды Олег сказал мне: "Давай поиграем: я буду Андреем, а ты Максом..."

Я поперхнулся и пролил кофе на стол. Бурая жидкость растеклась по белой скатерти уродливым пятном, но мне стало уже не до него.

- Я не выдержу больше, Макс, - голос Алексея стал совсем тихим, и я забеспокоился, что дело - дрянь. Не наложил бы на себя руки. Казалось, что у Рыжика даже не осталось сил дышать.

- Что я ему плохого сделал, скажи мне? - продолжал он. - Я из кожи вон лезу, чтобы нравиться Олегу. Я на всё соглашаюсь, я готовлю, стираю, прибираю за ним. В постели я в последнюю шалаву превратился, только чтобы ему хорошо было. Секс втроём? Пожалуйста. Игры? Хорошо. Любые. Хочет звать меня Максом иногда? Хорошо. Я не... - Алексей закрыл лицо руками и вздрогнул, словно от судороги. - Прости, Макс. Зря я всё это... Прости.

- Ну что ты? - я не знал, как утешить Рыжика и помочь ему. Впервые в жизни захотелось въехать Олегу по симпатичной роже. Я подошёл к Алексею и обнял его за плечи, а он сидел тихо, словно уже не существуя в этом мире. - Всё наладится. Я точно знаю. Ты мне веришь, Лёш?

- Нет, не наладится, - он натужно вздохнул и положил ладонь поверх моей руки. - Я ведь его даже бросить не могу. Люблю придурка этого. Много раз уйти хотел, но не могу. Скажи, ну чего ему нужно? Что во мне не так?

- Не в тебе дело. Просто Олег такой...

- Он мне казался ласковым и обаятельным вначале. Я был так счастлив, что земли под ногами не чуял. Не понимаю, что произошло. Почему он так со мной? За что?

Рыжика трясло не на шутку, и, чтобы снять стресс, я налил нам обоим по пятьдесят грамм Хеннесси.

- Выпей, - я дал ему стопку, и он виновато посмотрел на меня. - Пей, легче будет. Мне помогает.

Он не стал перечить, но распитие на двоих пол-литра всё равно не изменило ситуацию. Алексей даже не особо захмелел, а решимость напиться в доску в нём ощущалась сильно. Он полдня извинялся передо мной за Олега и за то, что так получилось с Андреем. Забавно, но я считал, что Рыжик уж точно ни в чём не виноват. Люди с таким золотым сердцем мне в жизни встречались редко, теперь я был уверен, что Олег - законченный идиот. Я не хотел отпускать Рыжика домой, но к пяти часам он заторопился, и, хотя мы не говорили больше о Крушинине, я знал, что это из-за него.

***

Сентябрь принёс с собой много хорошего: я получил повышение на работе, ушёл в отпуск, у меня неделю гостили родители, я купил новую машину - серебристый Лексус, но вот моя глухая тоска по синим глазам никуда не делась. В последнее воскресенье сентября я отважился заглянуть в магазин дисков, однако не вошёл дальше стеклянных дверей. Встав так, чтобы меня не было видно из-за рекламного щита, я позволил себе немного полюбоваться Андреем. Мне даже показалось, что он слегка возмужал. Горин отпустил волосы почти до плеч и теперь собирал их в маленький хвостик на затылке, а непослушная, косо выстриженная чёлка по-прежнему лезла в глаза. Во мне всё снова заполнилось горечью, словно душу распинали на дыбе и теперь она корчилась в страшных муках. Я не выдержал даже пяти минут: ушёл из магазина, гнал свой автомобиль по дороге со скоростью сто километров в час и клял себя за то, что вообще отправился туда. Мои чувства заходили ходуном с новой силой и со страшной, невообразимой болью давили на сердце. Вернувшись домой, я первым делом сорвал с мольберта портрет однокрылого ангела с изумительной весёлой улыбкой и швырнул в шкаф под мойкой - рядом с мусорным ведром. Я психовал, раздеваясь донага, потом залез по уши в горячую ванну и просидел там два часа в полной апатии и размышлениях о том, как несправедлива жизнь. Счастье достаётся не каждому человеку - его надо заслужить, а я точно в этом списке у Госпожи Любви не числился. Меня тошнило от этой глупой детской безысходности, и всё же, как только я вышел из ванной комнаты, я вытащил портрет Андрея из мусорки и вернул картину на место. Пить с горя мне уже надоело, идти было некуда, и я не придумал ничего лучше, чем убить вечер, сидя на диване и размышляя, куда уехать из города.

страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6] [7] . . . [11]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Первый раз, Совращение натурала

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>